Мое сердце высоко взлетает, а затем падает. Я беру телефон принимаю вызов, и прижимаю мобильный к своему уху, словно прошло несколько недель с нашего последнего разговора а не несколько часов.

— Эш, — произношу я, и мой голос ничего не скрывал.

Я знаю, что Эш мог различить каждое сомнение, каждую пропитанную виной мысль, каждую пропитанную нуждой боль, которую я чувствую с самого утра, и он мог это сделать всего лишь после одного слога. Более того, я приветствовала это. С Эшем мне никогда не нужно было исповедоваться. Он узнавал о каждом грехе в тот момент, когда слышал мой голос или смотрел в лицо, а затем все сразу же прощалось.

— Грир, — произносит он, его голос звучит успокаивающе и уверенно. — Хотел бы я быть с тобой рядом. Я скучаю по тебе.

— Я тоже по тебе скучаю, — говорю я, игнорируя пристальный взгляд Эмбри.

— Я знаю, что сейчас ты изумительно выглядишь, — говорит Эш, его голос становится чуть глубже, чуть грубее. — Я не смогу удержать свои руки от тебя, когда ты пройдешь ко мне по проходу.

— Разве ты не можешь прийти ко мне раньше?

Теплый смешок.

— Тебя не волнует именно это в традиции?

— Для чего она вообще нужна, разве что, чтобы подольше удерживать наших гостей в ожидании, пока мы фотографируемся?

— Она нужна для того, чтобы выделить тот момент, когда я впервые тебя увижу. Когда я впервые посмотрю на свою невесту, то буду окружен нашей семьей и друзьями, и за мной будет наблюдать Бог. Я хочу, чтобы тот первый момент, когда я тебя увижу, был особенным, чтобы он отличался от любого другого момента, так же как и сегодняшний день — особенный, и он отличается от любого другого дня. Грир, сегодняшний день — самый важный день в моей жизни.

У меня сжимается горло.

— О, Эш.

— И, — добавляет он голосом, пропитанным обещанием, — терпение всегда вознаграждается, моя маленькая принцесса. Всегда.

Из-за его голоса (и из-за того, как он прошептал маленькая принцесса), у меня заныло влагалище, и участился пульс. А когда я думаю о том, что произойдет сегодня вечером после свадьбы, когда я думаю о широкой груди и о мускулистом теле Эша, придавливающем мое тело к кровати, то мне становится трудно дышать.

— Я так сильно по тебе скучаю, — говорю я. Я сейчас повторялась, но мне было все равно. Когда я слышала Эша (или видела его, или прикасалась к нему), то моя жизнь имела смысл. Мои страхи таяли и просачивались в пол. Мое тело, мое сердце и моя душа были в его власти, и он управлял ими, с силой и уверенностью.

— Грир, сейчас я хочу подарить тебе подарок.

— Разве телефонный звонок — не мой подарок?

Снова раздается теплый смех.

— Я не такой скупой. Нет, не это твой подарок. Я хочу, чтобы ты передала телефон Эмбри.

Я подчиняюсь, как и всегда с Эшем, и Эмбри берет трубку. Он отходит от меня и направляется в гостиную, чтобы я не слышала разговор. Через пару минут Эмбри возвращается, его лицо ничего не выражает, хотя, думаю, что я обнаружила намек на неодобрение на этом идеально очерченном рте.

Он снова передает мне телефон, и я подношу его к своему уху.

— Эш? Что это зна… — Я замолкаю на полуслове.

Эмбри встает на колени. Прямо передо мной.

— Грир, — раздается в трубке голос Эша. — Я так сильно хочу быть с тобой прямо сейчас. Я хочу прикоснуться к тебе, вкусить тебя и рассказать тебе, насколько ты прекрасна. Я хочу сделать так, чтобы тебе было хорошо.

Пока Эш говорит, Эмбри поднимает лицо вверх к моему лицу. Сейчас что-то стягивает край его маски невозмутимости, но я не могу сказать, что именно: удовольствие или боль, радость или раскаяние. А затем его элегантные руки с длинными пальцами тянутся к подолу моего свадебного платья.

Я застываю.

— Эмбри?.. — Мой голос не громче капли дождя, стекающей по оконному стеклу, но оба мужчины его слышат. Эмбри прикусывает свою губу, но начинает поднимать подол моего платья.

С другой стороны, Эш произносит:

— Стой на месте, Грир. Ты же не двигаешься?

— Да, — говорю я, не в силах оторвать глаз от Эмбри, не в силах отстраниться от его ужасно-ужасно восхитительных рук. Я дрожу из-за расплавленного тепла в моем животе, пока умелые руки медленно собирают все слои нижней юбки под моим платьем.

