— Номинанта должен поздравить председатель!

— Если я однажды умру, ты станешь председателем, а я уж не молод!.. но да что уж с тобой делать, потружусь еще на благо общественности!

Лучезарно улыбаясь, Локателли поднялся в воздух и наполнил его торжественным спичем, в котором перечислял достоинства нового серебряного лауреата, пел осанну его волшебным достижениям и не забывал упомянуть, что только в Мистерии вырастают такие таланты, только под руководством безмерно скромного, но не знающего себе равных председателя…

— Я бы заподозрил, что он каждый день надирается прямо с утра, если б не знал его столько лет, — произнес Хаштубал, садясь рядом с Майно. — Наконец-то кончилась эта чепуха. Завтра снова нормальный учебный процесс.

— М-м, — неопределенно пробормотал Майно.

— Сколько твоей старшей? — спросил Хаштубал, глядя на орущую у бортика Астрид.

— Восемь с половиной.

— Не затягивай с поступлением. Демоненку не обязательно ждать до одиннадцати.

— Мы решили после четвертого класса, — вставила слово Лахджа.

— Можно даже после третьего… хотя тогда есть риск не дотянуть до стипендии, — поморщился Хаштубал. — Смотрите сами, в общем.

— Слушай… давно хочу тебя спросить… — осторожно произнес Майно. — Вот когда ты поступал… как это было? У тебя были проблемы с… ну… как бы это…

— Проблемы?.. Я непроизвольно сжигал все, что меня раздражало. Да, у меня были проблемы.

— Да я даже не про дар…

— С контролем гнева у меня тоже были проблемы.

— Да нет! Я про… ну ты же рано начал учиться. Тебе не было…

— О боги… не издевайтесь над детьми, — закатил глаза Хаштубал. — Я поступил в семь, но это было очень тяжело. У меня был уникальный случай, вам такое неведомо.

— Гутанишь, — хмыкнул Майно. — И правда, откуда нам такое ведать.

— А твои родители… у них были с тобой проблемы? — осведомилась Лахджа.

— Разумеется. Моя мать — дракон, но в какой-то момент она меня боялась. В конечном счете драконы просто выдыхают пламя. А я… мог случайно создать его усилием воли. Драконье пламя. Очень опасное. В нем вольфрам плавится, медам Дегатти.

— Ты и сейчас это можешь?

Хаштубал посмотрел на Лахджу, как на заговорившую тумбочку. Он отогнул ворот плаща и показал золотой медальон.

— Я не про это! Я про то, как ты… ну ты кастуешь заклинания, или просто втягиваешь эфир и делаешь, что хочешь…

— Втягиваю эфир, — повторил Хаштубал. — Дегатти, что за чушь?

— Она не училась в КА и не разбирается, — отмахнулся Майно.

— Я имела в виду не эфир!.. — разозлилась Лахджа. — Я имею в виду… ладно, я все равно не знаю, как это сформулировать.

— А с чем связан вопрос? — стал очень внимателен Хаштубал.

Он пристально поглядел на Астрид. Та перевесилась через бортик и почти вывалилась, а какие-то волшебники тянули ее обратно, хотя Астрид вопила, что хочет полететь на сцену.

— Я должна рассказать всем, что Кланос — глиномес! — орала она. — Принимать его в КА было ошибкой!

— Кто такой Кланос? — спросил Хаштубал.

— Школьная любовь, — отмахнулась Лахджа. — Неважно.

Она взяла за руку Веронику и пошла к выходу. Та устала и хотела есть — церемония была долгой, и высидеть ее оказалось непросто. Майно помог затащить Астрид обратно, тихо попросил не позорить его на глазах стольких лауреатов, попрощался с Хаштубалом и пошел за женой.

Впереди были еще банкет и ночное гулянье, но официально серебряный фестиваль Бриара закончился.

За окном пахло весной, в саду пели птицы и доносился аромат нарциссов. Был день Малахитового Волка, Дегатти всего несколько часов назад вернулись из Валестры, и Майно все еще спал, вымотавшись за эту последнюю, воистину паргоронскую ночь. Выпить необходимо было абсолютно со всеми, и Лахдже в какой-то момент стало казаться, что это все-таки ее мужу вручили новую премию Бриара — настолько часто ему наливали.

Астрид сегодня в школу не пошла и тоже дрыхла у себя в комнате. День после фестиваля Бриара — это такой «немного выходной», когда вообще-то обычный день, но многие прогуливают, и на это смотрят сквозь пальцы. Слишком уж бурна предшествующая ночь, особенно если фестиваль продленный и мир только что обрел нового серебряного лауреата.

А вот Лахджу по беременности от пьянки освободили, хотя она протестовала и пыталась объяснять, что она демон, она кислоту может пить и ничего с ребенком не будет. Но все эти волшебники смотрели на ее восьмой месяц и делали такие лица, что напитки комом в горле вставали.

Ну и ладно. Зато теперь Лахджа наслаждалась тишиной в доме. Спали все, кроме Ихалайнена, который приготовил и подал вкуснейший завтрак. Лахджа валялась на диване, ела яичные конвертики с сыром и читала книжку с длиннющим названием: «Альковные тайны Клеверного Ансамбля: как распутный ректор-вампир юную драконицу совращал».

Фу, какая пошлятина. Лахджа облизнула палец и перевернула страницу. Жуткая пошлятина, но почему-то затягивает. Почему она раньше не замечала эту книжку?

Он страстно погрузился в ее пылающее естество… о боже, какая безвкусица. Роса скатывалась по нежным лепесткам… фу, даже читать противно.

Она перелистнула еще страницу. Батюшки, какой накал страстей… и сюжет такой закрученный…

Тупой, но закрученный.

— Вульгарщина, — в очередной раз вынесла вердикт она. — Банальная вульгарщина.

— Вульганьщина, — согласилась подкравшаяся Вероника. — Мам, я тозе читать хочу. Вы обисяли.

— Сейчас, ежевичка, мама дочитает эту пакость и тебя тоже поучит, — пообещала Лахджа. — Только по другой книге. Хорошей.

Вероника оценила количество оставшихся страниц и насупилась. Она помнила, что ей обещали. Они говорили, что сразу после фестиваля. Весь фестиваль она терпеливо ждала, хотя тот был ужасно долгим и шумным.

Ладно, если ее не хотят учить, она будет учиться сама. Вероника поднялась в библиотеку и принялась с пыхтением стаскивать в кучу самые подходящие книги. Она не могла дотянуться до верхних полок, и у нее не получалось вскарабкаться по лесенке, но куча все равно получилась приличная.

Здесь были и «Старые сказки» с цветными картинками, и толстенный бестиарий со всеми зверями Парифата, и «Хрестоматия для юных волшебников», из которой папа читал Веронике вслух, и книга про летучую обезьяну с шестом, и многотомная «Озирская энциклопедия», и целых три «Обучателя», и еще всякие книжки. Одни из них Вероника уже хорошо знала, другие просто понравились ей на вид. Она выстроила себе из этого учебного материала настоящую крепость, сидела в самой середке и думала, что теперь со всем этим делать.

Раскрыв несколько, Вероника стала пытаться читать. Она знала почти все цифры и даже несколько букв. Возможно, если долго смотреть на страницы, то и остальные раскроют свой смысл.

— Давайте! — попросила девочка. — Читайтесь!

— Ты их так в объекталей превратишь и ничего не добьешься, — сказала Астрид, входя в библиотеку и отнимая у сестры книжку, которая уже начала шевелиться. — Я тебя сама научу, потому что я воистину Астрид Многомудрая.

Она сама устроилась посреди крепости из книг, а Вероника уселась рядом и преданно уставилась на Астрид Многомудрую. Та немного порылась в стопках и нашла цветную, немного потрепанную и совсем чуть-чуть пожеванную азбуку, по которой в глубокой древности училась читать сама.

— Держи, — сказала Астрид. — Это великая реликвия. Она научит тебя… магии чтения. Ты сможешь читать, и буквы будут складываться в слова, а слова будут делать в голове картинки. Как мультики в собственной башке.

— Ага… — аж засветилась от восторга Вероника. — Окиренно…

— Тихо, — зажала рот сестре Астрид. — Ты не должна знать таких слов. Тебе не положено. Пока что. Открывай книжку… переверни, ты ее вверх ногами держишь.

— А я знала! — ответила Вероника. — Я спетяльно! Это экспер-р-римент!

— Мы начнем с самой главной буквы, — сказала Астрид. — Буква «А». Она первая и самая главная, потому что с нее начинается алфавит и мое имя. Да и сам мир. Когда Кто-То-Там увидел, что все вокруг пустота, и мира почему-то до сих пор нет, он спросил: «А почему, собственно, все еще ничего нет?» И с этого все и началось. С буквы «А». Начало великого вопроса. Мир начался с вопроса.