«Мне нужен мешок потолще».

— Пять утра по корабельному времени.

— Э, ясно. Спасибо. И прошу прощения.

Свет в пещере едва мерцал, и распоясавшиеся тени тесно сжимали мир. Как в его кошмаре.

— Ген 8 Тьюринг подправил формулу молока, — сказала она. — Теперь его молекулы разлетаются меньше. Я могу подогреть тебе немного, если хочешь.

«Теплое молоко. Я что, пятилетка? Черт побери. Может, Алик прав; некоторые жертвы слишком велики. Уходить — так уходить окутанным парами приличного виски».

— Спасибо. Ценю. — Он потер руки, сложил их чашечкой и подул на сухие ладони. — Мне холодно.

— Привыкай. — Джессика занялась пищевым принтером.

— Черт. Вот уж не думал, что все так кончится. Надеялся на взрыв, а не на нытье.

Она поставила кружку в микроволновку.

— Прибыл еще один корабль.

— Господи, что теперь?

— Он называется «Убежище надежды», и он собрал людей исхода. Кажется, с двух новых планет.

— Черт. Исхода? Это хреново. Значит, они охотятся на нас?

— Да. Мне жаль, но это было неизбежно. Они фанатики.

— Проклятье. Кто же там?

— Я могу попробовать копнуть чуть глубже.

Каллум взял протянутую ему кружку.

— Спасибо.

Вкус у жидкости отсутствовал напрочь: теплая белая вода.

— Есть одна вещь, которую полное сознание рассматривает в первостепенных мыслительных процедурах, — сказала Джессика. — Они озабочены. Они знают об исходе и его целях.

: — О целях исхода? В смысле — о том, что люди будут наращивать военную мощь, чтобы дать отпор?

— Да. — Она помедлила. — Но не только.

— Не только?

— Должно быть, они допрашивали людей, извлекали воспоминания непосредственно из мозга. Оликсы знают, кто мы. Мы пятеро играем не последние роли в потоке мыслей полного сознания.

Свести на нет восприятие нейростраты в ангаре было проще простого — всего–то и понадобилось, что несколько неверных указаний в автономных процедурах локального узла. Мне не нравится скрывать свои поступки от единого сознания, но у меня нет выбора; единое сознание ошибается насчет приоритетов. Эти ублюдки–люди все еще живы и где–то здесь, так что я должен сделать то, что должен.

Все, что происходит, — еще одно доказательство моей правоты. Я собираю информацию, доставленную нам грозным «Убежищем надежды», который несет так много представителей этой гнусной человеческой расы. Вы этого не ожидали, да, маленькие засранцы? Не ожидали, что мы будем преследовать вас через века и световые годы? Знаете, мы видели все это прежде, все предательства и злодейства, на которые способны переоцененные обезьяны вроде вас. Мы знаем, как с вами разбираться.

У конца времен вы за все ответите. Не избежать вам той благородной судьбы, которую мы призваны нести.

Я хочу сказать, неужели вы действительно думали, что ваши жалкие маленькие мозги смогут перехитрить нас, пускай даже эти гребаные подонки–неаны подначивали вас, врали вам, подсовывали ложную надежду и лучшие технологии, которые они, вероятно, украли у нас или Като? Нет, мои обманутые друзья. Эта вселенная устроена не так. Совсем не так.

Вообще, насколько глупым был весь этот план? Убежать и размножаться, как бешеные крысы, пока вас не станет достаточно, чтобы заполонить наш анклав? Неужто у вас вообще нет мозгов? Неужто вы не можете даже попытаться представить, какие средства защиты мы накопили? Мы пасли и спасали другие несчастные заблудшие расы еще до того, как ваши убогие, лишенные разума предки хотя бы научились разжигать огонь.

Ну, пробрались вы тайком на борт? И что, засранцы? И что? Никто никогда не услышит ваш Сигнал. С такого–то расстояния? Никогда. Вы проиграли.

И теперь все, что мне нужно сделать, это завершить последнее задание. Закончить уборку. Потому что я собираюсь найти вас, сколько бы времени это ни заняло. Я собираюсь надрать ваши мерзкие…

О. Интересно. Это что? Это они? Лучшие из лучших? И вы называете их Святыми? Правда? Их? Вы, верно, издеваетесь. Некоторые мои тела из тех, что уже умерли и сгнили, и те были бы лучшим выбором.

