Когда они въехали в тоннель, Макс посветил на стены. То, что он принял вначале за кабель, оказалось барельефом. Возможно, под ним и скрывались какие-нибудь коммуникации, но на взгляд это определить было нельзя.

Вагонетка везла их довольно долго. Макс даже начал сомневаться, что до Некрополя всего километр. Наконец, тоннель закончился, и рельсы уткнулись в поперечный камень, напоминавший внушительных размеров обелиск. Вагонетка плавно остановилась, не доехав до него метра два.

Хэлен вылезла из неё и кивнула Максу.

— Приехали? — спросил тот, выбираясь следом.

— Почти. Нам сюда, — женщина указала на коридор высотой в полтора человеческих роста и квадратный в сечении.

Он уходил влево от железнодорожного полотна и был слабо озарён далёким светом.

Хэлен уверенно двинулась вперёд, Макс — за ней. Фонари выхватывали из сумрака стены, покрытые иероглифами и вырезанными в камне картинками, некоторые из которых, судя по всему, изображали сценки из неведомой Максу истории расы искримнян. Кое-где из стен выглядывали металлоконструкции, напоминавшие краны и гофры.

Минут через десять Хэлен и Макс оказались перед массивной дверью, справа от которой виднелась сенсорная панель, закрытая прозрачным колпаком. Женщина подняла его и быстро ввела семизначный код. Дверь тотчас беззвучно отъехала в сторону, и коридор озарился бледным «дневным» светом.

Макс и Хэлен вошли в просторную пещеру площадью не меньше двухсот метров. В её стенах были двери, по виду сделанные из пластика. На потолке висели гроздья прозрачных шаров, испускавших свет.

— Ну, вот мы и пришли, — объявила Хэлен, останавливаясь и обводя пещеру широким жестом. — Это первый жилой отсек. Мы его называем «холл».

— Вы здесь живёте? — спросил Макс.

Хэлен кивнула и направилась к одной из дверей, на которой висело небольшое деревянное распятие.

— Да, здесь и в следующей пещере, — сказала она. — У нас маленькая община. Сейчас я познакомлю тебя с пастором Винсенто. Он будет рад тебя видеть.

— Ладно, — проговорил Макс, не зная, что ещё сказать.

Он подошёл к Хэлен, которая уже стучала в дверь. К удивлению Макса, он отчётливо услышал стук — значит, в пещере был кислород!

— Здесь можно дышать? — спросил он.

— А? Да, конечно, — Хэлен отстегнула и сняла шлем. — Как же иначе? Ведь мы здесь живём.

В этот момент дверь отворилась, и на пороге возник сухопарый пожилой человек. Он был почти лыс, а его обтянутое кожей лицо избороздили редкие, но глубокие морщины. Только вокруг светлых глаз их скопилось много.

На человеке была коричневая ряса, подпоясанная верёвкой, на которой болтались длинные деревянные чётки. Под рясой виднелся лёгкий скафандр, на животе топорщились персональные антигравитанты, снижавшие притяжение Урана.

При виде Хэлен человек улыбнулся неожиданно широко и приветливо.

— Девочка моя! — воскликнул он, порывисто обняв женщину тощими руками.

— Здравствуйте, пастор, — сказала Хэлен, улыбаясь. — Я привела его! — она обернула к Максу счастливое лицо. — Это Джон. А это пастор Винсенто, — добавила она.

Священник протянул Максу руку. Его взгляд был испытующим — словно он хотел убедиться, что Хэлен привела именно того, кого нужно.

— Рад познакомиться, — проговорил Макс, пожимая священнику руку.

— И я, — пастор улыбнулся. — Вы даже не представляете, как!

— Вы покажете мне трансактор? — Макс решил не затягивать и сразу приступить к делу.

Ему было страшно, и он знал, что, если не произнесёт эту фразу сейчас, будет трудно заставить себя сделать это позже. Лучше уж сразу броситься в омут с головой.

Пастор Винсенто пару секунд помолчал, потом серьёзно кивнул.

— Конечно! — сказал он, выходя и затворяя за собой дверь. — Идёмте!

Марвин отключил опцию приближения и торжествующе посмотрел на Альму.

— Ты видела?! — спросил он.

Женщина кивнула.

— Скажи, это действительно так важно? — спросила она, серьёзно глядя роботу в глаза.

— Конечно, Альма!

— Ты ведь не врёшь, Марвин?

— Никогда.

Женщина медленно кивнула.

— Хорошо. Делай, как считаешь нужным. Я с тобой.

— Спасибо, — Марвин положил металлическую руку на пусковой рычаг и передвинул его на одно деление вперёд.

Корабль вздрогнул и полетел вперёд, туда, где в просвете между скалами виднелась пустыня.

Они спрятались в этой расщелине несколько дней назад, поджидая того, кого должен был убить Лео Антонио, а теперь жаждал уничтожить Марвин. Наконец, робот увидел, как два человека спустились под землю. Наверняка один из них был тем, кого он преследовал. Робот видел и бой с летуном, и взрыв, едва не сделавший за него его работу. Но объект уцелел, и Марвину предстояло последовать за ним.

Он вывел корабль из укрытия и направил к полуразрушенной стеле. Если вход закрылся, придётся проложить себе дорогу бортовыми лазерами или гранатами. Неважно как, но робот попадёт под землю.

Марвин теперь не разговаривал с Лео Антонио. Скачанная личность превратилась в его альтер-эго, прочно укоренившись в сознании. По большому счёту, Марвин был безумен, но не думал об этом. Даже при большом желании он уже был не в силах отличить свои мысли и желания от воли Лео Антонио.

В последнее время он часто вспоминал Венеру: огромные мегаполисы, ещё более шикарные, чем на Земле, стеклянные здания, стелами уходящие в облака, километровые монорельсовые дороги, многоэтажные мосты, так густо облепленные фермами, что походили больше на жилые районы, миллионы глайдеров, закусочных и ресторанов, парящих при помощи антигравитантов, аэростатов, сверкающих рекламными баннерами.

Венера была оплотом роскоши и сибаритства — здесь почти все были более или менее богаты. Люди забыли на этой планете о бедности и нужде — они могли позволить себе абсолютно всё. Венера походила на рай — казалось, здесь все просто обязаны быть счастливыми.

Картины великолепия, технического и архитектурного совершенства сменялись в памяти Марвина видениями боёв, которые происходили в небе высоко над городами Венеры, но их разрушительная сила достигала поверхности планеты.

Здания рушились, словно карточные домики. Их охватывал всепожирающий огонь, пылающие обломки летели во все стороны. Паника и ужас царили повсюду. Марвин содрогался, вспоминая эти картины, и его кулаки непроизвольно сжимались от гнева — чувства, которое он не испытывал уже давно. Если бы он мог добраться до тех, кто сотворил такое с раем, он бы вырвал их жестокие сердца и растоптал!

И ещё Марвин видел огромный лес. Деревья простирались до самого горизонта на десятки километров. Их зелёные кроны колыхались на ветру, и робот ощущал идущий от леса аромат — свежий и пьянящий.

«Вся плоть — трава» — эта фразу он тоже видел. Она возникала, высеченная на латунной плите, привинченной к обелиску из серого гранита. Марвин помнил, что это девиз департамента озеленения министерства терраформирования. Он, вернее, Лео Антонио, всегда понимал его как круговорот всего сущего: человек рождается, умирает, становится землёй и питает проросшие травы. Эта фраза почему-то вселяла в него оптимизм, и поэтому он был рад, когда она приходила на ум.

Благодаря слиянию с личностью Лео Антонио к Марвину постепенно возвращались эмоции, в которых он был прежде ограничен. Это происходило незаметно для самого Марвина, но черты Лео Антонио всё чаще брали верх над его собственными. Он стал гибридом двух людей, не разделённых между собой, как бывает у шизофреников, а слитых в единую, противоречивую и странную личность.

Пастор Винсенто повёл Макса и Хэлен к дверям, отделявшим первую пещеру от остального Некрополя.

— Вы уверены, что не хотите отдохнуть и подкрепиться? — спросил священник, оборачиваясь на ходу.

— Я должен убедиться, что трансактор здесь, — сказал Макс.

Пастор Винсенто понимающе кивнул.