— Я не подумал об этом, лейтенант. — Трит сделал над собой усилие. — Прошу наказать меня самым строгим образом.

— Уж накажу, будь уверен. — Я повернулся к сержанту Волату. Моя злость немного прошла, уступая место здравой рассудительности. — Сержант, три дня ареста солдату — по прибытии на место дислокации, а здесь вы лично отвечаете за него. Займите солдата делом до самого отлета и не сводите с него глаз. Все!

Я резко повернулся и пошел обратно к НП. Мне еще предстоял неприятный разговор с полковником. Но не это меня волновало. Каким-то уголком своего сознания я вдруг понял, что этой ночью произошло нечто страшное, с чем непосредственно был связан Трит. И Волата я приставил к нему отнюдь не в наказание…

Если вы бывали когда-нибудь на иных планетах, то Должны знать, как они способны подавлять своей чужеродностью. Ваше сознание постоянно находится в, спряжении, ожидая агрессии даже от простого камня, лежащего под ногами. А представьте такую ситуацию, когда иная планета самым непонятным образом уничтожает людей, сводит их с ума. Тогда вам станет понятно, что ощущал я и все мои солдаты на «2А» системы КТ.01.4. Это постоянное невыносимое давление страха над всеми нашими действиями и мыслями. Не того страха, когда при малейшей опасности готов бросить все на свете и бежать куда глаза глядят. Наш страх был несколько иного рода. Мы боялись быть неготовыми к действию, когда возникнет такая необходимость. А если боишься чего-то, то оно непременно случается. И каждый человек, думаю, в этом хоть раз, но убеждался.

Два дня прошли в полном спокойствии, если, конечно, не считать случая с Тритом. Лок раздобыл на складе упакованный в катализационную сетку минерал и смог запустить еще одну энергетическую установку. Теперь станция была почти полностью готова к работе. Только требовалось еще установить новый мусороперерабатывающий контейнер и заменить бур. Обо всем этом я сообщил на звездолет, и с обслуживающим персоналом на станцию должно было прибыть необходимое новое оборудование. Совсем скоро — уже меньше чем через восемь часов.

Мне не спалось в эту последнюю ночь. На НП опять дежурил Лок, и я решил присоединиться к нему. Не потому, что испытывал к этому солдату какую-то симпатию, а просто из чувства нереализовавшейся опасности, которую я ожидал.

Мне необходимо было с кем-то поговорить.

— Не спится, лейтенант? — спросил Лок, заметив меня еще на подходе.

— Да как-то не по себе… — Я на секунду призадумался. — Слишком все гладко у нас прошло. Тебе так не кажется?

— Кажется, лейтенант, но, если вы хотите знать мое мнение — это только оттого, что мы уже заранее предполагали чью-то гибель. Но слава Богу, все живы.

Разве это плохо?

— Это хорошо, Лок… — Я присел на свободный стул. — Но так ли это?! Скажу честно, мне не нравится Трит. У меня такое ощущение, что он смотрит на нас всех как на чужих. Ты этого не заметил?

Лок недоуменно пожал плечами:

— Да нет… Вообще-то, лейтенант, Трит неплохой парень. Даже чем-то похожий на вас, особенно глазами. Единственный его недостаток — он легко увлекается чем-нибудь — любой загадкой, которая вдруг встает перед ним. И он не успокоится, пока не разрешит ее. Но мне кажется, это не последнее качество для человека.

— Да, ты прав. — Я тихо рассмеялся. — Смешно… Из-за какой-то неоправданной подозрительности изолировал парня от всех ребят и теперь жду от него нормального поведения. Но ничего, завтра утром мы улетим отсюда, и тогда все закончится. Жду не дождусь прибытия челнока. Спасибо, что поговорил со мной. Как же трудно иногда самому принимать за всех решение, всегда боюсь ошибиться. — Я встал и, положив Локу руку на плечо, локтем шутливо пнул его в лицо. — Ты зачем рассказал ребятам о той драке у бара, а-а?

Лок улыбнулся во всю ширь своего лица.

— А вы не просили меня молчать, — весело ответил он.

Я неопределенно повел головой, но ничего не ответил. Лок был прав. Никакой страшной тайны он не выдал. И я не просил его молчать. Для этого не было особой причины. Просто я не мог привыкнуть к столь быстрому сближению со своими ребятами. Они, словно дети отцу, доверяли мне свои жизни. А я пока не готов был принять на себя такую ответственность.