Значит, вы теперь мои; мои–мои, черт возьми. И я буду наслаждаться каждой секундой. Может, даже подключусь к биоструктурной сети местной среды, чтобы вдыхать ваш страх, когда найду вас. Ну да, я знаю, что мне следовало бы отправить вас в маленькую уютную люлечку корабля–чистилища, идущего к концу времен. Но — эй, бывают же несчастные случаи, а ваши тела такие хрупкие; их так легко повредить в бою. Я знаю. Мне ли не знать! Я и в этом хорош.

Видите ли, когда охотишься на земных животных, фокус в том, чтобы поставить себя на их место, перенять их образ мыслей, понять их мотивы. Сделай это — и увидишь, какие у них есть варианты, и запросто предугадаешь их действия.

Когда я извлек из нейростраты память украденного транспортного корабля, то точно выяснил, какую он занимал позицию. Сейчас я стою там, где был его нос, глядевший в стену. Я чувствую это, превращаю воспоминание в пространственное зрение. Я — транспортный корабль. Они перемещаются внутри меня. Они прячутся. Изо дня в день, изо дня в день. Их примитивные мозги тускло мерцают, формулируя жалкие планы.

Все, что людишки делали в тот день, День «S», когда они напали на нас, делалось для того, чтобы доставить этот конкретный корабль на борт «Спасения жизни». Большое дело! Вложили всё, что имели, вплоть до последнего ваттдоллара. В ход пошло всё — вся продукция всех промышленных станций, все грязные политические сделки — только ради того, чтобы пять человек оказались тут, в этом ангаре.

И они всё еще где–то здесь. Где–то рядом. Правильно? Я знаю, знаю, пускай даже «Спасение жизни» и не признает этого. Единое сознание слишком высоко вознесло свою могучую задницу, чтобы услышать меня.

Что ж, теперь я вас знаю. Святые.

Юрий Альстер, бывший шеф тайной полиции, алкоголик и мизантроп, неспособный к общению с другими.

Старший следователь ФБР по особым делам Алик Манди. Профессиональный подхалим, самый коррумпированный из высокопоставленных чиновников, какого только можно найти.

Каллум Хепберн, опальный инженеришка, слабак и трус, придворный евнух Эмильи Юрих.

Джессика Май. Неанское творение. Даже не живая, как ни крути.

И Кандара Мартинес. О, Кандара, думаешь, ты крутая, да? Мисс Добродетель, тайный нелегальный убийца гангстеров. Смерть родителей так сильно повлияла на тебя, что твой поврежденный разум надо постоянно контролировать и унимать наркотой, чтобы твоя собственная ярость не спалила тебя.

Я найду тебя, Кандара. Обещаю, что найду тебя и закончу то, что мы с тобой начали на Верби. Я напомню тебе, как ваш вид называл меня, когда я жила среди вас. Это было хорошее имя, потому что каждый знает, что Меланома в конце концов побеждает, сука.

За день до выступления армады Ирелла навестила Иммануээля в его центрексе. Вошла она осторожно, как всегда опасаясь поскользнуться на гладком полу. Формы, составляющие полусферическую стену, казались сейчас немного другими, более округлыми, менее механическими. Как и раньше, она попыталась определить, какой из выступов был большим биофизическим телом Иммануээля, но сегодня ей это почему–то не удалось.

— Ты в порядке? — раздался голос Иммануээля.

Ирелла обошла помещение по кругу, продолжая искать. Маленькие огоньки, скользящие по трещинам, не помогали.

— Нормально, как всегда. Только нервничаю из–за того, что мы собираемся надрать оликсам задницу.

Эхо разнесло по залу легкий смешок:

— Кажется, ты слишком много времени проводишь с Энсли.

— Наверное, ты прав. Мне нравится его уверенность. Она успокаивает.

— Можно называть это уверенностью. А можно — эгоизмом.

— Да, но подумай, чего он добился в своей жизни. Ради святых, он родился в двадцать первом веке. Он создал корпорацию «Связь», помог Эмилье протолкнуть идею исхода. И вот он здесь — военный корабль, который заставляет нервничать даже вас, ребята.