— Гребаные святые!

— Эта теория допускает любое нарушение причинно–следственной связи, какое только можно себе представить.

— Ты всерьез утверждаешь, что Бог у Конца Времен пришел не из этой реальности?

— Эта теория бездоказательна, пока ее не проверят. Если она верна, значит, уничтожение исходного мира послания в настоящем невозможно, ибо этот исходный мир даже не является частью нашей реальности.

— Так что же мне делать? — спросила она в отчаянии.

— Ничего. Если это внешний фактор, ничего из того, что мы делаем, не будет иметь никакого эффекта. Если мы живем в мультивселенной, где любая попытка исправить нашу временную линию просто приводит к появлению другой временной линии, ничего в нашем прошлом не изменится. И если мы живем в предопределенной вселенной одновременного тотального существования, твое решение, каким бы оно ни было, не будет иметь никакого значения, потому что оно уже было принято и дало результат; нет такой вещи, как изменение. В каждом случае всё, что ты можешь делать, — это просто наслаждаться своим нынешним существованием.

— Святые, уж поверь, я совсем не наслаждаюсь такой жизнью.

— Да. И все же, судя по тому, что рассказал нам Энсли, и по тому, что видел я сам, у тебя есть Деллиан, и ты этому рада, не так ли?

Она не нашла, что ответить. Просто печально кивнула.

— Какие–то путешествия во времени возможны. Послание это доказывает, верно? Не думаю, что беспокойство о возможном прекращении моего существования — повод для бездействия. В конце концов, я жила здесь и сейчас, этого не отнять. Только вселенная забудет меня — но не я сама. И если задуматься о чудовищных масштабах происходящего… Я полагаю, решение бога отправить послание оликсам было первоначальным решением, и наши действия обусловлены им. Здесь у меня нет выбора. Следовательно… — Она перевела дыхание. — Я хочу доставить тахионный детектор к анклаву. Если мы сумеем выяснить, где были оликсы, когда было получено сообщение, тогда мы примем окончательное решение: отправимся ли мы за Богом у Конца Времен.

— Твое первое решение — именно то, которого мы от тебя ожидали. Хорошо, создатель, мы возьмем с собой тахионный детектор.

Вспоминая, какой была рубка «Еретика–мстителя» в День «S», Алик видел лишь пустую комнату с большой голографической проекцией в центре. Теперь же помещение выглядело так, словно его обставили для съемки какого–нибудь сериала, — впрочем, он догадывался, что многое тут именно из сериалов и утащено. Главным подозреваемым был Каллум, а его сообщницей — Кандара, хотя она только рассмеялась, когда он спросил ее об этом. Перепланировка претворялась в жизнь медленно. Однажды изменилась форма кресел. Они стали больше, массивнее, как будто их изъяли из каких–нибудь боевых машин начала двадцать первого века, и хотя выглядели кресла неуклюже, на деле они оказались весьма удобными, и никто ничего не сказал. Консоли увеличивались постепенно весь второй год, поверхности окрасились в армейский болотно–зеленый и приобрели черную окантовку, которая отрастила светящуюся — при уменьшении общего освещения — голубую кайму. Функции управления сделались интуитивно понятнее. Тактические дисплеи переросли в полусферические пузыри вокруг голов. Хромированные тумблеры появлялись, как осторожные грибы: сперва лишь несколько штук, потом к ним присоединились подковообразные щитки, потом они выстроились длинными рядами. Кресла опять выросли, обрели дополнительную защиту, и ремни безопасности, и противоударные сетки. Из потолка вылезли красные мигалки и аварийные сирены.

— Да что за хрен, люди?! — взвыл Алик, когда Джессика впервые проверила их. В ушах виртуального аватара звенело, а когда он моргал, перед глазами плыли яркие пятна. — Что–то наша рубка превращается в фетиш бункера завзятого геймера. Мы здесь нейровиртуальны.

— Обстановка прививает правильное отношение, — сказал Юрий.

Алик стиснул зубы, чтобы не нахамить, — слишком уж насмешливо прозвучал голос Юрия.

— Ага, — вмешалась Кандара. — Проживи этот опыт, чувак.

