Я снова чувствую, как поднимается подол моей юбки. Эмбри снова передо мной, но на этот раз я не отстраняюсь. Я не открываю глаза, желая, чтобы у меня была сила воли, чтобы их открыть и сказать Эмбри, чтобы он останавливается. Сила воли, чтобы бежать от искушения.

— Отвечай мне, — требует Эш. — Ты сейчас мокрая? Ты этого хочешь?

— Да, — это слово выходит сдавленно и безнадежно.

— Я знал, что так и есть, — произносит Эш. — Я знал, что ты этого хочешь. Раздвинь ноги, любимая, и позволь Эмбри сделать тебе хорошо.

— Но я не хочу причинять тебе боль. — Это мое последнее возражение, мой последний аргумент, мое последнее обращение к подобию здравого смысла. Сейчас мои юбки были практически на талии, и я понимаю, когда именно Эмбри замечает мои тонкие, вышитые вручную французские трусики, потому что он резко вздыхает, словно получает удар в живот.

— Все это причиняет боль, — произносит Эш. — Больно смотреть на то, как вы двое друг на друга смотрите. Больно наблюдать за ним с другими людьми. Больно знать, что я дважды делал ему предложение, и что оба раза он мне отказывал. В этом нет ничего, что не причиняло бы боли, но какая альтернатива? Жизнь без боли означает жизнь друг без друга.

У меня на глаза наворачиваются слезы, и я собираю всю силу воли, чтобы не заплакать.

— По крайней мере, так, — говорит Эш, — я могу ее немного контролировать. По крайней мере, так, я могу сделать то, отчего мне будет в равной степени и хорошо и больно.

«Ты разбиваешь мне сердце», — хотелось мне сказать, но это было бы ложью, потому что мое сердце уже было разбито. Вместо этого я просто произношу:

— Я боюсь причинить тебе больше боли, чем уже принесла. Пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого.

— Нет, — произносит он решающее слово. — Я этого хочу. Боже, Грир, я сейчас такой твердый, что мне больно. Если бы я был там… — он замолкает, и я слышу один длинный вздох. — Сегодня вечером, — говорит он вместо того, чтобы закончить свою мысль. — Сегодня вечером.

Это обещание. Подарок и проклятие, потому что сегодня вечером, когда мое страстное желание будет освобождено Эшем, это произойдет на нашем брачном ложе, а Эмбри будет находиться где-то в другом месте… один.

Или еще хуже… не один.

Моя грудь сжимается от необоснованной ревности при этой мысли.

Эмбри собирает тяжелую ткань платья на сгиб одной руки, а другой пробегается вверх по внутренней стороне моего бедра.

Я тихо стону. Моя кожа взывает к Эмбри, а вся оставшаяся часть меня взывает к Эшу. Я бы все отдала ради того, чтобы здесь был Эш, готовый взять всю сдерживаемую мной похоть и превратить ее во что-то, что не убьет меня из-за чувства вины.

Потому что я умру из-за чувства вины.

Но почему-то это не мешает мне извиваться от желания, когда рука Эмбри проходится по другому бедру. А затем это происходит. Одним преднамеренным легким прикосновением, кончики пальцев Эмбри скользят по кружеву, прикрывающему мои складочки, и я начинаю задыхаться. Эмбри смотрит на меня снизу вверх, его глаза слегка прикрыты.

— Я чувствую твой запах, — говорит он, его голос немного срывается в конце. — Ты так хорошо пахнешь.

Я дрожу. Казалось, что в моей голове прозвучала тысяча голосов, хор предупреждений. Прекрати это. Прекрати это. Прекрати это.

Но его слова, хриплость голоса, словно возможность чувствовать запах моей потребности — это единственное, что могло его сломить…

Я его не останавливаю. В действительности, я опускаю руки вниз и подбираю юбку, чтобы освободить руки Эмбри, и он сразу же пользуется этим преимуществом, скользнув ладонями по моей заднице и сжав ее. Стон, который он издает, «доходит» прямо до моего клитора.

Его пальцы снова проходятся по моим складкам, щекоча кружево, и кажется, что все вокруг наэлектризовалось. Воздух, его кожа, моя кожа, все начало гудеть от ненасытной потребности.