Эш продолжает говорить:

— Я все время думал о том, что хотел бы тебе сегодня подарить, и, честно говоря, Грир, на самом деле нет ничего, что я мог бы тебе подарить. Украшения, отдых в экзотическом месте, или редкие издания книг, которые ты любишь… все, о чем бы я ни подумал, все, что мог бы достать для тебя… это все были бы просто вещи. Я не хотел дарить тебе что-то, что ты могла бы повесить в шкаф или положить в шкатулку к ювелирным изделиям. Я хотел подарить тебе то, что ты смогла бы пронести с собой в нашу с тобой новую жизнь. Что-то, что станет моим тебе обещанием.

Рука Эмбри подкрадывается к моей покрытой чулком лодыжке, и я начинаю с трудом дышать.

— Что случилось, принцесса? — тихо спрашивает Эш.

— Эмбри… Я имею в виду, Эш, я… — В этот момент я не могу найти слова, потому что рука Эмбри скользит вверх по моей голени, и все замирает.

Мои мысли, мои чувства, моя вина… мой мир сжимается до голоса Эша по телефону, до пальцев, скользнувших вверх по моему колену, и до невозмутимого лица Эмбри. Но через этот контроль пробивались похоть, гнев и решительность, и я вижу широкие зрачки, пульс, бившийся на шее и дрожащую губу.

«Что происходит?» — думаю я сквозь туман в голове. Почему я позволяла этому происходить… и все в то время, пока я разговариваю со своим будущим мужем?

И тогда мир снова приходит в движение, и я сдавленно вздыхаю, и спотыкаясь пячусь назад от Эмбри. Он встает и шагает ко мне, и я выставляю вперед одну руку, двигаясь назад, пока спиной не прижимаюсь к панорамному окну.

Эмбри смотрит вниз на мою трясущуюся руку, а затем снова мне в глаза, и те трещины в его самоконтроле теперь становятся настоящими переломами.

— Грир…

— Не испытывай меня, — шепчу я, не уверенная в том, кому именно это шепчу, жениху или свидетелю. — Не испытывай меня подобным образом.

До моего уха доносится голос Эша:

— Расслабься, Грир. Я хочу подарить тебе именно это. Я хочу подарить тебе именно то, что ты хочешь… то, чего ты заслуживаешь.

Этого не может происходить. Я в какой-то момент потеряла связь с происходящим, неправильно поняла что-то жизненно важное, потому что этого не могло быть, этого не могло происходить, черт возьми… Чтобы Эш предложил мне своего лучшего друга, в качестве своего рода свадебного подарка, а не тогда, когда Эмбри под запретом до тех пор, пока мы со всем не разберемся. Я сейчас принимала желаемое за действительное, мои мысли стали ядовитыми, сейчас мои самые мрачные фантазии, превращались в галлюцинацию…

— Я хочу, чтобы ты позволила Эмбри подарить тебе мой подарок, — говорит мне Эш. — Пока я слушаю. А взамен: ты подаришь мне каждый стон, каждый вздох и крик, — все это будет для меня.

— Ты не можешь говорить то, что ты говоришь, — произношу я. — Мы договорились… ты знаешь, о чем мы договорились. Не об этом!

— Я знаю, но не могу больше ждать, — с рычанием произносит Эш. — Сегодня достаточно сложный день и без того, чтобы отрицать самих себя.

— Но что насчет тебя…

— О, не волнуйся, ангел. Я из этого тоже кое-что получу.

Я слышу в голосе темный намек и понимаю, что я становлюсь очень, очень мокрой.

Эш, словно об этом узнает.

— Ты сейчас мокрая? Ты мокрая из-за того, что Эмбри забрался к тебе под платье?

Я облизываю губы. Я не могу лгать… Эш узнал бы. Но как я могу признать правду? Да, я была мокрой. Да, я хотела, чтобы на мне был рот Эмбри. «Да, да, да» — мой ответ на все.

— Закрой глаза, — приказывает Эш.

Я так и делаю, и мое тяжелое дыхание становится еще громче. Стеклянное окно под моей спиной прохладное и твердое, как и слова Эша, доносившиеся мне в ухо.

— Я знаю, что ты мокрая. Как знаю и то, что прямо сейчас Эмбри твердый лишь от одной мысли о том, что может к тебе прикоснуться. Ты ведь этого хочешь, не так ли? Ты так сильно этого хочешь, что дрожишь от усилий, которые необходимы, чтобы удержать себя в стороне от него.