Следовательно, по их утверждению, в Вавилонии в VI веке при князьях пленения находились истинные книжники, как и прежде в Иерусалиме при первосвященнике. Для них, значит, ничего не переменилось в политической и религиозной жизни еврейства: вавилонская власть являлась продолжением иерусалимской.

Эти утверждение талмуда, которые были постоянно преподаваемы и толкуемы раввинами в последующих столетиях в каждом городе и каждой стране, образовали, по словам Маймонида, еврейскую совесть: этой высшей власти все повиновались, с глубочайшим уважением, точно подчинялись всем ее приказаниям и решениям и советовались с ней во всех затруднительных случаях.

Итак мы видим, что существуют следы национального еврейского правительства в первых веках после рассеяния. Доказательствами этого служат эдикт Феодосия Младшего в 429 году, утверждения, находящиеся в талмуде, который был составлен в самом Вавилоне в первых веках нашего летоисчисления, и наконец в последующих писаниях раввинов. Отрицать достоверность этих документов невозможно, ибо они подтверждаются и историческим фактом, составляющим суть эдикта 429 года, и тем, что они взаимно подтверждают друг друга.

Следы еврейского правительства, существовавшего после рассеяния еврейства, нам показывают, что это была переходная ступень от правительства видимого к тайному.

Иерусалимские патриархии скрываются в большей или меньшей степени, «в зависимости от того, как были настроены императоры по отношению к евреям»; также очевидно поступали и князья пленения, ибо талмудистские писатели находят нужным доказывать законность их власти и власти книжников, помогавших им в отправлении высшей магистратуры.

Наши отцы, а также писатели минувших поколений, были обмануты заинтересованными лицами и обходили этот вопрос, как обходили они вообще все, что относилось к евреям. Евреи слишком долго пользовались разоблаченной уже ныне уловкою к которой они прибегали из предосторожности: заранее объявлять фанатиком всякого, кто заговорит об евреях без похвалы или по крайний мере без жалости.

Благодаря этому зажиманию ртов волей-неволей люди, читающие в первый раз правду о евреях, должны быть удивлены, как они не слыхали до сих пор ни о чем подобном. Но удивляйтесь или нет факты говорят сами за себя.[344]

В XI веке восточные халифы, по словам раввинов, испугались могущества и смелости князей пленения и объявили себя врагами евреев.

Они закрыли их многочисленные процветавшие академии, рассеяли книжников и казнили последнего князя пленения Езекию в 1005 году. Это гонение заставило восточных евреев покинуть почти все те страны, в которых они до сих пор проживали; одни переселились в Аравию, другие же в большом числе ушли на запад и дошли до Франции и Испании.

Ниже мы увидим, при каких условиях они там поселились и жили. С XI века в истории более не упоминается о еврейских князьях пленения. Хотя известный путешественник Веньямин Тудельский и утверждает, что еще видел одного князя царствовавшего в Вавилоне в его время, т. е. в XII веке, но кроме него ни один автор о них не упоминает, и даже не вполне достоверно, совершил ли действительно Веньямин Тудельский все те путешествия, о которых он повествует.

Однако это молчание истории еще не доказывает, что князья пленения действительно исчезли и что с XI века евреи не имели ни центральной власти, ни верховного главы.

Правда, большинство так предположило, ибо все привыкли считаться лишь с внешней историей, но аббат Шаботи пишет следующее: «в продолжении больше чем столетия религиозные, политические и общественные перевороты зависели по большой части от тайных причин, которые одни лишь могут объяснить и осветить их.

Нельзя более отрицать, что под видимой историей скрывалась еще история подпольная, скрытая. Посему, раз жизнь и действие тайных обществ вообще; а еврейского масонства в особенности, оказались возможными и более ста лет сохранились под внешним благоустройством официального общества; то мы в праве логически вывести, что еврейская нация, уже в предшествующих веках почти вся превращенная в тайное общество до рассеяния, могла также продолжать управляться тем же способом и после этого рассеяния».

Иначе и быть не могло, ибо раз евреи сохранили свой национальный, свойственный лишь их народу дух, значит они были управляемы тем или иным способом. С XI века этого способа больше не видно: следовательно с этого времени он сделался тайным. Как бы ни было просто это рассуждение; — в нем ключ ко всей еврейской истории и тесно связанному с ней, как увидим далее масонскому вопросу.

Нельзя допустить, чтобы нация; связанная в течении нескольких веков политически, религиозно и умственно вокруг своего правительства, вдруг резко бы отказалась от этой связи только потому; что обстоятельства ее разоряли, и она потеряла свою территорию.

После девяти веков рассеяния понятие о родине очевидно приобрело у евреев совершенно особое значение. Обыкновенно для нас всех это понятие неразрывно связано с землею, на которой мы живем, ибо для большинства видимое преобладает над невидимым. Но для евреев понятие о родине существует лишь в воспоминании; и вот привязанность к этому воспоминанию и побуждала их теснее держаться вокруг своих вождей, которые являлись в их глазах представителями прежней общины, прежнего культа и традиционных законов. В них; в этих вождях, заключалась для евреев родина, ибо в них была ее суть, в них было то, что оставалось от нее не только живым, но и видимым.

В момент катастрофы 1005 года центр еврейства являлся уже в действительности тайными правительством, с которым невидно сносились евреи, расселенные и на западе Европы среди государств, завоеванных Христианством. Правительство это после разгрома переносится с востока на запад где многочисленные еврейские общины вступили в борьбу с христианством, ставшим им врагом по экономическим, религиозным и государственным, причинам. В самом деле, могли ли они терпеть, что миром владеет Тот; Кого их предки распяли, а сами они не только овладеть ничем не могут; но должны еще пресмыкаться в угнетение…

Однако очевидно, что еврейское правительство не могло установиться среди евреев на западе иначе, как применяясь к внешним условиям, соответствующим тайной администрации своих общин, а также и к способностям и привычкам членов этих общин. Поэтому оно могло быть только правительством тайным, и с этого момента еврейская нация принуждена была всецело и окончательно обратиться в тайное общество среди христианского мира.

Итак мы видим, что предположение о тайном правительстве еврейского народа основано на самых точных соображениях. Оно вполне отвечает исключительному положению этого народа и тем условиям, в которые он был поставлен. Или тайное правительство, или смерть — вот перед каким выбором были поставлены евреи, смерть не постигла этот народ, так как он принял единственный возможный для него образ правления, единственный, который допускался окружающими условиями, единственный, о котором могли думать члены общин, превращенных силой обстоятельств в тайные общества среди христианского мира. Но раз окончательное превращение свершилось, мы попятно теперь не можем найти явного проявления этого правительства. Мы только знаем, что оно не может не существовать.[345]