Просим НЕ использовать русифицированные обложки в таких социальных сетях как: Инстаграм, Тик-Ток, Фейсбук, Твиттер, Пинтерест.

Перевод группы: t.me/dreambooks1 совместно с t.me/readershall

Для моей бабушки, Марии.

Я сделала это, бабушка. Я живу своей детской мечтой. Надеюсь, ты гордишься мной и улыбаешься сверху. Скучаю по тебе каждый день.

Half A Man — Dean Lewis

Locked Away — R. Cit, Adam Levine

Mine — Bazzi

Be Alright — Dean Lewis

Someone You Loved — Lewis Capaldi

You & Me — James TW

Outnumbered — Dermot Kennedy

When You Love Someone — James TW

Need You Now — Dean Lewis

Say Love — James TW

Better Now (Acoustic) — Etham

Where Do We Go from Here — Caleb Hearn

This City — Sam Fischer

Robin Hood — Anson Seabra

Hard Boy — Frawley

Mind Is A Prison — Alec Benjamin

Индиго

Обнимать дерево больнее, чем я ожидала. Объятия — это комфорт и тепло, но объятия с деревом — полярная противоположность.

Моя левая щека приклеилась к стволу, поцарапанная и сырая от коры, а руки обхватили дерево по всей ширине. Самое забавное, что, несмотря на дискомфорт, я бы не отпустила его, если бы не звук чьего-то неловкого кашля позади меня.

Я отпускаю ствол и оборачиваюсь, моля Бога, чтобы этот разговор закончился, не успев начаться.

— Блу?

Почти как естественная реакция на этот голос, мои веки закрываются. Внезапно решение уйти больше не кажется мне правильным. Холода, проникающего сквозь слои одежды, было достаточно, чтобы заставить меня так думать, а пятнадцатилетняя девочка, насмехающаяся надо мной, только подтверждает это. Возможно, она — единственное человеческое присутствие, которое я терплю, но я не могу представить, как эта ситуация может быть чем-то иным, кроме как странной для нас обоих.

Со вздохом покорности я открываю глаза, и меня встречает улыбающееся лицо. Я тихо застонала. Я не любитель обмениваться любезностями. Она издала приглушенный смешок, пытаясь скрыть его рукой.

— Я тебе не помешала? — поддразнивает она, почесывая нос.

Я хмыкаю в ответ, смахивая мульчу с рук и ругаясь себе под нос.

— Ага. — Я жую нижнюю губу, и мое тело скользит по стволу, пока я не сажусь на землю. — Все было очень здорово, пока ты не пришла.

Без приглашения она устраивается рядом со мной, на ее лице появляется сочувствующая улыбка. Светловолосая девушка дергает себя за мочку уха, оценивая меня.

— Что с тобой? Ты выглядишь так, будто пережила не лучшие дни.

Я насмехаюсь над ее замечанием, воспользовавшись секундой, чтобы ткнуть ее локтем в ребра. Она отталкивает мою руку до того, как она соприкоснется с ней, и ухмыляется, как бы заявляя о своей маленькой победе.

Как бы мне ни были неприятны ее расспросы, она не ошибается, просто у меня нет настроения ввязываться в это. Поэтому вместо того, чтобы ответить, я отмахнулась от вопроса.

— А что насчет тебя? — спрашиваю я в ответ, желая переключить внимание с себя.

— Нет, даже не пытайся сменить тему сейчас. Мы говорим о тебе. — Оливия поднимает брови и обвиняюще указывает на меня пальцем.

— Как насчет «нет»? — я рассматриваю свои наполовину обгрызенные ногти и избегаю смотреть на нее, сознавая, как хорошо она меня читает.

Я совершаю ошибку, украдкой взглянув на нее, и вижу, как ее зеленые глаза впиваются в мои. Я чувствую, как что-то разрывается в моей груди, и я испускаю долгий вздох, прежде чем ответить.

— Не уверена. — Я пожимаю плечами, глядя вдаль. — Что-то не так с Грибом.

