Эмбри наконец-то достает из кармана кольцо и начинает передавать его Эшу. И вместо того, чтобы протянуть ему ладонь, чтобы его забрать, Эш поворачивается к Эмбри и медленно разжимает пальцы Эмбри, освобождая кольцо. Всем остальным казалось, что Эш просто бережно относился к маленькому ювелирному изделию, но в том, как нежно Эш касается кожи Эмбри, я вижу и обещание, и извинение. Каково это, брать кольцо от человека, который тебе отказал? И каково Эмбри, все еще любить человека, с которым не может вступить в брак?

Несмотря на цирк из вихря вопросов и эмоций, в том момент, когда Эш берет меня за руку, я чувствую, как все стихает, замедляется и становится правильным. Его ладонь, тепло и бережно, обхватывает мою руку. Уверенные и осторожные пальца одевают кольцо на мой безымянный палец. Я смотрю ему в глаза и знаю, что за пределами тени сомнения, он сделает все, что в его значительной власти, чтобы оберегать меня и любить.

И с той же уверенностью я знаю, что сделаю то же самое для него.

Мы обмениваемся обетами, причащаемся, исполняем и гимны и песнопения. И в конце, когда Эш поднимает фату и крепко целует меня в губы, я чувствую едва заметное мерцание той эмоции, которую еще не ощущала сегодня:

Надежду.

***

— Поздравляю.

Мы с Эшем смотрим на Эмбри, стоящего перед нашим свадебным столом. Он только что произнес свою речь, но впереди торт и танцы в огромном шатре. Он расположен высоко на отвесном берегу реки, с видом на темную ленту водной глади, расположенную ниже, и менее чем в миле от весело мерцающего небоскреба. Вокруг нас почти семь сотен гостей, которые смеялись, ели и пили, а поблизости вертелись представители прессы, словно бабочки, слетевшиеся на свет.

Но Эмбри выглядел бледным. Уставшим. Он все еще в смокинге, хотя Эш уже давно снял свой, и я точно могу сказать, что Эмбри ничего не ел и не пил.

— Эмбри, — тепло произносит Эш. — Бери стул и садись, поешь вместе с нами.

— Вообще-то, думаю вернуться в отель, — говорит Эмбри, не глядя ни на одного из нас. — Я не очень хорошо себя чувствую. Заболел, наверно.

— Оставайся, — произношу я, потянувшись к его руке. — Пожалуйста. Выпей с нами. Потанцуй с нами.

Он смотрит на меня, а затем на Эша, на нас вместе за свадебным столом, на наши кольца, сверкающие в мерцающих огнях.

— Я не могу. Еще раз поздравляю. Я желаю вам обоим всего счастья в мире.

И после этих пустых слов он уходит.

Я встаю, собираясь преследовать за ним, но Эш берет меня за руку и останавливает.

— Грир. Пресса.

— К черту прессу, — бормочу я, но все же позволяю ему усадить меня обратно на стул.

— И, кроме того, — продолжает Эш, — Было бы жестоко просить его остаться, чтобы терпеть боль так публично.

Любовь стерпит все — всплыл в моей голове библейский стих. Но, возможно, любовь не должна терпеть все. Возможно, жестоко заставлять Эмбри остаться.

— Ангел, — говорит Эш, взяв обе мои ладони в свои. Его пальцы находят мое кольцо, и я улыбаюсь тому, как по-собственнически он проводит по нему кончиками пальцев. — Жена. Какое у тебя стоп-слово?

— Я подвергнусь порке, чтобы заработать свой кусок торта?

Небольшая улыбка, но Эш не клюет на приманку.

— Скажи его, чтобы я знал, что оно у тебя под рукой. Что ты знаешь, что можешь его использовать для какого-нибудь ограничения. Для любого ограничения.

Я смотрю вниз на его пальцы, играющие с моим кольцом.

— Максен.

— Хорош. — Эш наклоняется, чтобы поцеловать кольцо, позволяя своим губам задержаться на месте соединения металла и плоти. — Сегодня наша первая брачная ночь, Грир.

— Я знаю, — вздыхаю я. — Разве мы не можем просто оставить всех этих людей и начать ее прямо сейчас?

Эш колеблется, его губы все еще прижимаются к моей руке.

— В чем дело? Ты запланировал на сегодняшнюю ночь что-то экстремальное? Я это попробую. Ты знаешь, что я попробую все, о чем бы ты меня не попросил.

