— Итак, Элиас, расскажи мне, каково это — быть врачом?

Ее глаза сверкают вызовом, и я чувствую, как он напрягается рядом со мной.

— Вообще-то, не очень.

Мамины брови удивленно взлетают вверх. Она большая поклонница драмы.

— Не то, чтобы я не любил свою работу, но она может быть очень тяжелой, когда ты можешь потерять кого-то.

Он не совсем лжет. В конце концов, растения — это его пациенты. Он имеет дело с потерями, так что это, вероятно, помогает моей маме не учуять ложь.

Она кивает головой в знак согласия, держа рот на замке. Она играет со своим ожерельем и покусывает нижнюю губу. Меня охватывает облегчение, когда я понимаю, что она не будет продолжать эту линию вопросов.

— Что ж, — начинает она, беря отца за руку в знак того, что они уходят, — мы можем рассчитывать на то, чтобы увидеть вас в следующие выходные?

Элиас открывает рот, чтобы ответить, но она быстро говорит, опережая его.

— Если вы не заняты спасением жизней, конечно.

Я содрогаюсь от ее голоса, полного неверия и неповиновения. Думаю, она не может молчать дольше двух секунд. Или уважать.

— Конечно, — улыбается он, и я слышу его фальшивый тон, даже если мама этого не прослеживает.

Мои родители поворачиваются, чтобы уйти, но Элиас останавливает их, положив руку на мамину руку. Она смотрит вниз, где он прикасается к ней, но не успевает отстраниться, как Элиас что-то шепчет ей на ухо. Она не выглядит довольной, и я не могу сказать, что меня это не радует.

— Хорошей ночи, — говорит он, отступив в мою сторону.

Они поспешно уходят, мама прислоняется к папе, вероятно, рассказывая ему о том, что сказал ей Элиас.

— Я даже не хочу знать, — смеюсь я и показываю в сторону бара.

Он следует за мной, ни разу не убрав руку с моей спины, пока мы идем через весь зал. Я пытаюсь идти быстрее, чтобы отомстить ему за то, что он сделал со мной на танцполе, но он сжимает мою талию и не отстает от меня.

Мы садимся на табуреты покрытого хрусталем бара, и я заказываю напитки для нас обоих. Коктейль «Хьюго³» для меня и красное вино для него. Похоже, он из тех, кто будет это пить.

Наши напитки приносят довольно быстро, но я с удивлением вижу, что он отказывается от своего и заказывает бутылку воды.

— Подождите.

Я останавливаю бармена поднятием руки, в то время как мои глаза прикованы к Элиасу.

— Почему?

Он пожимает плечами, а я дуюсь. Я всегда выпиваю, когда мама не обращает на меня внимания, хотя сегодня все по-другому. Я пью не для того, чтобы отвлечься, а потому что сегодня мне хорошо.

— Кто будет вести машину? — спрашивает он.

Теперь моя очередь пожимать плечами, рассеянно играя соломинкой в своем стакане. Мы можем легко вызвать Uber, но я думаю, что это должно быть предлогом для него, чтобы поскорее уехать отсюда.

Я всегда пью одна, и я подумала, что сегодня, может быть, у меня будет кто-то, с кем я смогу расслабиться. Я качаю головой от своего эгоизма, понимая, что было бы нечестно заставлять его.

— Знаешь что? Забудь об этом. — Говорит он и придвигает свой стул ближе к моему.

— Спасибо. — говорит Элиас бармену, беря свое вино.

Я пытаюсь остановить улыбку на своем лице, но ничего не могу с собой поделать. Он тоже улыбается, и я делаю глоток из своего бокала.

— Мой отец много пил, когда я был маленьким, — говорит он.

Это заявление застало меня врасплох. Том не был похож алкоголика. Невозможно даже представить, что у него проблемы с алкоголем. Он выглядит здоровым и счастливым, но я думаю, что это лишь результат того, через что он прошел.

— Я стараюсь не пить, насколько это возможно.

Я киваю, все еще глядя на свой напиток, чувствуя себя виноватой за то, что заставила его оставить свое вино.

Он кладет кончик указательного пальца мне под подбородок, приподнимая его и заставляя меня смотреть в глаза, затем опускает руку и хватает свой стакан, рисуя им круги на стойке.

— Тот период не был приятным ни для кого из нас, а мама ненавидит запах алкоголя.

Он пристально наблюдает за моей реакцией. На мне линзы, но его взгляд достаточно силен, чтобы пронзить их.

Элиас указывает на мой бокал. Я делаю глоток, и он тоже. Но это больше не кажется веселым. Я не хочу, чтобы его мама злилась на него, и я определенно не хочу вызывать плохие воспоминания.

— Я закончу, и тогда мы сможем уйти. Тебе лучше взять воды, — предлагаю я.

Он быстро отбрасывает эту мысль.

— Я просто переночую в отеле.

— Серьезно. Мы можем уехать когда угодно.

Элиас вздыхает:

— И я тоже серьезно. Я не могу вспомнить, когда в последний раз веселился.

Я киваю. Он делает это только для меня, и я пока не знаю, как к этому отнестись. Ощущения странные. Неправильные.

— Твое здоровье, — улыбается Элиас, и я чувствую трепет в груди.

— Твое здоровье.

Я поднимаю свой «Хьюго», и мы звеним бокалами в унисон.

Элиас

Мы уехали, может быть, через час или около того. Не могу сказать точно. Могу сказать, что мы выпили чертовски много. По крайней мере, я, но Индиго, похоже, была знакома с коктейлем. Я так ей и сказал.

— Это неправда, — смеется она, икота слетает с ее губ, что заставляет меня тоже смеяться, хотя я не могу вспомнить, над чем мы смеемся.

Я открываю дверь такси, пропуская ее вперед. Похоже, даже в пьяном виде у меня есть манеры. Элиас: 1, Вино: 0. Индиго садится, каким-то образом умудряясь удариться головой. Она стонет, ругается под нос. Усмехаясь, я следую за ней внутрь и уделяю повышенное внимание своей голове, что является плохой идеей. Со всем своим вниманием к голове я забываю, как высоко мне нужно поднять ногу, чтобы войти. Моя туфля задевает за край, из-за чего я теряю равновесие, наклоняюсь вперед и ударяюсь подбородком о сиденье.

Индиго разражается смехом и шлепает себя по бедру. Я хмыкаю в ответ. Встать на ноги становится очень трудно. Я пытаюсь подняться, но снова поскальзываюсь, упираясь подбородком в сиденье, а ногами в салон.

— Перестань смеяться и помоги мне, — говорю я, но она только смеется сильнее и громче, ее руки сжимают живот.

— О, — продолжает она, вытирая слезы с глаз, — да, хорошо, давай, давай.

Я улыбаюсь, видя, как она наклоняется, но перед тем, как схватить меня за руку, снова смеется и открывает свою сумочку. Она достает свой телефон.

— Мне нужно сфотографироваться.

Она смеется еще сильнее, и это заразительно.

Сделав кучу фотографий и заставив меня смеяться еще больше, она помогает мне встать.

— Куда? — спрашивает таксист.

— Как он сюда попал? — спрашиваю я Индиго, совершенно сбитый с толку, что заставляет ее снова смеяться. Я пытаюсь сфокусироваться на ней, прищурив глаза, но мое зрение расплывается.

— Домой? — спрашивает она, поднимая руки вверх.

Моя голова снова поворачивается к водителю.

— Ты слышал ее, — киваю я, гордясь собой. — Мы едем домой.

Да. Кажется, это отличная идея. Мужчина хмурится.

— Он собирается убить нас, как в том плохом фильме ужасов? — шепчу я, дергая своим ушибленным подбородком в его сторону. Сейчас, когда я думаю об этом, мне действительно больно. Индиго вздрагивает рядом со мной, а я обхватываю ее рукой. Сначала он может перерезать мне горло, но до тех пор она под моей защитой.

— Мне нужно название улицы, — говорит жуткий тип, — и я не собираюсь вас убивать, — вздыхает он, массируя виски.

У меня так болит голова. Индиго что-то пробормотала, и таксист начал уезжать.

Моя голова склоняется на плечо Индиго, мой взгляд прикован к ее рукам.

— У тебя красивые руки, — буркнул я, взяв одну из них в свою.

— Однажды я думала о работе моделью, — признается она, и я киваю.