Для предотвращения этого, кагал прежде всего заботится сплотить евреев в тесный замкнутый круг и по своему усмотрению направлять их силы то в ту, то в другую сторону, как требуют того интересы еврейства и личные его выгоды. Опираясь на талмуд, кагал сковывает евреев разными обрядами, направленными исключительно к тому; чтобы обособить израильское племя от других народов и чтобы поработить этих последних, поставив их в денежную экономическую зависимость от еврейского племени. Всего этого достигает кагал деспотическою властью, неусыпной заботой и прилежанием: он зорко следит за каждым шагом в жизни евреев и за всем тем, что делается внутри ли еврейства или предпринимается даже иноверным правительством, по отношению к жизни евреев, и тщательно обсуждает каждый жизненный вопрос в своем управлении с членами…

Кагал имеет свое управление, известное под именем «хедер–гакогол», представляющее высшее собрание, причем здание для этой цели строится на общественные суммы. Близь этого здания помещается «бет-гакнесит» — синагога и «бет-дин» — талмудическое судилище, возле которого группируются другие кагальные учреждения, в роде зданий братств.[593] В состав кагала входят разные братства и другие лица, как–то: раввин, судья, «софрым» — писцы. Глядя на кагальную территорию и на весь его синклит, невольно воскликнешь: вот живой памятники древнего синедриона, живущий под покровительством кагальной республики!

«Личные распоряжения и постановления кагала обязательны для каждого еврея. Если еврей служит по выбору при нееврейском судебном месте, то он обязан решать подсудные ему дела не по внушению совести или государственных законов, а по внушению кагала. Нет таких государственных законоположений, которые стали бы выше кагала, и именно потому, что кагал действует во имя талмуда, а тот в свою очередь поддерживает власть кагала. Так талмуд в одном месте учит: «закон царский — закон обязательный для еврея, но это постановление касается исключительно личных выгод государей, что же касается решений судебных и административных органов, то оно никоим образом не может быть обязательным для евреев». В другом месте талмуда говорится, что у евреев «государи это — раввины».[594]

«Кагал распоряжается в своем районе не в виде скромного общественного управителя известной местности, а как князек в своем владении… По правилам талмуда о «хезкат-ишуб» (т. е. о власти кагала над территорией и населением) власть кагала простирается далеко за пределы всех прав какого-либо частного общества. Нееврейские жители кагального района со всем своим имуществом являются здесь, так сказать, государственной или казенной собственностью кагала,[595] которую он продает по частям своим еврейским жителям, или вернее (как это сравнивает один из компетентнейших авторитетов талмудического законодательства равви Иосиф Кулун), каким-то «свободным озером», в котором только тот еврей может ставить сети, который приобрел на это право от кагала. На основании «хезкат-ишуб» каждый иногородний еврей, желает ли он поселиться в каком-либо новом месте, открыть ли торговлю, заниматься ли ремеслом и проч. — напрасно будет опираться на права, которые ему предоставлены местными государственными законами. Всякие такие права при власти кагала становятся или совершенно излишними, или нужны только для формы: ни один такой пришлец не может ограничиться ими при реализации своих полномочий, а должен войти в предварительную сделку с местным кагалом…

«Считая нееврейское население своего района, как мы выше видели, своим озером, кагал продает евреям части этого странного имущества, на крайне странных началах. Долгом считаем предупредить, что непосвященным в кагальные таинства этой продажи может показаться многое непонятным, Начнем поэтому с примера: кагал, на основании своих «собственных прав, продает еврею X. дом, который по государственным законам составляет неотъемлемую собственность нееврея Y. Спрашивается, конечно, какая же здесь выгода для покупателя? Полученный им от кагала купный акт разве может поставить его к обозначенному в этом акте имуществу в те отношения, в которых каждый владелец находится к своей собственности?

Y. ведь не уступит своего дома ради того только, что дом продан кагалом. И ведь нет у кагала власти, чтобы принудить его к уступке!?