Разговор с Локом помог мне обрести уверенность в своих силах. Раз ребята доверяли мне, значит, я этого стоил. И незачем было чего-то бояться и лишний раз перестраховываться. Успокоив себя, я отправился спать, утром уже собираясь отменить все наказания для Трита. Ведь повод, по сути, был пустяковым. Да и собака совсем не реагировала на Трита. Он не мог быть другим. По всем наблюдениям выходило, что не мог.

Наверное, любое утро на любой планете по-своему прекрасно. В нем присутствует какая-то успокаивающая энергия, которая способна зарядить оптимизмом даже самого безнадежно больного человека. Утром зарождается новая жизнь. Утром все можно начать с чистого листа, забыв о том, что было накануне.

По графику грузовой челнок должен был прибыть через пять минут. В полном составе мой взвод стоял на каменном плато и готовился к предстоящей посадке.

Только сержант Волат и Трит находились чуть поодаль от остальных. Я почувствовал легкий укол совести. Да, Трит и так уже достаточно наказан.

Остальное было лишним. Я поднял руку.

— Сержант, Трит, подойдите оба ко мне. Они приблизились.

— Значит, так, сержант, я отменяю наказание для Трита. Пусть становится в строй вместе со всеми. А с полковником я сам поговорю… Придумаю что-нибудь. — Я внимательно посмотрел на Трита. По его лицу нельзя было сказать, что он рад.

А глаза… Они вообще были какие-то туманные. Наверное, от бессонной ночи.

Волат и Трит отдали мне честь и повернулись, чтобы уходить. И в это самое мгновение я неожиданно. вспомнил слова Лока ночью: «…Вообще-то, лейтенант, Трит неплохой парень. Даже чем-то похож на вас, особенно глазами…» Глазами…

Но у меня ведь серые глаза!!! Неприятный холодок пробежал по моей спине. И почему-то в голове у меня прозвучал голос того самого горного инженера: «…Что это, я не знаю. Но оно повсюду… И во мне…»

— Трит, — тихо позвал я солдата. Мой голос предательски дрогнул.

Солдат остановился и вновь повернулся ко мне:

— Да, лейтенант…

Я медленно подошел к Триту и пристально посмотрел в его глаза. И в ярком дневном свете я вдруг отчетливо увидел, что они совсем не серые и даже не карие, как мне показалось тогда, у шахты. Глаза Трита были желтыми, с ярко-красными переливами! И в них не было ничего человеческого. Трит отступил на шаг назад. Он все понял.

— Сержант! — Мой голос прорезал окружающую нас тишину подобно раскату грома среди ясного неба.

Я неотрывно смотрел на Трита, а он все продолжал пятиться. — Сержант! — вновь прокричал я.

Волат быстро подбежал ко мне. Он ничего не понимал. Трит продолжал пятиться в сторону станции, и во вновь наступившей тишине вдруг отчетливо прозвучала моя команда:

— Арестуйте его, сержант, и крепко свяжите. На счет кого относился приказ, Волат понял, но от неожиданности он все же растерялся. И тогда я сам быстро приблизился к Триту и схватил его за руку. Он не пробовал сопротивляться.

Только вдруг его лицо, а возможно и все тело, стремительно пожелтело.

— Вы ничего не понимаете, лейтенант, — вымолвил Трит.

Да, теперь это был уже не человек. По желтому лицу Трита прошли красные переливы, и оно вдруг исчезло. Не совсем, а лишь расплылось густым сиянием — таким же, какое шло из шахты. Это сияние выплыло из одежды солдата, и она, словно мертвое тело, упала на серые камни. Моя рука так и осталась висеть в воздухе. Я чувствовал, как выскользнуло что-то непонятное из моей ладони, и мне стало мерзко. И только годами выработанные инстинкты позволили мне крикнуть:

— Всем в укрытие!

Растерявшиеся было солдаты в одно мгновение бросились врассыпную и заняли выгодные позиции. Манит принялся быстро развертывать НП. К нему жался и завывал пес. Я же продолжал стоять на своем месте. Не знаю, что меня удерживало: то ли нереальность происходящего, то ли моя уверенность, что Трит не посмеет, не сможет…