— Да?

— Тебе это не понравится.

— Испытай меня!

У меня не было выбора. Это нужно сделать.

— Ты помнишь о мужчине, с которым я спала раньше? О моем первом?

Он напрягся вокруг меня.

— Да.

— Это был Эмбри.

Казалось, что мир замер, лишь секунды тикали, пока все находилось в безмолвии. А затем Эш произносит безжизненным тоном:

— Я знаю.

Он знал.

Он знал.

Дерьмо.

Блядь.

Он отпихивает одеяло со своих ног и поднимается с кровати. Я чувствую, как меня покидает его тепло, смотрю на его обнаженное тело, когда он побрел в ванную комнату и щелкнул по выключателю, чтобы включить свет. Я слышу, как в раковину полилась вода.

Паника сжимает мое горло, как садист, перекрывающий воздух, но удерживающий в достаточно сознательном состоянии, чтобы засвидетельствовать почти неизбежный конец моих отношений с Эшем.

Эш возвращается из ванной комнаты со стаканом холодной воды и протягивает его мне.

— Выпей.

Несмотря на то, что у нас только что был самый грязный, самый грубый секс, который только можно вообразить, я все же прикрываю свое тело простыней, когда сажусь. Я пила, а Эш сидел на кровати, наблюдая за мной «глазами президента», теми, которые ничего не пропускали. Своими «глазами военного». Я не могу прочитать выражение его лица.

Я заканчиваю пить и хочу поставить стакан на журнальный столик, но Эш протягивает руку и забирает его. Мгновение он смотрит на отпечаток моих губ на ободке стакана, и на его челюсти дергается мускул.

— Ты знал? — наконец спрашиваю я, мои пальцы сжимают простынь.

— Я догадывался, — тихо отвечает Эш.

— Как?

Он втягивает в рот свою нижнюю губу, а затем отпускает ее.

— Давай начнем с самого начала и дойдем до этого. Когда?

— В Чикаго, — отвечаю я.

Он кивает, словно это было подтверждением того, что он уже знал. Может быть, так и было. Возможно, Эмбри рассказывал Эшу о нас, а я просто об этом не знала. Он вертит стакан в своих руках, а затем ставит его на стол.

— Это ничего не значит, — начинаю я, но Эш поднимает руку.

— Не лги мне. Пожалуйста.

Его тон был сдержанным, но была в его словах какая-то решительная незащищенность. Словно он хотел меня о чем-то умолять, но не знал, как и о чем, или даже зачем ему это было нужно.

Я делаю глубокий вздох и начинаю сначала.

— Это кое-что значило для меня. Как могло быть иначе? Это был мой первый раз, и все прошло так хорошо… — Я останавливаюсь и поворачиваюсь, понимая, что Эш, вероятно, не хочет слышать о том, насколько хорошей была та ночь. — Но Эш, он даже не позвонил мне после. Я оставила свой номер и все такое, и я ничего не слышала от него в течение многих лет, пока ты не отправил его ко мне. Должно быть, это было худший секс в его жизни, — пытаюсь я пошутить.

Шутка не производит впечатления, потому что Эш хмурится.

— Это не так.

— Ну, любезно с твоей стороны так говорить…

— Я не проявляю любезность, — закричал он. — Я знаю это наверняка.

Я смотрю на него.

— Откуда?

Он проводит рукой по своим черным волосам.

— Эмбри позвонил мне тем утром, хотел взять кофе по дороге. Он хотел мне все рассказать о… ангеле… в его постели. Он подумал, что влюбился, хотя провел с ней только одну ночь. Если бы я знал, что его ангел мой ангелом, что это ты, то бросился бы под поезд.

— Но ты не узнал об этом?

Горькая улыбка.

— Прежде чем он рассказал мне о своей ночи, я рассказал ему о моей. О том, как та девушка, которую я встретил четыре года назад, снова появилась в моей жизни. О том, каким трусом я был, что не смог сразу рассказать ей о Дженни, а затем она обнаружила это самым наихудшим образом. Я рассказал Эмбри, что это та девушка с электронными письмами, что те письма, которые я держал в нагрудном кармане все эти годы в Карпатии, были от нее. Он постоянно заставал меня за чтением тех писем. Я сказал ему имя этой девушки.

