— Боже, да, — говорит Эш, и кажется, я слышу шелест ткани, словно он расстегивает молнию на своих штанах, чтобы обхватить ладонью его член.

— Я такая же мокрая. Ох. О, боже.

— Расскажи мне, принцесса.

— Он… — Я сглатываю, мои пальцы снова находят волосы Эмбри. — Он ввел в меня свой палец. И еще один. Они так легко скользят внутрь, Эш, я такая мокрая, но набухла, поэтому очень тугая.

Эш рычит в ответ, и я слышу еще больше движений, звук того, как кожа движется по коже. Я мысленно представляю, как Эш трогает себя под мой рассказ о том, что его лучший друг трахает меня своими пальцами, из-за этого пламя в моей сердцевине разжигается все сильнее и сильнее.

Эмбри сгибает пальцы, прижимая их к чувствительным нервным окончаниям, и я стону. Он наклоняется вперед и снова всасывает в рот мой клитор, на этот раз без барьера в виде кружева, и этот горячий влажный контакт почти шокирует своей интенсивностью.

— Согни ногу и забрось ему на плечо, — говорит Эш. — И притяни его лицо к своей киске. Трись об его рот.

Я делаю так, как он приказывает, и в тот момент, когда начинаю тереться о рот Эмбри, его самообладание рассеивается. Одной рукой он обхватывает мою задницу, пальцами вонзаясь в мою плоть, а другой рукой продолжает безжалостно меня трахать. А его рот…

— Такое чувство, что он голоден, — выдыхаю я в трубку, наблюдая за тем, как голова Эмбри двигается под моими юбками. — Как будто пытается съесть меня заживо. Его пальцы находятся так глубоко, так чертовски глубоко. Я чувствую их в своем животе.

— Боже, я бы хотел быть там, — рычит Эш. — Я бы наблюдал за тем, как ты кончаешь на его пальцах. Я бы приказал ему поцеловать тебя, пока на его губах остается вкус твоей киски. И после приказал бы тебе поцеловать меня.

Слова Эша похожи на загорающиеся занавески, заставляют сжиматься пламя моей киски, распространяются вверх к моей груди. Я направляюсь прямиком к оргазму, я это понимаю. Мои колени начали подгибаться и, словно почувствовав, Эмбри тянет меня за талию вниз. Сам ложится и тянет меня на себя, располагая мою киску над своим ртом. Я седлаю его и объезжаю его лицо. И в ту секунду, когда его язык скользит в мою дырочку, я понимаю, что теряю над собой контроль.

— Эмбри потянул меня на пол, — смогла я сказать в телефон. — Я объезжаю его лицо, мои колени находятся по обе стороны от его головы. Его руки ощупывают мою задницу.

Голос Эша звучит сдавлено, словно он едва мог говорить. Я представляю себе, как его массивная рука двигается вверх и вниз по длинной толстой эрекции, когда он произносит:

— Ты скоро кончишь, не так ли? Словно королева, объезжающая то, что ей принадлежит. Трахай жестко его лицо, детка, вот чего он хочет. На нем останется твой запах, он будет чувствовать твой вкус на своих губах, когда будет наблюдать за тем, как ты наденешь на палец мое кольцо. Он вспомнит то чувство, как твои бедра прижимаются к его подбородку, когда будет наблюдать за нашим первым танцем на приеме.

— Иисусе!

Я наполовину стону, наполовину молюсь, сгорая изнутри. Случайно смотрю вверх и ловлю наше отражение в ростовом зеркале. Я красная и тяжело дышащая, на коленях в облаке белого шелка и тюля, ожерелье и тиара на свету переливаются. Ткань почти полностью скрывала сильного высокого мужчину, находившегося подо мной, на виду лишь блуждающие руки, которые сейчас двигались вверх к моим грудям, прикрытым корсетом, чтобы их сжать, захватить. Невеста объезжала лицо свидетеля. Жених, удовлетворял себя рукой, слушая.

Сказка горела в огне.

Я тоже горела. Остается лишь жгучий силуэт нужды, и я забыла обо всем, кроме горячего рта, который трахаю, и густого дыхания моего жениха в трубке телефона. Слова Эша были похожи на загорающиеся занавески, заставляющие сжиматься пламя моей киски. Они распространялись вверх к моей груди: объезжай его сильнее, трись об него, милая, трись, пока не почувствуешь себя очень хорошо, дай ему свой клитор, заставь Эмбри его сосать.