Он сердито зыркнул на нее и увидел, что Каллум пытается подавить смех. Несмотря на пребывание на корабле с людьми, которые могли, когда хотели, быть по–настоящему чертовски раздражающими, Алик не мог не признать, что новая конструкция оказалась значительно лучше. Она каким–то образом облегчала связь разума с сетью «Еретика–мстителя». Симуляция, конечно, была показухой, но предназначалась для того, чтобы повысить скорость реакции во время тренировок. Поэтому он предположил — хотя и неохотно, — что она действительно сформировала нужный уровень боевого напряжения. Их миссия по сути тактическая; им нужны четкие команды и ясная информация о целях и угрозах. И все же светящаяся каемочка…

Вдобавок ко всем точным данным, поступающим с дисплеев консоли, на заднем плане разума Алика проскальзывали более прозаичные мысли единого сознания «Спасения». Теперь он уже лучше понимал их; годы призрачного присутствия, подкрадывающегося злобным вторичным подсознанием каждый раз, когда он открывал нейронный интерфейс, научили его фокусироваться на отдельных процедурах. Это, а также бесценное попечительство Джессики облегчили попытки разобраться в каскадах чуждых импульсов, помогая отделять важные аспекты без ведома единого сознания.

Прямо сейчас он испытывал нечто, чего единое сознание никогда раньше не проецировало: нетерпение. Конец червоточины близок. Они прибудут в анклав, где их встретят и радушно примут. Нет, не так. Обнимут? Поддержат? Окажут честь? У чувства не было человеческого эквивалента.

— Не понимаю, — сказал Алик. — Какого приема оно ожидает?

Он посмотрел на Джессику, почти утонувшую в пышной подушке безопасности — наружу торчали только голова да руки.

— Речь идет о том, чтобы утвердиться в анклаве. Его цель будет достигнута; ковчег прилетел домой с миллиардом людей, чтобы доставить их Богу у Конца Времен. Так что теперь он отправится — кажется — на орбиту хранения или в какое–то место отдыха внутри анклава, к другим вернувшимся с успехом кораблям–ковчегам. И сможет занять там свое законное место.

— Он считает, что это успех? — спросил Алик. — Ему же надрали задницу в День «S».

— Зависит от точки зрения, — сказал Каллум. — Земля теперь непригодна для жизни. Будут эвакуированы десятки миллионов, но цифра эта просто смешная — с учетом того, что население планеты по–прежнему насчитывает около шести миллиардов человек. Значит, следующая волна оликсов соберет всех оставшихся. Они победили, ублюдки. В этом раунде. Потому что то, что мы здесь, тоже успех, только наш, не так ли?

— Гос–споди, какой мрачный тон, чувак.

— Я тоже это почувствовал, — сказал Юрий. — «Спасение»… не счастливо, нет, но удовлетворено. Его активное участие в крестовом походе оликсов закончено, и оно предвкушает следующую фазу своего существования.

— Пока в двери не постучатся наши потомки. — Кандара ухмыльнулась из–за дисплея, в оформлении которого преобладал кроваво–красный.

— Ясно, — хмыкнул в ответ Каллум. — Оптимизм.

— Угу, верно, — буркнул Алик.

— Интересно, сколько кораблей–ковчегов уже в анклаве? — задумчиво произнес Каллум. — Сколько других рас?

— Скоро мы это узнаем, — сказала Джессика. — Действительно, будет интересно. Я не знаю, как долго длился крестовый поход оликсов. Нам не говорили.

— Какого черта ваш кластер вообще это засекретил? — спросила Кандара.

— Не знаю. Могу только предположить, что информация раскрыла бы о неанах что–то такое, что увеличило бы их уязвимость перед оликсами.

— Когда они вообще успели побывать рядом с оликсами и проследить за ними?

Руки Джессики раздвинули иконки на дисплее: это она пожала плечами.

— Стоит ли вообще гадать, со сколькими расами они это сделали? — вздохнул Каллум.

— Совершенно бессмысленно, — подтвердила Джессика. — Мы понятия не имеем, сколько разумных видов в галактике достигает высокого уровня научно–технического развития за, скажем, период в пять тысяч лет.