Что же, спрашивается, приобрел покупатель? — В ответ на эти весьма резонные вопросы скажем следующее: с заключением купчей крепости, еврей X. получил от кагала на имущество христианина Y. «хазака» — власть, в силу которой ему одному предоставлено право, без малейшего препятствие или конкуренции со стороны других евреев; стараться овладеть этим домом, как в купных актах сказано: «какими бы ни было средствами». Раньше же окончательного овладения еврея домом, «хазака» предоставляет ему исключительное право нанимать этот дом от настоящего его хозяина, заниматься в нем торговлей, давать деньги в рост хозяину и прочим нееврейским жителям оного и эксплуатировать их.[596]

«Но бывают случаи, когда кагал продает в эксплуатацию еврею только лиц, но без недвижимого имущества; это называется «меропие».

Вот слова закона относительно этого чудовищного права: «если человек (т. е. еврей, — христиане не люди, а животные!) имеет в своей эксплуатации нееврея, то в некоторых местах запрещается другим евреям входить в сношение с этим субъектом и делать подрывы первому; но во всяких других местах вольно каждому еврею иметь дело с этим лицом, давать ему деньги в заем, устраивать подкуп и обирать его, ибо имущество нееврея все равно, что «гефкер» (свободное), в кто им раньше овладеет, тому оно и принадлежит».[597]

«Кто знаком с жизнью христианского населения с.-з. и ю.-з. края, — говорит Брафман, — тот знает, что нет там христианина, нет такого учреждения, нет и такой крестьянской общины, при которой не состоял бы какой-нибудь еврей: фактор, шинкарь или перекупщик; он всегда сумеет втереться, сделаться сначала необходимым, а впоследствии и неизбежным; но ни отдельному лицу, ни учреждению, ни общине не известен тот факт, что это в начале как бы случайное и в последствии упорное вмешательство еврея в дела и жизнь их, основано на праве, купленном данным евреем у кагала с условием исключительного бесконкурентного со стороны других евреев им пользования».[598]

«Жид и его кагал — все равно, что заговор против русских!» — воскликнул лет тридцать назад Ф. М. Достоевский.

«Издавна, — пишет Алексеев-Шахнович, — существует в еврейских общинах российской империи кагальный налог, известный под именем «коробочного сбора», который взимается с евреев за употребление кашерного мяса. Сбор этот самим кагалом предназначается в пользу государственной казны, для пополнения разных недоимок с евреев, в действительности же большею частью поступает в казну талмудического царства — на разные потребности самого еврейства, в интересах его национальных, кагало-административных и экономических целей. Чтобы поставить эту частность как следует, кагал позаботился устроить в каждом местечке и городе еврейской оседлости скотобойни и сделал постановление, чтобы каждое животное в них зарезанное непременно оплачивалось налогом: сумма этого налога весьма значительна, и каждый бедняк, съедающий фунт мяса, чувствует его тягость…» «Известно, что по талмуду еврею дозволяется употреблять только то мясо, которое было зарезано шохатом — еврейским мясником и им признано годным к употреблению; всякое другое мясо считается «треф» — скверным и приравнивается к «невели» — падали.

Теперь стоит представить, что тот или другой еврей, по легкомыслию ли своему или по равнодушию к вере, поел трефного мяса, нарушил закон талмуда, дело принимает оборот серьезный, — тогда он может навлечь грех на весь Израиль, и вот чтобы отвлечь кару и от всего народа, кагал признал нужным взять под свою охрану еврейские скотобойни, наблюдая чтобы «святые» талмудические правила о «кашере» в точности были соблюдаемы. Дело это поставлено предусмотрительно: чтобы придать своим распоряжениям больше веса и заставить каждого еврея, даже и неблагонадежного, в точности исполнять их; кагал не только лично от себя за ним наблюдает, но и устроил так, что и русские власти принуждены приходить к нему на помощь. Странное это на вид явление объясняется таким образом: не доверяя себе и своим личным средствам в деле охранения столь важного по его практической стороне вопроса в опасаясь, как бы кто-нибудь из оштрафованных за нарушение «кашера» не стал искать защиты и правосудия у местных властей и законов, кагал постарался найти точку соприкосновения своих интересов с интересами государства, подвел устав о «кашере» под эгиду русских законов и обеспечил его силой этих законов. Это было не трудно сделать. Требовалось только указать правительству, что коробочный сбор от «кашера» может служить дополнительной и облегчительной статьей в деле взыскание повинностей с евреев, и больше ничего.