Я очень стараюсь вернуться к нормальной жизни, но что для меня норма? Сидеть весь день на диване, есть, спать, просыпаться? Нет, черт возьми. Я хочу сделать что-то большее, но не знаю что.

Я снова хочу рисовать. Проект в комнате Оливии был хорошим началом, но я бы хотела снова сделать это для себя, а не просто в качестве одолжения. Но, к сожалению, у меня нет мотивации для этого. Я не знаю, с чего начать и что делать. В школьные годы я очень любила рисовать, но мама заставила меня остановиться. Я начинала и бросала многие вещи из-за нее. Как только она чувствовала, что я начинаю любить какое-то хобби, она забирала его.

Собака-Один прыгает на мои ноги, отвлекая меня от моих мыслей. Я до сих пор не придумала им имена. Я подыскала несколько в Интернете, но все они неоригинальны.

Элиас открывает дверь своей спальни, и оттуда выбегает Авокадо. Он обнюхивает щенков, а затем подпрыгивает, чтобы лизнуть меня в лицо. Улыбаясь, я глажу его по голове, отчего он радостно виляет хвостом.

— Ты голодна? — непринужденно спросил Элиас, одетый в шорты и футболку.

Он действительно искушает меня.

Я смотрю на него сверху вниз и киваю, сглатывая, когда он сокращает расстояние и садится рядом со мной. Он звонит по своему телефону, просматривая Uber Eats⁴.

— Я собираюсь купить кое-что и для Оливии. Она останется на ночь, если ты не возражаешь? — спрашивает он, ожидая моего подтверждения.

— Что? Нет, это твой дом, Элиас, — смеюсь я. Я не против, если Лив придет в гости. Ее присутствие удержит меня от того, чтобы наброситься на ее брата.

Кто бы мог подумать, что восприятие может меняться так быстро? Я всегда знала, что Элиас привлекателен, но мысль о том, чтобы поцеловать его, редко приходила мне в голову. По крайней мере, до недели назад. Теперь я замечаю в нем каждую мелочь.

Я заметила, как дергается его нос, когда ему неудобно, или как он облизывает губы, когда они пересохли. Я заметила, что большинство его футболок белые, а состояние брюк его не волнует. Сейчас я смотрю на него и удивляюсь.

— Пока ты здесь, это и твой дом тоже, — говорит он, отвлекая меня от этих мыслей. — Я заказал пиццу для всех нас. — Он кладет свой телефон и вздыхает.

Элиас снимает очки — он надевает их только во время работы — и массирует пальцами виски.

— Что такое? — спрашиваю я. — Работа пошла не так, как планировалось?

Он качает головой.

— Это здорово, на самом деле. У меня встреча с известным врачом, так что нет. Дело не в этом.

— Что дальше? — я поворачиваюсь к нему, чтобы уделить ему все свое внимание.

— Я нервничаю из-за того, как Оливия может отреагировать. — Он пожимает плечами, и я мгновенно улыбаюсь. — Что? — спрашивает он.

— Ничего, — говорю я. Он вопросительно поднимает бровь. — Ты хороший брат.

— Да, да.

Я шлепаю его по руке.

— Я серьезно. Думаю, ей понравится.

Он смотрит в один глаз, затем в другой. Кажется, он делает это всякий раз, когда я не ношу линзы. Как будто тратит время на их анализ.

— Такой ты мне нравишься больше. — Он зачесывает пару прядей волос мне за ухо. — Нет барьера между тобой и мной с твоими линзами.

— Да, — шепчу я, и он наклоняется ко мне, его глаза прикованы к моим губам.

Авокадо и Собака-Один спрыгивают с дивана, чувствуя, что настроение меняется.

— Мне нравится, что теперь я могу целовать тебя в любое время, — признается он, наши рты разделяют лишь миллиметры.

Наши губы соприкасаются, и с последним глотком я беру то, что принадлежит мне. Он стонет и тянет меня на себя, заставляя мои ноги обхватить его торс. Он толкает свои бедра вверх, находя мою киску, которая уже пульсирует для него. Я дрожу и кусаю его язык, осторожно втягивая его в рот.

Он прижимает меня к себе, хватая за бедра, чтобы я не могла двигаться. Я даже не заметила, что прижалась к нему. Я извиваюсь в ответ — теперь моя очередь искушать его. За последние три дня он только этим и занимался: забывал футболку после душа, выходил из ванной в одном полотенце или находил повод снять рубашку.

