— Зачем врать о своей маме? — говорю я.

— Потому что я уверена, что твои родители знают моих, так как они живут в городе.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее.

— Я их знаю?

Она кивает.

— Луиза и Джарред Хейз.

Индиго выглядит грустной при упоминании их имени. Ее плечи опускаются.

— Черт.

Они здесь вроде как знамениты. Ее родители живут в богатом районе недалеко от ее дома, и хорошо известны благодаря благотворительным вечеринкам, которые они устраивают, по крайней мере, раз в неделю. Мнения людей о них разделились: есть те, кто их хвалит, и те, кто считает, что они всех обманывают.

Не знаю, к какой категории отношусь я.

Я киваю в знак понимания.

— Хотя ты могла бы сказать что-нибудь другое.

— Не-а. Я хотела сказать именно это, — смеется Индиго, неловко улыбаясь, когда прядь волос падает ей на глаза.

Я не знаю, что теперь делать, но не настаиваю на этом.

— С этого момента никакой лжи, да?

Я поднимаю мизинец, чтобы она взяла его.

Прищурившись, она смотрит на него, ухмылка не сходит с ее лица.

— Мы действительно собираемся поклясться на мизинцах?

Взгляд Индиго перебегает с моего пальца на мое лицо.

— Это называется запечатать обещание, — шучу я. — Но да, почему бы и нет? Я хочу знать, что ты согласна.

Она кивает, переплетая свой палец с моим.

— А теперь скажи: «Я больше не буду тебе врать».

Индиго смеется, смахивая волосы с лица. Кажется, в последнее время я часто заставляю ее смеяться, и мне нравится, то, как хорошо на ней выглядит улыбка, которая появилась благодаря мне.

— Шучу, — пожимаю я пальцы обеих рук, — но я был бы признателен, если бы с этого момента, между нами, больше не было лжи.

Она кивает в знак согласия, отпуская мой палец.

— И для чего тебе нужна пара? — спрашиваю я, игриво толкая ее плечом.

Индиго переминается на месте, прочищает горло, но ничего не отвечает. Я оставляю все как есть, потому что не хочу, чтобы она чувствовала, что на нее давят, заставляя что-то объяснять. У Индиго свой темп, как и у любого другого человека. Моя задача как друга — уважать его. А не ускорять.

Однако спустя несколько мгновений она удивляет меня.

— Я уверена, что ты знаешь о благотворительных вечеринках, — начинает она, и я киваю. — Моя мама всегда платит кому-то, потому что она одержима идеей найти мне партнера.

— Что? Я бы сделал это бесплатно.

И это правда. Никому не нужно будет давать мне что-то взамен, чтобы пойти с ней на свидание. Индиго обладает широким спектром качеств, включая интеллект, обаяние, юмор и захватывающую дух красоту.

Какой человек будет платить кому-то за то, чтобы побыть со своей дочерью? Разве она не хотела бы получить для нее что-то искреннее? Насильственные вещи редко срабатывают.

Она криво улыбается:

— Да, конечно.

— Я могу пойти с тобой, если это то, что тебе нужно, — предлагаю я, зная, что должен как-то отплатить ей.

Индиго качает головой.

— Это не сработает.

Я хмурюсь, потому что, как мне кажется, это решит все наши проблемы.

— Почему?

Она поднимает брови, словно пытаясь понять меня, но скрывать нечего. Я настолько серьезен, насколько это вообще возможно.

— Это значит, что тебе придется бывать там каждую неделю.

Я немного подумал. В этом она права. Однако договоренность может помочь нам обоим избежать нежелательных событий: я расскажу родителям, что солгал, а Индиго будет ходить на вечеринки со случайными знакомыми.

— Ты в поисках серьезных отношений в данный момент? — спрашиваю я.

Она гримасничает.

— Определенно нет.

— Хорошо. Я тоже.

Я сдвигаюсь, подставляя ногу под ногу.

— Я буду твоим спутником, когда тебе понадобится, а ты будешь моей ненастоящей девушкой, — предлагаю я, и она напрягается. — Поскольку ни один из нас не ищет отношений, мы могли бы сделать это, чтобы избавиться от давления со стороны наших родителей.

