— Не так уж много. А что?

— Мы частенько беседовали о том, как мало на самом деле влияния оказывает жизнь на вселенную.

— Не думаю, что дотягиваю до такого уровня философии.

Ирелла взяла Дела под руку и помахала только что вошедшему Александре.

— Самоуничижение паче гордости.

— Тебе его не хватает?

— Да. Потому что без него мы в меньшей безопасности. Но он правильно сделал, что улетел вместе с сеятелями. Он сможет защитить их, пока они насаждают цивилизацию нейтронной звезды, а та уже воздвигнет свою защиту.

— Точно.

И снова он почувствовал легкое беспокойство. Несмотря на все заседания консультативного совета, дебаты и комитеты стратегических разработок, Последний Удар по–прежнему оставался концепцией Иреллы. Логичной, разумной, имеющей наибольшие шансы на успех. И всё же…

«Может, я параноик».

На каком–то фундаментальном уровне он знал, что Ирелла никогда не предаст их. Так, может, его сомнения — остатки воздействия нейровируса оликсов?

Будем надеяться.

И это была, пожалуй, самая безумная мысль из тех, что когда–либо приходили ему в голову.

Александре присоединилось к ним, сев рядом с Иреллой; нашли себе места и остальные из взвода.

— У тебя есть еще минута, прежде чем закроются порталы на Сисакет, — с усмешкой сказал Деллиан старому наставнику.

— Ни за что, — ответило Александре. — Видишь, что случилось в последний раз, когда я позволил вам уйти одним?

— Не стоит превращать нас в предлог, оправдывающий то, что ты покидаешь хабитаты, — сказала Ирелла. — Мы собираемся дать бой оликсам. Шансы на успех неизвестны.

Деллиан сердито нахмурился:

— Святые! Это же все твоя идея.

— Знаю. Но вы должны следовать плану по правильным причинам.

— Эй, вы двое, перестаньте ругаться, — одернул их веселый Джанк. — Капитан здесь.

На сцену вышло Кенельм. Деллиан обрадовался, увидев, что оне тоже в форме. Знакомые вещи и традиции действовали на него успокаивающе, хотя он и вполовину не был сейчас так уверен, как тогда, когда «Морган» покидал Джулосс. Борьба оказалась куда серьезнее, чем они тогда представляли. И отчаяннее.

На экране появилось лицо Лонев, заслонив половину флотилии Последнего Удара.

— Мне бы хотелось произнести мою старую прощальную речь, — сказало Кенельм, — но все мы знаем, что она больше не подходит. На этот раз, отправляясь в путь, мы идем навстречу угрозе, куда более серьезной, чем можно себе представить. Приманка Ваяна, возможно, и не дала того результата, который мы ожидали, зато мы стали сильнее и лучше осведомлены. Кроме того, мы спасли от порабощения четверть миллиона человек, а это достижение, которым воистину можно гордиться. Теперь освобожденные нами жизни останутся здесь, в безопасности, среди звезд, вольные выбирать собственную судьбу.

Деллиан почувствовал, как напряглась Ирелла при этих словах Кенельм.

— Едва ли мы когда–нибудь еще увидим друг друга, — продолжил капитан, глядя на изображение Лонев, — но, возможно, наши потомки встретятся с вашими потомками на отвоеванной Земле.

— Мы будем стремиться исполнить это пророчество, — официально отозвалось Лонев. — От имени всех нас, выбравших эту жизнь, я благодарю вас за службу и желаю удачи.

— Чтобы победить, нам понадобится много больше, чем просто удача, — пробормотал Фалар. Тиллиана двинула его локтем.

Кенельм с достоинством поклонилось Лоневу:

— В любом расставании есть и горечь, и сладость. Мы идем вперед, чтобы противостоять древнему врагу. Святые больше не с нами, но их дух живет в каждом из нас. Миссия Последнего Удара почтит их память той же самоотверженной решимостью, какую продемонстрировали они нам. Знайте, Святые: мы вас не подведем.

— Мы вас не подведем, — торжественно пообещал и Деллиан.

Или погибнем, стараясь не подвести.

По знаку Кенельм все встали.

— Мы улетаем не с печалью, но с надеждой, — сказало оне.

