— Траектория? — поспешно спросила Ирелла, когда к первому массивному фрагменту присоединился второй. На тактическом дисплее возникли векторы, указывающие траекторию. Поскольку орбита второго кольца располагалась под углом в двадцать два градуса к орбите первого, обломки не должны были пройти рядом с газовым гигантом. Второе кольцо продолжало трескаться, в космос летели всё новые и новые куски.

— Экзотический континуум анклава распадается, — сообщил Иммануээль. — Мы снова в реальном пространстве–времени. Я связался с моими аспектами из червоточины.

Ирелла посмотрела через стол на андроида Энсли. Очень тяжело было видеть перед собой его лицо. Аспект только кротко улыбнулся и, едва шевельнув губами, произнес:

— Извини. Нет.

Какая–то глупая, подростковая часть ее сознания почти ожидала, что Энсли создал свою резервную копию и — вуаля! — разум его сейчас распакуется в нейронном массиве белого андроида. Однако с фактами не поспоришь; Энсли больше нет.

Но он не забыт.

За пределами «Моргана» все так же мерцали облака туманности. Ирелла увеличила изображение, поступающее с визуальных датчиков, до максимума.

— Не вижу никаких звезд.

— Диаметр анклава составлял девяносто а. е., — сказал Иммануээль. — Наружному свету потребуются часы, чтобы добраться до нас.

— Значит, мы даже не представляем, где находится звезда врат?

— Ну, к счастью, она не материализовалась прямо среди нас. Следует быть благодарными за это.

— Да. Полагаю, да. — Ирелла переключила сенсоры на корабли–ковчеги на полярной орбите. — Нейтронная звезда достигнет этой звезды еще через восемь часов. Нужно отыскать «Спасение жизни» и увести все здешние ковчеги в червоточину.

— Мои аспекты у червоточины могут наблюдать туманность анклава.

— Что?

— Она стала видна им; внешний край пересекает кольцо обломков в звездной системе врат.

— Святые, это ближе, чем мы ожидали.

— Да. Что имеет свои преимущества и недостатки. В системе врат всё еще находятся десятки тысяч кораблей Решения. Теперь они могут легко добраться до нас.

— Но червоточина тоже близко. Мы можем…

Тут датчики «Моргана» засекли радиосигнал, идущий с полярной орбиты газового гиганта. И все изменилось.

Я как раз добралась до вспомогательной пленки удержания атмосферы, когда та начала разворачиваться, перекрывая туннель. Давление струи воздуха на тело один было экстремальным. Моим выростам манипуляторной плоти едва хватало сил удерживаться, цепляясь за переплетающиеся биоструктуры, затянувшие потолок и стены туннеля. Засовывая ноги в щели между трубами — для устойчивости, — я кое–как, рывками тащилась вперед, пока «Спасение жизни» истекало воздухом.

Если бы я поскользнулась, то полетела бы назад по туннелю, как кинетическая пуля, рвущаяся из ствола винтовки; как тело пять в своем коридоре. Сила воздушного потока — загустевшего от опасных осколков разрушенных биоструктур — уже одолела хватку тела пять. Я никак не могла толком уцепиться, и мои проклятые ноги скользили по полу. Пистолет с протонной дробью усугублял положение, ведь его тоже приходилось держать, что нарушало равновесие и уменьшало количество манипуляторной плоти, которой я могла бы держаться за стену.

Тело пять приближалось к концу туннеля, когда в стену рядом с ним ударили кинетические пули. Я открыла ответный огонь, разнеся стену у выхода протонной дробью.

И ощутила первые повреждения тела пять. Его нервная система зарегистрировала атаку: часть клеток моей манипуляторной плоти гибла от мощного теплового воздействия. Все верно. Но мой разум… Мой разум отчего–то интерпретировал это как боль. Жуткую, жгучую боль ожога. Все, что я могла сделать, это не дать манипуляторной плоти расползтись. Хотя больше всего мне хотелось передернуться.

— Черт!

— Квинта Гокс, — требовательно поинтересовалось единое сознание «Спасения жизни». — Что происходит?

— Отвяжись!

Из–за боли я потеряла концентрацию, и запутанность возобновилась. Но я опять захлопнула разум, отгородившись от этого бесполезного дерьма.