Она делает резкий вдох, несомненно, из-за услышанного. Осознание того, что это шокирующая правда, сбило меня с ног. Осознание того, что самые сокровенные детские воспоминания и чувство принадлежности могут разрушиться, не является обычным явлением.

Дерево — это причина, по которой мы с Оливией подружились в первую очередь. Я бы никогда не смогла этого предвидеть, и это не потому, что я старше на шесть лет. Это просто результат того, что я никогда не хотела, чтобы рядом были люди.

Тем не менее, она не из тех людей, которые оставляют вас в покое. Она просто впивается в вашу кожу и никогда не выходит. Цепляется за все, что вы любите, и делает все возможное, чтобы влиться в вашу жизнь. Так Оливия поступила и со мной. Она ворвалась в мою жизнь и решила, что и мне, и моему дереву нужно имя.

Она называет дерево Грибом, потому что в ее глазах он похож на него, и, если честно, я тоже начинаю это видеть. А я — Блу, потому что, ну, мое имя — это цвет, близкий к синему. К тому же, ей отчаянно необходимо придумать мне прозвище.

Сначала я воспротивилась этому предложению. Я никогда в жизни ничему не давала прозвищ и не видела в этом смысла, но Оливия умеет изматывать меня, дарить мне щенячьи глазки, от которых я не могу отказаться, так что, в конце концов, я просто перестала протестовать.

— Мне так жаль, — говорит она, жалость блуждает по ее лицу.

Выражение ее лица остается таким зажатым на короткое мгновение, пока не наступает облегчение, и она улыбается.

— Мой брат — древотерапевт, — пролепетала она, расширив глаза от осознания.

Мне нужна секунда, чтобы понять ее, и в тот момент, когда это происходит, мои брови сходятся в замешательстве.

— Что за древотеропевт? — спрашиваю я, наклонив голову, ожидая, пока она повторит, чтобы убедиться, что я правильно ее расслышала.

Оливия смеется над моим недоумением. Она смахивает с лица несколько прядей волос.

— Я говорю серьезно. — Она подходит ближе ко мне, выражение ее лица становится решительным. — Мой брат может нам помочь.

Деревотерапевт звучит нереально. Даже не близко к этому. Я живу уже двадцать один год и никогда не слышала о таком. Это достаточно абсурдно, чтобы заставить меня усомниться в ее здравомыслии.

— Итак, ты говоришь мне, что твой брат — древотерапевт? Что ты собираешься сказать дальше, что ты срешь радугой или что-то в этом роде?

Она бросает на меня не впечатляющий взгляд.

— Блу, я говорю правду. Поверь мне, — умоляет она. Я вдавливаю пальцы в надбровную дугу, пытаясь снять напряжение. Усилия тщетны.

— Хорошо… Я слушаю.

Она испускает облегченный вздох, от которого ее плечи опускаются, а на лице появляется удовлетворение.

Слишком быстро, чтобы я успела отступить, руки Оливии крепко сжимают мои плечи в объятиях. Вместо того чтобы отстранить ее, я остаюсь неподвижной, как статуя. Лив, не беспокоит моя неспособность ответить на ласку. Она просто отстраняется, ухмыляясь.

— Увидимся завтра.

У нее такая фишка. Говорит одно, а делает совсем другое. Иногда ее неспособность довести дело до конца беспокоит меня. Однако это большая часть ее характера, и я бы ни на что не променяла ее.

Я хмурюсь.

— Куда ты идешь?

— Не волнуйся, я вернусь раньше, чем ты моргнешь.

Она кружится вокруг меня, ее рюкзак подпрыгивает на плечах. Она натягивает куртку, приглаживает свои светлые волосы и машет рукой, прежде чем убежать.

На этот раз я не останавливаю ее. Просто смотрю, как она уходит, оставляя меня на заднем дворе дома, который когда-то принадлежал моей бабушке. Там, где она никогда не сажала цветы и не оставляла меня играть, когда я была ребенком.

Когда я сажусь, с моих губ срывается ледяной поток воздуха. Благодаря Оливии, меня мучает вопрос, который будет досаждать мне всю ночь: существуют ли древотерапевты?