— Пожалуйста, перестань двигаться, — рычит он сквозь стиснутые зубы.

— Заставь меня, — бросаю я вызов.

Не знаю, откуда взялась эта уверенность, но она мне нравится. Это заставляет чувствовать себя сильной. Доминирующей. Он поднимает меня, как будто я совсем ничего не вешу, и переворачивает меня на живот. Его большие руки хватают мои. Я дрожу и пытаюсь повернуться, чтобы посмотреть на него. В таком положении это почти невозможно.

Он опускается ниже, его рот маняще близко к моему уху. Его дыхание щекочет мне шею, и я слышу его вдох, как будто он собирается что-то сказать, но звук чьей-то фальшивой рвоты останавливает нас.

Элиас смотрит вверх, еще не отпуская мои руки.

— Фу, — говорит тонкий девчачий голос.

Не вовремя, Оливия.

Элиас отпускает меня, и мы встаем, чтобы увидеть, как она кладет палец в рот высунув язык.

— Слушайте, я рада за вас, но не могли бы мы не допустить, чтобы это повторилось? — отвратительный взгляд омывает ее черты, а я просто стою, не говоря ни слова.

— Да, мэм, — шутит Элиас, выпрямляя спину, как в армии. — Хотя, может быть, в следующий раз просто постучи.

— Ух, мои бедные глаза. — Она обнимает нас обоих. — Почему ты выглядишь так, будто у тебя запор? — спрашивает она меня.

Я смеюсь над этим, напряжение ослабевает. Я чувствую себя виноватой за то, что не рассказала ей о нас, но с другой стороны, я даже не знаю, как все объяснить. Мы с твоим братом поцеловались, и эти фальшивые отношения могут больше не быть фальшивыми? Или что бы это ни было?

Мы не давали нашим отношениям название. У нас даже не было на это времени. Последние несколько дней прошли как в тумане: поцелуи, работа, поиски дома.

— Наверное, я просто удивлена, что увидела тебя здесь так скоро, — пожимаю я плечами.

Мы все смеемся, и Элиас кладет руку ей на спину.

— Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.

Оливия безропотно следует за ним, а я иду позади. Она поворачивается ко мне, показывая, что смотрит за мной. Я усмехаюсь и качаю головой.

Элиас останавливается перед дверью ее спальни и приглашает ее войти. Она заходит в комнату, и он включает свет.

Она задыхается, когда ее взгляд падает на фреску с изображением Гриба и нас троих, стоящих рядом с ним. Мне казалось, что картине нужно что-то еще, кроме большого дерева, поэтому я решила нарисовать их двоих. Затем Элиас настоял, чтобы я включила в картину себя. Он сказал, что Оливия будет рада, если я тоже буду там.

У нее вырывается рыдание, и она бросается в объятия брата. Он смеется, обнимает ее в ответ, а затем тянет меня в объятия вместе с ними. Я пытаюсь вырваться, но он только сильнее сжимает меня.

— Индиго нарисовала его, — говорит он.

Оливия смотрит на меня, в ее глазах блестят слезы и удивление.

— Спасибо, — шепчет она и обхватывает меня рукой.

Элиас целует ее в макушку, а мое сердце тает.

Элиас

Мы с Индиго разговариваем каждый вечер перед сном. Как только она засыпает, я тихо выхожу из своей комнаты и ложусь на диван. Большую часть ночи я смотрю в потолок и думаю, стоит ли мне спать рядом с ней. Но потом я вспоминаю, что, как бы меня ни влекло к Индиго и как бы больно мне ни было находиться вдали от нее, мы не должны торопить события.

Она только что вышла из ванной после душа. Я делаю все возможное, чтобы привести в порядок покрывала и распушить ее подушку — все, что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о том, что скрывается под ее шортами и футболкой. Она рушится на кровать, и тихий вздох вырывается из ее губ, когда ее тело расслабляется.

Пока я работал над тем, чтобы терапия деревом стала реальностью, Индиго обзвонила кучу агентств и посетила тонны мест. Она сказала, что есть много свободных мест, но ни в одном из них она не чувствует себя как дома. Я могу это понять, поэтому я заверил ее, что она может остаться, пока не найдет то, что ей понравится.