— Именно этого я и боюсь. Ты должна на это согласиться лишь потому, что этого хочешь, а не только потому, что думаешь, что этого хочу я. — Эш выпрямляется и глубоко вздыхает. — Я хочу, чтобы к нам сегодня ночью присоединился Эмбри.

Я не отвечаю. На самом деле я не могу ответить, потому что забыла, как дышать.

— Сегодняшний день был прекрасным, — говорит Эш тихим голосом. — Слушая тебя по телефону, когда Эмбри к тебе прикасался, ты… была потрясающей. И жениться на тебе, Грир, сказать тебе те слова — это было самым счастливым моментом в моей жизни. Сегодняшний день ощущается волшебно, сегодняшняя ночь будет похожа на волшебство, и я хочу еще больше этого. Хочу, чтобы мы, все трое, прочувствовали это вместе. Если сегодняшний день посвящен нашим брачным обетам, то сегодняшняя ночь должна быть посвящена тому, как мы трое вместе сделаем следующий шаг.

Я, наконец-то, нахожу свой голос. Он оказался сухим, словно готовый сломаться.

— И что собой представляет наш следующий шаг?

— Я не знаю, — произносит Эш, одаривая меня такой красивой улыбкой, что это разбивало мне сердце. — Но я готов узнать.

***

Остаток вечера был размытым. Мы танцевали, мой дед плакал, Абилин флиртовала. На нашей свадьбе присутствовало слишком много сенаторов, глав государств, бизнесменов и знаменитостей, чтобы всех помнить. Невозможно следить за временем и количеством желающих нас поздравить. Когда я смотрю на часы Эша, то испытываю шок, увидев, что уже одиннадцать вечера.

— Уже поздно, — говорю я Эшу, сжимая его руку.

Он сжимает мою в ответ.

— Мне тоже тяжело терпеть. Еще немного, ангел.

Мне не хотелось ждать даже немного. Насколько мало это ни было бы, и я не могу избавиться от странного страха, что прямо сейчас Эмбри не один. Что он с кем-то проведет сегодняшнюю ночь, просто с теплым телом, в котором похоронит свою боль, не зная о том, что мы с Эшем чувствовали отчаяние из-за него. Не зная, что мы собирались его найти.

Когда я рассказываю об этом страхе Эшу, он кивает, словно эта мысль и ему причиняет боль, но затем произносит:

— Ты бы винила его за это?

— Это заставляет мою кровь кипеть.

— Мою тоже. Но тогда мы просто вернемся в наш номер и будем трахаться до тех пор, пока не почувствуем себя лучше. Разве ты не думаешь, что и он заслуживает того же?

— Он сказал мне что-то подобное в Женеве.

— И?

Я поднимаю подбородок.

— Только потому, что это справедливо, не значит, что мне это нравится.

— Я не знаю, что из этого может нравиться. Но это не значит, что это не необходимо.

Восемь месяцев назад к вещам, которые мне были необходимыми относился бурбон и исследования. Когда моя жизнь стала такой сложной?

Наконец, Эш махнул Бельведеру, который передал организатору свадьбы, что мы готовы уйти. Вечеринка была в самом разгаре, музыкальная группа паковала оборудование, ей на смену пришел ди-джей, и в любое другое время мне бы захотелось остаться. Но сегодня ночью меня ждала кровать Эша.

И, возможно, Эмбри тоже будет в этой кровати.

Мы с Эшем беремся за руки, и выходим из шатра, где люди выстроившись в линию, размахивали бенгальскими огнями. Сверкающие огоньки рассыпались и танцевали вокруг нас, шипя падали вниз в мягкую зеленую траву. Мы махали руками и посылали всем воздушные поцелуи, а затем забрались в огромный черный «кадиллак», специально спроектированный для президента.

Мое платье окружило нас облаком из шелка и тюля, и Эш смеясь, пытался его примять, чтобы Люк мог закрыть дверь. Дверь закрылась, и я оказалась сидящей на коленях Эша. Нас окружила пена свадебного платья.

— Мы должны помахать в окно на прощание, — шепчу я, хотя мне понравилось внезапное, хоть и неудобное уединение.

Эш стонет, но, тем не менее, сбивает ткань платья, прикрывавшую окно, и мы машем, пока машина отъезжает в гостиницу. Едва толпа скрывается из вида, Эш позволяет ткани проглотить нас снова.