Я была удивлена, когда узнала, что у него есть собака. Его зовут Авокадо, видимо, потому что Элиас любит авокадо. Вот так просто. Это большой золотистый ретривер, который любит обниматься и лизать людям лицо.

Он стал большой частью моей жизни, как и его хозяин. Я даже не осознавала этого до сегодняшнего утра, когда Эния гордо улыбнулась мне и сказала, что рада, что я наконец-то нашла себе занятие по душе.

Элиас определенно не дает мне покоя. Он — часть моей повседневности, нравится мне это или нет. Я не помню, когда начала чувствовать, что у меня нет другого выбора, кроме как быть рядом с ним.

Но я точно помню день, когда мы с Авокадо познакомились. Это было на следующий день после того, как мы слишком сильно напились и пошли к его родителям на ужин. Он сказал, что Авокадо был причиной его отъезда из города. Я не стала задавать лишних вопросов, просто позволила собаке броситься на меня и покрыть меня поцелуями.

— Когда я могу переехать? — неожиданно спросил Элиас, оторвав меня от воспоминаний и удивив Кору, которая даже не закончила свой тур.

Меня не удивляет, что Элиасу это нравится. Он находится рядом с домом его родителей, и там есть все необходимое.

— Э-э… — Кора определенно не ожидала этого. — Сегодня?

Она пожимает плечами, просматривая свои бумаги.

Элиас кивает и вздыхает с облегчением. Он кладет руки на бедра, оглядываясь по сторонам.

— Улыбка на твоем лице меня пугает.

Я сморщилась, и он хихикнул, заставив мое сердце биться немного быстрее.

— Подойди сюда. Ты должна увидеть это с того места, где я стою.

Он приглашает меня присоединиться к нему, и я пересекаю комнату.

Он прав. С того места, где мы стоим, красивая кухня находится слева от нас, самый уродливый диван на земле — перед нами, и пара полок справа.

— Итак, что ты думаешь?

Он поворачивается ко мне, глядя прямо в глаза.

Такое ощущение, что он может заглянуть мне в душу.

Я пожимаю плечами, не зная, что сказать.

— Если тебе нравится…

— Я спросил, что ты думаешь.

Его брови взлетают вверх. Кора уходит, сказав нам, что она приведет документы в порядок. Мы оба киваем, и как только она уходит, Элиас снова пронзает меня своим взглядом.

Я копила все деньги, заработанные за свою практику, только ради этого момента. Чтобы посмотреть на свой дом.

— Мне все нравится, — говорю я, — но этот диван чертовски отвратителен.

Элиас смеется над этим, кивая в знак согласия. Что ж, я рада, что мы с ним в этом совпали.

— Реально уродливый, — говорит он.

— Очень уродливый, — шепчу я, когда слышу приближение Коры.

Следующие тридцать минут мы все сидим на ужасном диване. Элиас подписывает бумаги, и Кора рассказывает о дальнейших шагах, которые довольно легко выполнить. Поскольку он покупает дом, он может делать с ним все, что захочет.

Кора сидит, на ее лице довольная улыбка.

— Ну, это была самая быстрая продажа в моей жизни.

Элиас смеется и ведет ее к выходу, где мы прощаемся.

— Приятно было познакомиться, — заявляет он и закрывает дверь.

Он поворачивается и смотрит на меня с самой большой улыбкой на свете. Его счастье настолько заразительно, что я не могу остановить свою собственную улыбку, распространяющуюся по моему лицу.

— Я хочу нарисовать что-нибудь в маленькой комнате, — заявляет он, его глаза светятся.

— Тогда сделай это, — говорю я ему. — Это твой дом.

— Это мой дом.

Я смотрю на дверь в маленькую комнату, собираясь предложить войти, когда его огромные руки хватают меня за ноги и поднимают в воздух. У меня вырывается удивленный вскрик.

— Это мой чертов дом, — радостно кричит он.

Мои руки ложатся на его плечи для устойчивости, и я смотрю вниз на его губы.

— Это твой дом, — бормочу я.

Он перестает двигаться, его взгляд переходит с моих глаз на мой рот.

