Почти против своей воли я взглянула в лицо одному из самых красивых людей, которых когда-либо встречала. Может быть привлекательность Эша исходила по большей части из того, каким он был человеком. Но этот мужчина с голубыми глазами и скулами, такими, что даже бог мог позавидовать, — казался ошеломляющим, неважно, какой личностью он был.

Я уже собиралась улыбнуться ему сквозь свои слезы, как поняла, что видела эти голубые глаза и скулы раньше. Моя улыбка замерла.

Это был Эмбри Мур — лучший друг Эша. Одного этого хватило, чтобы встряхнуть мое тело, не считая разума, потому что я ничего не могла поделать с последним, виной тому встреча с кем-то столь близким Эшу.

— Прошу прощения, — пробормотала я, но горькие слезы исказили слова. Я обошла его, направляясь к широким вращающимся дверям, ведущим на улицу. Наконец меня окружили теплый вечерний воздух, гул такси и звук сирен.

Глубоко вздохнув, я попыталась остановить слезы и придумать убедительный план. Я должна придумать историю для Абилин, а также дедушки, хотя я хотела бы этого избежать, но он, вернувшись после встречи, непременно спросит, почему я рыдаю в подушку. Хотя, я могла бы притвориться спящей.

Мне просто нужно написать Абилин, что я еду домой, а сама спрячусь, пока не найду способ солгать о том, что произошло, или, по крайней мере, не смогу скрыть это. Но потянувшись за телефоном, я его не обнаружила. И тогда я услышала шаги.

Я обернулась и увидела Эмбри Мура протягивающего мой телефон. Как и Эш, он был одет в рубашку, серый жилет и серый блейзер — рукава рубашки и куртки были закатаны до локтя. В паре с голубыми подвернутыми штанами и кожаными туфлями он был похож на плейбоя, только что спустившегося со своей яхты, и даже несмотря на мое эмоциональное состояние, я не могла не оценить изящную и худощавую фигуру, уверенно шагающую ко мне.

— Ты уронила, — сказал он, словно мурлыкал, что противоречило его деньгам, образованию и привилегиям.

— Спасибо, — пробормотала я, взяв телефон одной рукой, пытаясь вытереть лицо другой.

— Ты в порядке? — спросил он, слегка наклонив голову, вглядываясь в мое лицо.

— Все нормально, — огрызнулась я, снова повернулась, чтобы уйти. Было невероятно грубо оставить его так, но я ничего не могла с собой поделать. Еще одно доказательство того, что этот вечер испорчен.

Чуть позже мои слезы, наконец, стали утихать. У меня появился план: я могла вернуться в отель, порыдать, пока боль не утихнет, а лицо не придет в норму. Нужно просто было поймать такси.

Я отвернулась от дороги, и замерла. К моему потрясению, Эмбри Мур стоял прямо позади меня, засунув руки в карманы штанов.

— Ты уверена, что все в порядке? — спросил он. — Я, как порядочный гражданин, не могу оставить даму в таком состоянии.

— Я в порядке, — сказала я, сквозь стиснутые зубы. — Это не твое дело.

— Так в чем причина? — философски протянул Эмбри. — Знаешь, это первый вопрос, который человек задает богу: «Разве я защитник ближнего?»

Смех прервал череду моих слез и соплей.

— Это риторический вопрос убийцы, который хочет остановить расследование о пропаже человека. Я бы не стала брать Каина за основу гуманности.

— А Джон Стейнбек взял. Хочешь сказать, «О мышах и людях» — плохая книга?

— Я хочу сказать, что мы, стоящие на обочине Чикаго, не имеем отношения к последствиям первого братского убийства в мире. — Несмотря на внутреннее состояние, мои губы растянулись в улыбке.

— А теперь ты просто умышленно неконструктивна, — надулся он, отчего стал выглядеть невероятно сексуально.

— Кроме того, однажды, Стейнбек окончил книгу сценой, где взрослых кормят грудью, — отметила я, мне нужно было что-то сказать, прежде чем я снова начала пялиться на идеальный полный рот.

— Чтобы показать человеческое нутро! — воскликнул он в насмешливом отчаянии. — Кто бы ни сделал этого, чтобы познать бесчеловечные глубины бедности и переселения?

— Я. Я бы не сделала этого.