Эмбри наклоняется вперед, так что единственное, что я вижу под тяжелыми пучками ткани, — это его светло-каштановые волосы, а затем он целует открытую кожу бедер, его долгие мягкие поцелуи продвигаются вдоль линии чулок и вдоль застежек пояса с подвязками. К тому времени, когда его губы прижимаются к моему холмику, я уже задыхаюсь.

— Боже мой! — выдыхаю я. — О, мой бог.

— Скажи мне, что происходит, — требует Эш. — Расскажи мне все.

— Я не должна этого делать, — бормочу я, — я должна остановиться.

— Не смей, черт подери, — произносит Эш.

— Эш…

На этот раз, Эмбри не останавливается, услышав мои колебания. Он продолжает свое занятие. Оставляет поцелуи вдоль линии трусиков, целует замысловатые кружевные узоры, зарывается в меня носом. Его касания носом становятся более агрессивными, грубыми и жесткими, их прерывают резкие укусы через тонкое кружево. Каждый укус провоцирует мой стон, и после стона слышится вздох Эша.

— Расскажи мне, Грир, — следует команда, которая не вызывает споров.

— Я… Эмбри кусает и целует меня через трусики. — Я должна его остановить. Я должна оттолкнуть его. Мы все будем сожалеть об этом после, и я больше всего.

И все же я захожу настолько далеко, что кладу руку на голову Эмбри, думая о том, чтобы оттолкнуть от себя его рот, но в этот самый момент он лижет меня прямо через кружево, и я практически распадаюсь на части. А мои пальцы впиваются в густые волосы и резко тянут, заставляя Эмбри стонать так громко, что это слышит Эш.

— Бля, — выдыхает он, услышав стон Эмбри. — Что сейчас происходит?

— Он лижет меня, — произношу я, — он лижет меня через кружево. Его рот такой теплый и, ох…

Мои пальцы сильнее сжимают волосы Эмбри, когда он начинает сосать мой клитор. Я извиваюсь, стоя рядом с ним, крепко прижимая его рот к тому месту, где я этого хотела, чувствуя, как движения его языка разжигают пламя глубоко в моем ядре.

— Сейчас он сосет мой клитор, — говорю я, едва узнавая свой голос.

Кто я такая, что так бесцеремонно рассказываю своему будущему мужу о том, что делает его лучший друг под моим свадебным платьем? Кто эта женщина, которая прислонилась к окну и раздвинула для этого действа свои ноги? Но сейчас я была слишком далеко за краем, слишком влажной, слишком чувствительной, слишком греховной, чтобы позволить этому закончиться. Сожаление казалось чем-то далеким, находящемся на горизонте, чем-то нечетким и неуместным, и каждым движением языка, каждым поцелуем губ, Эмбри ликвидировал вину из моего тела.

А затем его ловкие пальцы оказываются на застежках пояса с подвязками, легко отцепляя их, и мне на ум приходят воспоминания о другой ночи, которая была много лет назад.

И, как и в ту ночь, Эмбри смотрел на меня, пока оттягивал в сторону мое нижнее белье, обнажая мою мокрую розовую киску.

— Мне нужно, — тихо говорит он мне, и дежавю так сильно ударяет, что мои колени подкашиваются, потому что, именно это он сказал мне в ту ночь, когда забрал мою девственность. И то, как пылали его глаза, то, как он медленно облизывал свою нижнюю губу, сказало мне, что он точно помнил то, что сказал той ночью.

Что он не забыл.

— Теперь он оттянул в сторону мои трусики, — говорю я Эшу. — Он смотрит на меня там.

Он не просто смотрит. А смотрит. Пожирает глазами. Составляя план действий, отмечая взглядом свое владение, словно запоминая каждый изгиб и каждую сверкающую складочку моей киски, словно претендуя на право собственности. Это был мужской взгляд, о котором всегда говорят ученые, вот что они имели в виду. Потому что в этот момент я чувствую себя овеществленной, заклейменной, почти лишенной человеческих качеств.

Черт подери, если это не делает меня такой влажной, как никогда.

— Сейчас он снимает мои трусики, — говорю я.

Мягкое царапанье кружева на моих бедрах было на грани.

Эмбри помогает мне освободиться от них, после кладет теплые руки на бедра и шире разводит мои ноги. Стонет при виде моей обнаженной киски.

— Он снова смотрит на меня. Я полностью обнажена. И я такая мокрая, Эш. Ты помнишь тот раз, когда я объезжала твое бедро перед ним?