Тепло трещало, пламя становилось сильнее, сооружения и цивилизации рухнули, превратившись в очень горячие угольки.

— Я…

Я не могу закончить, не могу говорить, не могу дышать, в моей киске столь неистовые спазмы, что мои глаза наполняются влагой.

— Я знаю, ангел, — вздыхает Эш. — Тебе не нужно мне говорить.

А потом все взрывается. Количество спазмов увеличивается, стенки моего влагалища пульсируют, клитор дрожит у языка Эмбри. Я выкрикиваю снова и снова. Приятное покалывающее тепло накатывает к корням моих волос и к кончикам пальцев ног. Мои крики медленно превращаются в хныканье, а жесткий рот Эмбри подо мной, превращается в нежный. Он нежно посасывает и целует мою киску.

— Мой член тебя хочет, — резко говорит Эш. — Теперь он становится толстым. Темным и блестящим. Он хочет быть в твоей мокрой киске, но я не могу добраться до нее прямо сейчас. Поэтому я использую твою шелковую блузку, чтобы подрочить.

Я стону от его слов, последние спазмы проходят сквозь меня.

— Я сейчас кончу, — говорит он мне, — и когда я это сделаю, то представлю, что прямо сейчас стою над тобой. Растрёпанная, красная и стыдливая, ты смотришь на меня большими серыми глазами, виноватыми и испуганными, пока я засовываю член в твое горло. Представлю, как ты меня вылижешь после того, как я кончу.

— О, боже, — шепчу я.

Из-за этого образа, моя киска снова начинает сжиматься, и второй, на этот раз более мягкий, оргазм проходит сквозь меня. Я представляю Эша, его высокую фигуру, нависшую надо мной, его лицо — неумолимое и яростное, — пока он трахает мой рот. Как он наказывает меня за то, что я приняла его подарок.

И, наверное, самая испорченная часть всего заключается в том, что я находила этот последующий сценарий таким же возбуждающим, как и то, что только что произошло.

Эш рыкнул, бесстыдно, мужественно звуча, и я понимаю, что прямо сейчас он кончает. Знаю, что длинные струи спермы извергаются на мягкий шелк моей блузки, вероятно, приводя ее в негодность, но мне было все равно. Мысленный образ того, как он оскверняет мою одежду только из-за того что сильно возбудился, слушая меня и Эмбри, стоил того.

Стоил тысячу таких раз.

Но по мере того, как его дыхание приходит в норму, как мой оргазм стихает, а я все еще позволяю Эмбри целовать мою киску, смотрю на себя в зеркало и паникую.

Что, черт возьми, произойдет потом? Что будет со свадьбой и с браком, который пресса уже окрестила «вторым Камелотом»? Эш назвал меня своей принцессой, и, возможно, я выглядела как принцесса до того, как позволила свидетелю жениха забраться под мою юбку, но все это не было сказкой.

Или же, все-таки, было? Тогда это самая испорченная сказка, о которой я когда-либо слышала.

День свадьбы

Любовь стерпит все.

Я выходила замуж за Эша со следами укусов Эмбри на моих бедрах, и Эш женился на мне со следами его укусов на шее Эмбри. «В этом есть нечто прекрасное», — с изумлением думаю я, пока священник читает свадебную месу. Нечто красивое и испорченное. Кому нужно кольцо, когда есть следы от укусов? Кому нужны клятвы, когда вы буквально истекали кровью друг за друга?

Затем наступает момент, когда священник просит Эмбри передать кольцо (мое кольцо), то самое, которое отметит меня как жену Эша и свяжет меня с ним на всю оставшуюся жизнь, и у меня снова начинают на глаза накатываться слезы. Я не грустила, не боялась, не была вне себя от радости, не сердилась, не испытывала чувство вины, не была возбуждена, не ревновала, не чувствовала недоверия, — а ощущала все это. Каждое из этих чувств, и все сразу, карнавал сменяющихся мыслей и эмоциональный шум внутри моей головы. И вот Эмбри должен был вручить Эшу изящный платиновый ободок…

Эмбри драматично хлопает себя по карманам, и толпа разражается смехом из-за шутки «шафер, потерявший кольцо». Отец Джордан Брейди (красивый молодой блондин с безошибочными христианско-хипстерскими флюидами) был слишком воспитан, чтобы закатить глаза, но я чувствую, как он уходит куда-то глубоко внутрь себя, чтобы избежать избитой легкомысленности этой старой шутки.