— Ну, я тоже, но, возможно, если я угощу тебя парой напитков, мы сможем изменить мнение друг друга. — Он пошевелил бровями, и выглядело это до того смешно, что я хихикнула.

— Я не стану кормить тебя грудью, — сказала я, удивляясь, насколько этот разговор вышел смешным и нелепым. Недоумевая, когда я перестала плакать, потому что понимала, в чем причина.

— Пошевели мозгами, — сказал Эмбри, покачав головой. — Очевидно же, я имел в виду, что буду кормить тебя я.

Я снова хихикнула:

— Заметь, не я сказала, что ты человек со странными сексуальными вкусами.

— Ты вообще ничего-ничего не сказала. Вот в чем проблема.

Это была шутка, и он произнес ее с кривой язвительной усмешкой, но внезапно я представила Эмбри под собой, стонущего и задыхающегося, и мои щеки запылали.

Он продолжал говорить:

— Могу я рассказать тебе о своих странностях?

Нерешительно кивнув, я поняла, что отошла от обочины и теперь стояла прямо лицом к нему.

— Так вот, странность, которая меня действительно заводит — приглашать великолепных незнакомок, чтобы угостить хот-догами на пирсе «Нэви Пиер». А если мы покатаемся на колесе обозрения…

Намекает ли он, что хочет этого со мной?

— Полагаю, что для этих причуд не хватает порно.

— Точно. Я только что вернулся в реальный мир. — Эмбри подошел ближе и протянул руку. Даже свозь рубашку и блейзер я видела его твердые мышцы. — Что скажешь? Ты, я, хот-доги и критика Стейнбека?

Да.

Невероятно, но я хотела одновременно спрятаться и зарыдать, скрипя зубами. Также как Эш лишал меня дыхания, а его лицо мелькало у меня перед глазами, я хотела сказать «да». Эмбри был смешным, умным, беззаботным, и мне было хорошо с ним последние несколько минут. Не говоря уже о том, как мне льстило, что такой известный и интересный человек, как Эмбри, хочет провести время со мной.

К тому же, он был чертовски горячим.

Но…

— Разве ты не должен быть на вечеринке в честь дня рождения?

Его брови сошлись на переносице, недоумение сменилось пониманием.

— Ах. Предполагаю, раз ты знаешь кто я и где должен быть, ты сама оттуда?

Я оглядела улицу, не желая обсуждать это.

— Да.

— Ах. — К счастью, он не продолжил этот разговор. — И что скажешь? В смысле, если ты можешь сбежать с вечеринки, то и я тоже.

— Я не знаю… — Я не сводила глаз с дороги, потому что знала, если взгляну на Эмбри, все будет кончено. — Я хотела вернуться в отель. Считай, что это ранняя ночь.

— Какое расточительство, — тихо сказал он, шагая навстречу мне.

Я взглянула на его ноги — чуть выше лодыжек, под манжетами брюк, виднелись темно-коричневые волоски. Я задалась вопросом, как выглядят эти темные волосы на его икрах, бедрах, были ли они густыми и мужественными, или же ухоженными. Какими были волосы от его пупка до основания члена. Я представляла, как буду трогать их кончиками своих пальцев или тереться о них бедрами.

— Ты даже не знаешь моего имени, — уклонялась я.

— Я знаю, что ты красива. Знаю, что изучала американскую литературу двадцатого века. Знаю, что ты плакала, и я сделаю все, чтобы ты улыбалась. Этого достаточно для хот-дога и колеса обозрения, не так ли?

Мое сопротивление рухнуло окончательно, оставив нерешительность и благие намерения у моих ног. Я смотрела в эти голубоватые глаза и поняла, что что-то вот-вот изменится. Все уже начало меняться.

— Меня зовут Грир, — сказала я.

— Сладкая Грир. — Мое имя звучало невероятно на его губах. Мне хотелось, чтобы он повторял его снова и снова. — Позволь мне пригласить тебя на вредную еду при неоновых огнях. Не знаю, что случилось с тобой, почему ты покинула вечеринку Мерлина в слезах, но я не хочу, чтобы сегодня все закончилось так. Думаю, у нас должен быть реванш, разве нет?

— Да, — прошептала я, вложив ладонь в руку Эмбри.

Он ухмыльнулся мне, и мир перестал быть прежним.

Пять лет назад