Она смотрит с одного моего глаза на другой, и я делаю то же самое. Я вижу, как в ее голове крутятся колесики.

— Тебе придется потратить несколько часов на покупку одежды, — говорит она.

Я киваю, хотя шопинг не является моим любимым хобби.

— Тебе придется сопровождать меня каждую неделю в течение нескольких часов, пожимать руки людям, которых ты не знаешь. И мои родители не такие милые, как твои.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику при этой мысли, но я игнорирую ее.

— Хорошо.

Она поднимает брови, глаза большие.

— Мне нравятся твои родители.

— Ты им тоже нравишься.

— И я не хочу им лгать.

— Тогда не надо. Будь собой. Тебе нужно лгать только о том, что мы будем вместе, — говорю я, и слова становятся солеными на языке.

Если я что-то и ненавижу, так это лгать людям, которых люблю. Но пути назад нет.

— Как я могу быть собой, если ты представляешь меня как девушку, у которой своя чертова компания?

Она кладет руки на бедра. Я пожимаю плечами.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь?

— Моя семья богата, помнишь? Я буквально выгуливаю собак и больше ничего.

— То же самое, — смеюсь я.

Она смеется. И я не могу объяснить, насколько это приятное чувство. Такое ощущение, что ее смех — это драгоценная победа.

— Договорились.

Индиго бросается на кровать, смотрит в потолок, и я делаю то же самое.

— Мы должны остановиться, как только появится кто-то еще.

Она кивает, задумчиво глядя на меня. Мы сидим в комфортной тишине, пока не раздается стук в дверь. Никто из нас не успевает сесть, как входит мама, прикрывая глаза рукой, между пальцами щели, чтобы можно было подглядывать.

Любопытная женщина.

Хорошо, что мы проснулись раньше, чтобы собрать импровизированную кровать, и чтобы Индиго вставила свои линзы.

— Ребята, вы одеты?

Я смеюсь и сажусь:

— Да, ма.

Мама открывает глаза, улыбаясь нам обоим.

— Переодевайтесь, мы собираемся играть в дартс, — улыбается она нам обоим. — Или не надо. Обожаю ваши пижамы.

Мама подмигивает Индиго, которая становится пунцовой и смотрит вниз на свой наряд Винни. Я могу сказать, что маме больно от того, что мы с Эвой расстались, но совершенно ясно, что она хочет, чтобы все вернулось на круги своя. Когда Эва приезжала, мы всегда ходили играть в дартс. Хотя это было традицией еще до того, как я научился ходить, она стала ее частью.

Я смеюсь и выталкиваю маму из комнаты, давая ей понять, что мы скоро спустимся. Когда я оборачиваюсь, Индиго смотрит вниз на свою пижаму.

— Твоя мама только что смеялась надо мной?

Элиас

Папа всегда был лучшим в дартсе. Поэтому неудивительно, что он выиграл уже три раза. Что меня действительно удивляет, так это то, что Индиго не уступает ему в этом. У них одинаковое количество очков.

— Пусть она победит, — шепчет мама папе на ухо.

Папа поворачивается, чтобы посмотреть на нее, и произносит гордое «Никогда». Кажется, Индиго заметила, так как она смотрит на них, смеясь. Папа поворачивается к ней и пожимает плечами, словно игра принадлежит ему.

— Не волнуйтесь, я выиграю, потому что заслужила победу, — говорит Индиго.

— Мммм, — кивает папа. — Тогда приготовься снова проиграть.

— Эй, — дуется Оливия, — Я на твоей стороне.

Мы с мамой всегда боремся за последнее место. Несмотря на то, что мы играем в эту игру уже много лет, мы все еще невероятно плохи в ней.

— Твоя очередь, мам, — напоминаю я ей, постукивая по плечу.

— О, — она опускает кофе, — точно.

Она выпрямляет спину, три стрелы зажаты в ее маленькой руке. Мама закрывает один глаз, как будто это может помочь, и целится в доску, промахиваясь мимо нее на целую милю. Папа пытается объяснить ей это в сотый раз, и я принимаю это как сигнал, чтобы пойти проверить Индиго.