Я сглатываю, пока он медленно опускает меня на землю. Никто из нас не двигается, и я благодарна ему за это. Наступает его очередь глотать, когда я мягко приземляюсь на ноги.

Мои ладони лежат на его груди, а его руки — на моей спине. Когда мы, наконец, устанавливаем зрительный контакт — это разрушительно. Желание заполнить тишину и прервать момент овладевает мной, показывая, как мало я на самом деле продвинулась.

— Что ты хочешь нарисовать? — я болтаю, а он выглядит совершенно сбитым с толку. — На стене, я имею в виду.

— О. — Он прочищает горло и делает шаг назад. — Дерево.

Я ненавижу то, как разочарованно он выглядит и то, как холодно я себя чувствую, когда он делает еще один шаг назад. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

Посещение терапии стало для меня еженедельным занятием, и, как сказал мне мой терапевт, другие люди не должны страдать из-за моего недостатка общения. Я делаю все возможное, чтобы воплотить это в жизнь.

— Я… — начинаю я и открываю глаза, чтобы увидеть, как Элиас поднимает взгляд от пола, — Я не отвергаю тебя, Элиас.

Мне трудно смотреть ему прямо в глаза, но я хочу это сделать. Он кажется ошеломленным.

— Это называется самосаботаж, — признаю я, и он кивает. Минуту или две мы молчим, просто смотрим друг на друга, взгляды обжигают кожу.

— Итак? Как ты думаешь, Ливи понравится? — спрашивает он, меняя тему и снова удивляя меня тем, насколько он терпелив.

Несмотря на то, что за последние несколько недель у него было множество поводов, Элиас никогда не подталкивал меня к тому, чтобы я чувствовала дискомфорт. Он позволял мне говорить, если я хотела, или молчать, если это было необходимо. Я благодарна ему за то, как он справляется с делами, но я знаю, что скоро он с ними покончит. Это лишь вопрос времени.

Поэтому вместо того, чтобы мучить его моментами, когда я забываю важные вещи, когда плачу от души без причины, или когда расстраиваюсь и злюсь, моментами, когда не хочу ни с кем разговаривать, когда не могу вымолвить ни слова, я выбираю дать ему свободу.

Я не нужна ему как обуза. Я не должна была позволять всему дойти до того, что есть сейчас. Мы были близки, он был первым, с кем я разговаривала по утрам, я привязалась к нему и его семье.

Но у меня нет выхода.

Элиас

Я смотрю вниз на Индиго, пока она макает кисть в банку с краской.

Вчера мы перевезли сюда большую часть моих вещей. Это было утомительно для нас обоих. Мы закончили вчера поздно вечером и начали сегодня рано утром, и Индиго, которая не любит рано вставать, даже не жаловалась.

На самом деле, она разговаривала меньше, чем обычно.

Я не всегда могу сказать, что происходит в ее голове, но одно я знаю точно. Она потерялась в своих мыслях, и как бы я ни старался вытащить ее из них, она все время тянет себя обратно.

Наверное, это из-за поцелуя, который чуть не случился. Какое оправдание я могу ей дать? Прости, я слишком разволновался и увлекся? О, я даже не хотел этого.

Потому что это была бы ложь. То есть, да, я был в восторге, но восторг никогда не будет диктовать мои чувства. Особенно по отношению к ней.

— Эй, — я поднимаю на нее подбородок вместе со своей чашкой кофе, пытаясь привлечь ее внимание.

Ей очень нравится рисовать дерево на стене. Я не знал, что она такая талантливая, но, видимо, она часто этим занималась в школьные годы.

— Да?

Она переводит взгляд на меня. Она стоит на коленях, кисть все еще обмакнута в краску.

— Можем ли мы…? — я чешу затылок, избегая зрительного контакта. — Мы можем поговорить?

В ее глазах мелькнуло удивление, но она смахнула его, прежде чем кивнуть. Она встает и идет за мной в гостиную, где мы оба садимся на диван.

Я вздыхаю, не желая доводить дело до неловкости.

— Я не хочу, чтобы отношения между нами были странными.