Тело пять продолжало поджариваться. Я задрожала от шока, заставляя себя держаться. Лучевое оружие — должно быть, гребаный мазер — продолжало стрелять. Разрушалось все больше и больше манипуляторной плоти, и в конце концов я сдалась.

Тело пять взлетело, подхваченное безжалостным потоком выходящего воздуха, беспомощно покатилось по туннелю, ударяясь о стены, и оказалось в ангаре. Я ожидала смертельного выстрела в мозг тела пять. Меня пронесло мимо двух Святых, оба стояли с оружием в руках. Я собралась, убеждая свой разум, что боли нет. Квинты не чувствуют боли, только люди.

Выстрела не последовало.

Когда меня крутануло в очередной раз, я увидела, что один из людей развернулся — и рубанул себя по сгибу локтя.

Ах ты, чертова шлюха! Я убью тебя, сучка! Убью вас всех! Взорву «Спасение жизни», разнесу его на атомы и заберу с собой все ваше дьявольское отродье, всех, кто есть на борту. Вы мертвы! Вы уже, считай, сдохли!

Тело пять врезалось в стену у входа в ангар. Сильно. Меня так оглушило, что тело один едва не потеряло хватку. Кто б знал, чего мне стоило удержаться. Но я удержалась. Иначе нельзя. Я ведь собираюсь прикончить Кандару, даже если это будет последним, что я сделаю в своей жизни. Последовали новые удары: бешеная атмосфера снова и снова била меня о скалу.

Когда тело пять в конце концов выбросило в вакуум анклава, оно было почти разрушено, мозг едва функционировал. Но боль ушла. Меня вертело и крутило, мимо проносились изысканные облака туманности — и изогнутые бока «Спасения жизни». Воздух выходил из жабр тела пять, закручиваясь странными серыми спиралями, как будто кто–то медленно обматывал вокруг меня туманную ленту. Потом зрение начало тускнеть.

Я потеряла тело пять.

Осталась только я.

Защитная пленка, вытекающая из лопнувшего стручка волокнистыми нитями, покрытыми вязкой желтой жидкостью, уже начала перекрывать туннель. Освободившись, она стала разворачиваться быстрее. Отчаянным усилием я дотянулась до нее и перелезла через край, пока еще оставалось место. Это была первая из трех пленок, расположенных на небольшом расстоянии друг от друга, — и все они стягивались. Яростная воздушная волна сошла на нет.

Я чуть приоткрылась, активировав слабейшую запутанность с единым сознанием, только чтобы пассивно читать его мысли. В мыслях этих доминировала тревога — тревога по поводу приближающейся человеческой флотилии, тревога по поводу разрушения силовых колец, тревога по поводу курса нейтронной звезды, тревога по поводу событий в ангаре. Отряд почтительных квинт уже направлялся туда, чтобы поприветствовать уцелевших людей, заключить их в объятья и поинтересоваться, что они делают. Единое сознание действительно считало, что они могут владеть информацией, касающейся ситуации снаружи; оно даже предложило данный вариант полному сознанию, которое отнеслось к этому бреду с одобрением.

Тупые ушлепки.

Я протиснулась сквозь вторую сдерживающую пленку и открыла резервное хранилище скафандров. Достала один, и тот быстро обтек меня. Его нейрофибры впечатались в мои нервы, налаживая синхронизацию движений. Я взяла протонный пистолет и отправилась назад, за защитные пленки, в вакуум. Времени у меня немного. Отряд прибудет быстро — хорошо вооруженный, готовый подчинить оставшихся Святых.

Некоторые люминесцентные нити биоструктуры над головой были повреждены или просто оторвались при бешеной разгерметизации, но света хватало, чтобы видеть. Питательные жидкости сочились из прорех в трубах, и по полу растекались липкие лужи, пузырящиеся в вакууме. Коридор передо мной изгибался. Я отрегулировала визуальные датчики скафандра, усилив инфракрасный и ультрафиолетовый спектры, после чего подключила электромагнитные считыватели — радиационный монитор и радиодетектор. Без точек восприятия других моих тел, к которым нужно было приспосабливаться, интерпретировать информацию оказалось чрезвычайно легко. Я как будто внесла в туннель дневной свет, и множество дивных цветов раскрасили каждую грань в свои особые тона.