— Вы знаете, пару лет назад… да, два с половиной уже года у меня был шанс изучить одного из… вас, — задумчиво произнес Драмм.

— Фамиллиарщиков? — спросил Майно.

— Ах-ха-ха, мэтр Дегатти!.. — легонько хлопнул его по плечу Драмм. — Да, интересный предмет для изучения, но… я обращался к вашей прекрасной супруге. Понимаете, мой хороший приятель Артубба известил меня, что получил прекрасный экземпляр. Очень редкий, и всего за сто орбов, из любви к науке. Я возвращался в Валестру к первому дню учебного года, и собирался сразу же его забрать… но представьте мое удивление, когда буквально за день до Бумажного Волка… м-м… его уже кто-то купил. Артубба, увы, не устоял перед кушем, который ему посулил… другой… он долго упрямился, не хотел говорить, кто это был… тайна сделки, знаете ли… кто это был?.. представьте мое удивление… Я-то сначала решил, что Артубба набивает цену, посулил ему двести, потом двести пятьдесят… дошел до трехсот… увы, оказалось, что экземпляр и правда уже продан. Я хотел перекупить, но когда узнал, кто его забрал… ох…

Сто орбов. Лахджа быстро догадалась, о чем толкует великий демонолог, и немного умерла внутри, вспомнив, сколько сама отвалила за этого паршивца.

Так это Драмм, значит, собирался купить Ахвенома. Что ж, мальчишке повезло, что Лахджа успела первой.

— Не огорчайтесь, коллега, — сказала она. — В конечном счете это был мой племянник. Сами посудите, могла ли я его бросить?

— Ха-а-а… Ну теперь вы мне своего рода задолжали. Если помнить о вашем обещании, да еще этот случай…

Вот он о чем. Фу, какой он все-таки липкий и настырный. Почти как лепрекон… при мысли о лепреконах Лахджу передернуло.

Но как же ему хочется изучить новый вид демонов… Хотя казалось бы — что в этом такого? Темных миров пруд пруди, и видам демонов в них несть числа… хотя, конечно, лишь немногие навещают Парифат настолько часто, чтобы знание о них имело практическое значение.

На фестиваль Бриара волшебники со всего мира возвращаются в Валестру. Город превращается в шумный балаган, везде кишат толпы, а население на несколько дней увеличивается втрое. И это в обычные фестивали — что уж говорить о серебряном, случающемся раз в десять лет. Главные улицы и площади на это время незримо расширяются, сам Кройленг Даректы следит, чтобы всем хватало места, но даже так порой непросто пробиться через толпу.

К тому времени, как семья Дегатти добралась до Клеверной площади, где председатель ученого совета приветствует граждан и гостей Мистерии, церемония открытия уже началась. Профессор Локателли только что закончил речь и бурно аплодировал выступающему первым Брюдену Ганцара, неподражаемому Человеку-Оркестру.

Лахджа с любопытством поглядела в сторону общежития, которое было ее домом два с половиной года. Когда Майно привез их с Астрид из Паргорона, на Парифате был вечер Костяного Тигра, последний день второго семестра, и сначала она была оглушена шумом, потому что школяры разъезжались на весенние каникулы… но потом они разъехались и воцарилась тишина. Лахджа тогда несколько дней не выходила из дома, переваривая все произошедшее, устраивая на новом месте Астрид и сама учась быть фамиллиаром, так что это спокойствие пришлось как нельзя кстати.

А через шестнадцать дней весенние каникулы перетекли в фестиваль Бриара, и Лахджа обомлела от того, как все в одночасье переменилось. Сонная громада Клеверного Ансамбля встрепенулась и замигала тысячами огней, наполнились музыкой и болтовней коридоры, захлопали двери многомерного общежития, и потекли толпы людей со стороны портала.

После этого из окон казенной квартиры она видела еще два фестиваля Бриара — 1522 и 1523 года. А в 1524 году за день до открытия очередного родилась Вероника, и они, конечно, никуда не поехали. В 1525 тоже, тогда они навещали смертных родителей Лахджи. Не срослось и в 1526 году, и в 1527. Каждый раз появлялись какие-то другие дела.

Но уж зато теперь ничто не помешает им оторваться за все пропущенные фестивали.

На второй день Веронику сводили к психозрителю. Точнее, психозрительнице — профессор Тауване с детьми не работал, так что Дегатти посетили профессора Сэкретушш.

Кобрины обычно не ассоциируются с детолюбием. Однако вопреки стереотипам эти рептилии нежно заботятся о своих яйцах и детенышах. И профессор Сэкретушш была лучшим детским психологом Валестры, к ней часто приходили в таких случаях — когда пробуждалась стихийная магия, когда ребенок начинал непроизвольно колдовать безо всякого обучения.

— Это с-случается, когда прис-сутствует примес-сь волшебной крови, — пришепетывая, говорила кобринка, внимательно глядя на Веронику. — С эльфами и гномами — с-сплошь и рядом. А уж полудемон… мир тебе, девочка. Ты меня не боишьс-ся?

— Нет, — ответила Вероника.

— У нее в последнее время пугающие истерики, — поделилась Лахджа. — Несмотря на запреты, она призывает… демонов.

— О, даже так, — потелепала языком Сэкретушш. — Могущес-ственный дар?..

— Очень. Второй Прандаксенгид. Может, и Бриар.

— Что ж, разберемся. Ложитесь на кушетку.

На чешуйчатом лице ничего не отразилось, но судя по блеску глаз, профессор отнеслась к словам Лахджи снисходительно. Наверняка она много раз слышала подобное от волнующихся, но гордых родителей. Когда дитятко внезапно начинает разбивать взглядом стаканы или болтать с животными, это многим кажется вторым Бриаром.

Однако в большинстве случаев в этом нет ничего особенного. Просто немного естественной магии, проснувшейся из-за волшебства в крови одного или обоих родителей. Да, это почти гарантированно означает высокие способности, но не более того.

— На что конкретно мне обратить внимание? — спросила психозрительница, пока Вероника вертелась на кушетке, пытаясь устроиться поудобнее.

— Почему она не слушается, — сказала Лахджа. — Зачем ей призывать Корграхадраэда.

— Даже так, — с легкой иронией произнесла Сэкретушш. — И что ж, получилос-сь у нее?

— Нет. Она не смогла выговорить его имя.

В кабинет с Вероникой зашли только мама и Снежок. Папа, Астрид, Тифон и Матти ожидали в приемной, и Астрид носилась по ней ураганом, разглядывая инкарны пациентов. Профессор Сэкретушш психозрила многих детей, которые потом стали великими волшебниками, и они сохранили о ней теплые воспоминания.

— Ух ты, па, это чо, Хаштубал?! — уставилась на инкарну с хмурым полудраконом Астрид.

— Да, мэтресс Сэкретушш психозрила его в детстве, — кивнул папа. — После того, как он сжег Гексагон.

— А она лару… ларуеат какой степени?!

— Лауреат. Никакой. Премию Бриара вручают раз в год, ее не могут дать всем.

— М-м-м… а мне дадут?

— Если будешь хорошо учиться и колдовать.

— М-м-м…

— Не пинай столик.

Астрид просто было скучно. В приемной стоял столик для детей — с раскрасками, книжками и головоломками, но Астрид решила игнорировать эти подачки, замусляканные всякой малышней.

— Пойду, на крышу залезу, — доложила она.

— А пойдем вместе, — сказал папа. — Там как раз парад начинается.

— Тебе нельзя, мама сказала, что ты должен тут сидеть.

— Да ничего, я ее отовсюду слышу. Идем на парад смотреть.

Парад второго дня был воистину зрелищен. Собрались уже все, кто хотел посетить фестиваль, и по улице Алхимиков текло настоящее людское море. Даже досюда доносилась музыка, над толпой то и дело взрывались салюты, а в небесах возникали огромные облачные буквы. Мистерия с помпой приветствовала иностранные делегации и почетных гостей.

— «Приветствуем архимандрила ордена Солнца», — прочла в небесах Астрид. — Па, а кто такой архимандрил?

— Архимандрит, — поправил папа, тоже таращась в небо. — Глава монашеского ордена. Кстати, они тоже пускают зайчиков. Как ты, только не рукой, а из глаз.

— Правда?! — оживилась Астрид. — А где он?!

— Где-то там, — неопределенно махнул рукой папа.

Отдельных лиц с такого расстояния различить не получалось даже глазами попугая. Майно попытался найти в толпе багровую рясу солнцегляда, но не преуспел. Возможно, архимандрита там вообще не было, и он ехал в одной из карет или на ездовом големе.