Колесики в моей голове завертелись. Эмбри также знал мое имя. Это означало…

— И после того, как я закончил рассказ и попытался быть хорошим другом и расспросить его о его ангеле, он сменил тему. И он больше никогда не упоминал о той ночи.

— Вот почему он не позвонил, не попытался меня найти… — мои слова сошли на нет.

— Как самоотверженно с его стороны.

— Вернемся к тому, как ты догадался. Как? Мы никогда… мы не сделали ничего, кроме того, что ты от нас хотел в вечер государственного ужина. Мы не целовались, даже не обнимались.

— Я знаю, — произносит Эш. Он заползает на кровать и медленно тянет вниз простынь, обнажая мою грудь. Мои соски твердеют в ту секунду, когда холодный воздух касается их. — Именно в ту ночь я это увидел. Ты явно его привлекала, но… ну, было кое-что еще. Что-то более глубокое. И после этого, что произошло, вы двое были очень осторожны друг с другом. Никогда не находились слишком близко, никогда не разговаривали слишком долго. Никогда не оставались наедине. Люди, которые не любят тех людей, которых не должны любить, не делают этого, Грир.

— Я не люблю Эмбри.

— Я сказал тебе, чтобы ты не лгала мне. — Теперь простынь была уже полностью откинута. Эш скользит рукой по моей грудине и обхватывает горло. Он не сжимает и не надавливает, просто делает воротник из своих пальцев, воротник не из кожи, не из металла, а из плоти и крови. Ты — моя, говорила рука. Ты — моя, а не его.

Я кручу обручальное кольцом, не осознавая этого, и тогда его другая рука опускается поверх моих двух рук.

— Прекрати, — произносит он. — Ты не вернешь его обратно. Ты не снимешь его. Я буду твоим мужем, если ты все еще этого хочешь.

— Да, сэр, — говорю я. От облегчения у меня щиплет в глазах. Он не ненавидел меня теперь, он не хотел прекращать наши отношения. По крайней мере, я могу с этим жить.

Рука нажимает на мое горло, заставляя меня лечь на спину.

— Как он это делал?

— Что делал?

— Как он трахал тебя той ночью? — Эш стоит передо мной на коленях, его член каменно-твердый и разгневанный. — Он переворачивал тебя на живот, чтобы иметь возможность смотреть на твою задницу? Взял тебя у стены, потому что он не мог долго ждать?

Возможно, мне не стоило отвечать. Но я это делаю.

— Это было… вот так. Он был сверху.

Быстро, как молния, Эш растягивает свое тело над моим, его член прижимается к моему клитору. Я не в силах сдерживать стон.

— Что еще? — спрашивает Эш. Его голос грубый. Грубее, чем я когда-либо слышала. А его глаза такие темные, уже не зеленые, а черные.

— Он, эм, он сосал мои груди. Кусал их. Словно я его кормила грудью, но сильно и отчаянно.

Эш опускает голову и начинает прикусывать нежные изгибы моей груди, сосать, задевать их зубами и целовать. Через полминуты я стала задыхаться.

— Что еще? — Эш рычит в мои груди. — Что еще он делал?

— Я не сказал ему о том, что была девственницей, пока он не попытался проникнуть внутрь. А когда я ему об этом рассказала, он… разозлился. Словно он слишком заведен, чтобы себя контролировать.

Тут же большой член прошелся по моим складочкам, а затем так яростно проник внутрь, что я охнула.

— Вот так? — спрашивает Эш, совершая несколько свирепых толчков.

— Да, — выкрикиваю я. — Там была кровь. Ему это нравилось. Мне это нравилось.

Эш застыл, его член задрожал.

— Была кровь?

— Много. Было больно, и Эмбри нравилось смотреть на кровь на его члене, видеть, как она мазжет наши бедра. Я так сильно кончила.

— Держу пари, что так и было, — говорит Эш, снова проталкиваясь внутрь. — Это должен был быть я, мой член. Та кровь и та боль должны были быть моими, но я был таким чертовым идиотом.

— Вы обладаете мной сейчас, мистер президент.

— Да, я знаю, — рычит он, делая круговые движения бедрами и потираясь о мой клитор. Я издаю низкий, полный энтузиазма звук. — Как он кончил… на тебя? В тебя?

— В меня, — задыхаясь, произношу я.