Оптический дисплей показал Деллиану, что все портальные соединения с хабитатами отключены. Двигатель «Моргана» включился, и они начали набирать разгон. Вокруг выстраивались широким кругом остальные тридцать кораблей флотилии, оставляющей позади три хабитата. Такого порядка они будут придерживаться следующие сто тридцать семь световых лет.

Деллиан молча смотрел на экран. Три хабитата тускнели, удаляясь. Потом в темноте космоса быстро выросли три тонких голубых кольца расширяющихся порталов, приветливо приглашая хабитаты скользнуть в них. Потом все исчезло.

Вот так. Мы это сделали.

Он повернулся и поцеловал Иреллу:

— Спасибо.

Затем Деллиан обратился к своему взводу:

— Ладно, завтра, значит, последняя тренировка, а потом все в анабиозные камеры. Честно говоря, не хочется мне целых двенадцать лет торчать на этом корабле, пялясь на вас, ребята.

Камера предварительного заключения была вся из бетона: стены, пол, потолок. Только дверь железная, взрывоустойчивая, толщиной в полметра.

Олли так и не снял свой страховочный ошейник. Он сидел на карбоновой койке рядом с Лоло. Они не держались за руки. Не разговаривали. Оба смотрели прямо перед собой.

Наконец Олли не выдержал и завопил:

— КАКОГО ХРЕНА?

Лоло заплакало.

— Ох, ради Христа. — Олли неуверенно приобнял оне.

— Прости. Прости. Прости.

— За что? — спросил искренне озадаченный Олли. — Это дерьмовое время для жизни, и чем дальше, тем хуже. Я, наверное, сдох бы, добираясь до Николаи. Лондонский щит скоро падет, как Берлинский. Как же ты залетело?

— Так получилось. Мой гендерный цикл нарушен. Думаю, из–за стресса. Это случайность. Но это прекрасная случайность, Олли. У нас будет ребенок!

— Ребенок… Мы же не выберемся из этого дерьма, ты же знаешь, верно? Это будет самая короткая, самая жалкая жизнь. Мой ребенок…

— Олли, там, где есть жизнь, есть и надежда. Всегда.

— Тупица ты.

— Прости.

Он придвинулся ближе.

— Перестань это говорить. — Ладонь Олли легла на живот Лоло, прижалась к красной ткани платья. — Сколько уже?

— Два с половиной месяца.

— И не скажешь. Ты уверено?

— Тесты на беременность не ошибаются. Я сделало четыре.

— Почему ты мне не сказало?

— Боялось. В смысле это же не лучший в мире день, да?

— Этот день не настал бы, если бы ты сказало.

— Это не моя вина! — всхлипнуло оне.

— Я знаю. Всё в порядке. Это мне надо просить прощения. Я не должен был кричать на тебя. Просто… время, Лоло. Не слишком хорошее ты выбрало время.

— Они собираются предложить тебе сделку.

— Знаю.

— Не делай ничего безумного, ладно? Я люблю тебя. Я не смогу сделать это без тебя. — Рука оне потянулась к животу.

Олли сокрушенно кивнул:

— Понял.

— Ты действительно думаешь, что Лондон падет?

— Не сейчас. Не для тебя. Я позабочусь об этом. Во всяком случае, ты же утопиец. Ты имеешь право на репатриацию в Акиту. — Он вскинул голову, разыскивая датчики, которые должны были тут быть, но оставались невидимыми. — Эй, слышите? И это прежде, чем вы сделаете мне предложение!

— Я никуда не уйду без тебя, — сказало Лоло.

— Давай просто посмотрим, куда это нас приведет, ладно? Я им, верно, страшно нужен, иначе лежал бы уже носом вниз на дне доков.

Олли выжидающе озирал голые стены.

Меньше чем через минуту дверь распахнулась. В камеру вошел Кохаи Ямада всё в той же ветровке. Два вооруженных охранника остались стоять снаружи.

— Значит, так, — сказал Кохаи. — Лоло, попрощайся–ка пока со своим приятелем. Нам с Олли надо чуток побеседовать.

— Я никуда не пойду, — заявило Лоло.

Олли отлично знал этот тон. Вздохнув, он обнял оне и нежно поцеловал:

— Всё путем. Это наш билет отсюда, так что не капризничай, а то испортишь чего ненароком.

Лоло хмуро покосилось на Кохаи и с демонстративной неохотой поднялось: