Вытащив пистолет, держа периферию наготове, она двинулась ко входу. Все, что она видела, подтверждало данные датчиков.

— Чисто, — сообщила Кандара остальным.

Профессиональная подготовка брала свое. Привычно держа пистолет двумя руками, прижимаясь к стене, она скользнула в ангар, отслеживая точки потенциальной угрозы, — и застыла, целясь в жерло туннеля, у которого видела в последний раз Странную Квинту. На линзы выплеснулся график–мишень, фиксируя гипотетические враждебные локации. Кандара чувствовала, как периферийные устройства тычутся в рукава, готовые — нет, жаждущие! — стрелять.

Четыре дрона–передатчика зависли у широкого входа в ангар. Кандара видела легкую статическую дымку в воздухе мембраны, где стволы–трубы уступали место двухсотметровому проходу к скале, ведущему в анклав. Зыбкое сияние туманности едва брезжило по ту сторону, бросая на каменные стены колеблющиеся пастельные отблески.

Не обращая внимания на дронов, Кандара поспешила к туннелю, в котором скрылась Странная Квинта. Остальные тоже вошли в ангар.

— Алик, мне бы не помешало прикрытие.

— Понял.

Каллум, Юрий и Джессика побежали к перекрытому мембраной входу, а Алик бросился за Кандарой. Она остановилась в двух метрах от туннеля и прижалась к стене. Алик втиснулся в переплетение труб–стволов позади нее.

— Ползунчик все еще не видит там никакой активности.

— Хорошо. Слушай, нам надо как–нибудь закрепиться тут, приготовиться к отключению энергии мембраны. Когда грянет декомпрессия, тут будет хуже, чем в канзасском торнадо.

— Угу. — Она изучала вход в туннель, где, казалось, не было никакого оборудования — только все те же растворяющиеся во мраке трубы. — У них ведь должна быть аварийная шлюзовая дверь, верно?

— Полагаю. У нас бы была.

— Да? А я вот что–то не вижу ничего похожего.

— Может, внутри труб есть что–нибудь интересное? И оно просто выскакивает при необходимости.

— Матерь Мария, не знаю. Эй, Джессика?

— Да?

— Тут есть аварийные гермостворки?

— Понятия не имею.

— Черт.

— Должны быть, — сказал Каллум. — С чего бы им не быть?

— Ве–е–ерно. Вы уже нашли силовые кабели генератора?

— Нет! Дай нам хоть чертов шанс. Господи!

Кандара приблизила изображение сладкой троицы, суетящейся возле мембраны, размахивая сенсорами над извилистыми стволами, обрамляющими вход, и мысленно выругалась. Они находились точнехонько на одной линии с выходом из туннеля, который она стерегла. Если Странная Квинта там, ничто не помешает ей сделать точный выстрел.

Она сняла с пояса пучок тонкого кабеля — страховочный трос — и обмотала его вокруг толстого ствола. Сильно дернула — трос выдержал. Что ж, пожалуй, он справится и с ее весом.

— Один есть, — сказал Юрий. — Органический проводящий кабель. Похож на толстую зеленую лиану, да? Он ведет сюда.

— Я проверю с той стороны, — решил Каллум.

— Тут должен быть и запасной, — заметила Джессика. — И, наверное, не один.

— И запасной генератор мембраны тоже. Само собой разумеется. Я бы так и сделал.

Кандаре хотелось заорать на них, чтобы поторопились.

«Возьми себя в руки. Они знают, что делают».

Тонкие нити освещения, протянутые по потолку ангара, загорелись ярче. Много ярче. Шлем скафандра включил фильтры, приглушая сияние.

— Ох, Матерь Мария! — Кандара вскинула пистолет, целясь в туннель, сжимая оружие так крепко, что рукоять чудом не треснула. Отверстия в рукавах открылись. В инфракрасном спектре свечение было столь же интенсивным — настолько, что глушило сенсоры.

«Это не может быть совпадением».

— Они идут!

Кандара сконцентрировалась на данных, поступающих с сенсоров дронов. Туннель осветился так же ярко, как и ангар, но движения в нем не улавливалось.

— Алик.

— Что?

— Убей нексус.

— Что?

— Нексус нейростраты. Убей его. Быстро! Нельзя позволить единому сознанию увидеть, что здесь происходит.

Процедуры тактического монитора засекли движение в ангаре позади Алика. Кандара резко развернулась, пригибаясь…

Я наблюдала через нейрострату, как четыре маленьких летательных аппарата пронеслись через ангар и врезались во входную мембрану, зависнув в воздухе. Но, поскольку я аккуратненько отвлекла локальный нексус, это экстраординарное зрелище не стало достоянием единого сознания. Хотя, даже если бы картинка дошла до него, не думаю, что единое сознание удостоило бы ее внимания. Человеческая армада вырвалась из ловушки временных искажений, в которую мы ее заманили. Теперь корабли Решения гибли, хотя несколько секунд назад они сами несли гибель. Одно это уже безмерно тревожило полное сознание, поглощая все грани его интеллекта. Для меня же прибытие людей в таком количестве свидетельствовало о его предательстве. Как могло наше руководство быть таким невежественным, таким самодовольным, таким чертовски тупым?

Наши червоточины, наши священные пути по галактике потеряны. Наши праведные флотилии уничтожены ужасным человеческим оружием. В наш благословенный анклав — заветную сердцевину нашей цели — вторглись. Он осквернен животными, которые лишь с очень большой натяжкой могут считаться разумными. Черт возьми, они притащили нейтронную звезду, чтобы убить наше солнце!

И все потому, что полный разум не снизошел до мысли о немыслимом: что мы не ограждены от неан, Като и прочих, чьи корабли сбежали от участия в нашем славном паломничестве.

Воистину жалкая ортодоксальность полного сознания: как могли мы быть избранными Богом у Конца Времен, если он не верил, что мы — высшие? И как мог наш Бог не знать — там, в будущем — о тех опасностях, с которыми мы столкнемся? Если бы нам, его избранным, действительно грозило что–то серьезное, он бы предупредил нас еще одним посланием, позволив нам устранить негативный фактор прежде, чем тот возникнет.

Наше полное сознание верит в то, что понимает божественное. Какое бредовое высокомерие! Высокомерие, которое обрекло нас. Мы должны доказать свою состоятельность нашему Богу, а не наоборот. Любой придурок это понимает.

Так что теперь вся изысканная история оликсов исчезнет вместе с нами. Из–за людей. Людей! Тупейшего вида в галактике, управляемого и пестуемого на продолжении тысячелетий ублюдками–неанами.

Возможно, такая судьба ожидает и мою квинту, но я не собираюсь безропотно кануть во тьму и варварство галактики, лишенной наших благодеяний. Я не подведу нашего Бога. Теперь я вижу для себя другой путь.

Убогие летающие дроны Святых не могут быть оружием против ковчега; для этого они слишком малы. Кроме того, они никогда не осмелились бы нанести ущерб «Спасению жизни» — со всеми этими людишками на борту. Значит, это какие–то коммуникаторы. Здесь, в лимбе, тысячи кораблей–ковчегов и кораблей Гостеприимства; люди не знают, который из них — «Спасение жизни». Подлые маленькие засранцы, которые прячутся здесь, должно быть, пытаются позвать на помощь себе подобных, как сделали за вратами. Повторяют одно и то же, снова и снова — потому что их второсортные мозги лишены воображения.

Но они не разобрались в мембране, натянутой, чтобы изолировать атмосферу, — сейчас, когда «Спасение жизни» отдыхает в лимбе. Мембрана остановила их дронов. Так что им придется явиться в ангар самим, чтобы отключить питание мембраны или — с учетом примитивности их мышления — расстрелять генератор.

Оставшаяся четверка моих тел бросила свои занятия и направилась к ангару.

Если полное сознание не может остановить нейтронную звезду — а оно не верит, что может, — та врежется в солнце анклава. Силовые кольца и кольца экзотической материи будут разрушены, а солнце неизбежно превратится в новую — вместе с тем, что снаружи. Всем придется уйти — или умереть. В такой ситуации человеческий флот, несомненно, посвятит себя спасению кораблей из лимба. Их эмоциональная привязанность к тем, кто еще не обратился к благодати нашего Бога, — принципиальная стратегическая слабость, еще один из их недостатков.