— Мы можем сделать много больше.

Она озадаченно посмотрела на него:

— Правда?

— Да. Мы можем расспросить людей, бывших на Фабрике.

— Энсли был там, но он ничего не знал, или его память подчистили безопасности ради. Единственный, о чьем пребывании на Фабрике мы знаем наверняка, — это капитан Кенельм, но оне мертво.

— Вы ошибаетесь, — сказал Горацио. — Есть еще кое–кто.

— Кто? — резко спросила она.

— Лоло Мод.

Ирелла задумчиво уставилась на него:

— Мы не знаем, куда отправилось Лоло Мод. Оне не показывалось у нейтронной звезды.

— А кто–нибудь искал?

— Нет, — неохотно согласилась она.

— Тогда это может стать хорошей отправной точкой, не так ли?

— Я… Ну, да, полагаю.

— Это было тысячи лет назад, — сказал Деллиан. — И боевые корабли Фабрики передвигаются довольно быстро. Это же получается огромное пространство. Идея хорошая, но непрактичная.

— Оне бы полетело к анклаву, — сказал Горацио. — И сейчас бы уже знало, что оликсы побеждены. Альянс транслирует в космос множество сообщений, чтобы связаться с потерявшимися людьми.

— Это лишь предположение. — Ирелле очень хотелось, чтобы ее голос звучал более уверенно.

«Но он прав, это имеет смысл».

— Вот почему я и пришел к вам, — сказал Горацио. — Комплексные люди построят вам флот для поиска Лоло Мод, если вы попросите. Вы — создатель. Вы сотворили их, а потом спасли их в анклаве. Я прав?

— Ну, — медленно проговорила она, — это сокращенная версия событий.

— На сто процентов! — гордо заявил Деллиан.

— Я прошу вас обдумать мою просьбу. Вам не обязательно присоединяться ко мне, но, если бы вы могли просто достать мне один корабль, я был бы бесконечно благодарен.

— Если Гвендолин жива и в Убежище, — сказал Деллиан, — она провела там тысячи лет. Вы думали об этом?

— Думал, — кивнул Горацио. — В конце я отказался от всего, что делал на Земле, бросил людей, которые зависели от меня, только чтобы воссоединиться с ней на Пасобле. Но оликсы поймали меня прежде, чем я прошел через портал. Она знает, как я люблю ее. И знает, что я был в коконе, что я не мертв. Я просто хочу увидеть ее снова. Я хочу знать, что с ней всё в порядке, что она прожила хорошую жизнь после…

Ирелла уставилась в пол — только бы не видеть слез Горацио.

— Позвольте мне подумать, — сказала она.

— Ты будешь думать? — спросил Деллиан, как только Горацио ушел.

— Ну а что я еще могла сказать? Бедняга явно любит ее.

— И я помню их историю: как святой Юрий вернул Горацио после того, как его захватили агенты оликсов. Она тоже любила его.

— Ну вот и всё.

— Больше двадцати тысяч лет назад!

Ирелла откинулась на спинку дивана, обхватив голову руками.

— Если бы это был ты, я бы тебя нашла.

Он сел рядом с ней и со вздохом обнял за плечи:

— Я тебя тоже.

Она не могла смотреть на него. Чувство вины преследовало ее — за то, что она не доверяла ему настолько, чтобы признаться, что ее изначальный аспект ушел, отправившись на охоту за Богом у Конца Времен. Доверие — это ведь огромная часть безоговорочной любви. А ведь есть еще и то, с чем она никогда не сможет свыкнуться. Она — клон. Не тот человек, с которым Дел вместе рос, в которого влюбился. Она — самозванка, пускай и с благими намерениями.

Что бы он почувствовал, если бы узнал? Был бы польщен? Или напуган? Посмеялся бы или ушел, хлопнув дверью? Она не хотела этого выяснять. Никогда.

Этот позор, этот стыд висел между ними, как призрак, которого он не видит — и которого ему нельзя позволить увидеть, — мешая тому, что сделало бы его по–настоящему счастливым. Ему нужны были семья, дети, всё, о чем они мечтали, всё, что хотели получить после того, как война будет выиграна. А она просто не могла ему этого дать. Ей нужно было быть абсолютно уверенной в том, что они в безопасности.

«Потому что я знаю, что война не окончена, а тем более не выиграна. Святые, знаю ли я?»

Альянс растянул червоточины и установил порталы, покрыв почти треть галактики. Не у каждой звезды, конечно: это потребовало бы колоссальной — и ненужной — сети. Но благодаря тому, что корабли комплексов постоянно продвигались вперед, их охват был всеобъемлющим. Оборона Альфа получала много сообщений о столкновениях с оликсами, но пока Альянс оставался непобедим.

«Но галактика не безопасна». Да, да, это было глупой верой, уходящей корнями в их детство, когда страх перед иными, скрывающимися за оградой поместья Иммерль, внушался им с самого рождения. «И знание того, что это ложная вера, должно помочь мне отвергнуть ее. Я прежде всего рациональна». И все же она боялась завести ребенка. «Что с ним будет, если оликсы вернутся?» Так глупо. Очень, очень глупо.

Она поцеловала Дела, погладила его аккуратный мундир констебля.

— Что ты делаешь завтра?

— А? Ну… завтра у меня еще одна серия встреч с управляющим советом ИиК.

— И что там с Исполнением и Контролем?

— Ничего особенного. Как лучше добиваться соблюдения законов, когда люди борются с травмами возрождения и диссоциации.

— Осторожно, полагаю.

— Да. Но на некоторых констеблей нападают, потому что они представители власти. Так что теперь обсуждают уместность легкой брони во время патрулирования. Им интересно мое мнение насчет усиления тренировок по рукопашному бою и, возможно, о кое–какой нелетальной периферии.

— Звучит слишком по–военному.

— Да, но обычные люди, которые уже восстановились, имеют право на безопасность и защиту от собственных соседей. Альтернатива — сегрегация по психическому состоянию. А это слишком… позорно.

— Похоже, нам нужно больше психотерапевтов.

— Да, но это дело не Исполнения и Контроля. С населением миров исхода все не так уж и плохо. Но — ха — люди Земли! Их нормы совсем другие.

— Предвкушаешь, значит?

— Я… ты шутишь, верно?

— Тебе безумно скучно, не так ли?

Она смотрела, как он изо всех сил пытается справиться с виноватым выражением лица.

— Возможно, — сдался он наконец. — Не этому я учился, не ради этого тренировался. Тут требуется только некоторая корректировка, вот и всё. Я ничем не отличаюсь от остальных. В смысле — тебе нравится твой Оценочный комитет?

— Никогда, ни за что.

— Ага. И?

Она с довольной улыбкой стиснула обе его руки. Ее нос почти прижимался к его носу.

— Хочешь выбраться отсюда?

— Святые, да!

— Я вызову Иммануээля. Они могут начать проектировать для нас поисковый корабль.

— Ох, святые, спасибо! — Он поцеловал ее. — Эй, может, мы найдем твой тахионный сигнал, пока ищем Лоло Мод.

Ирелла, вздрогнув, скривилась в неловкой гримасе:

— Может…

Домен был сферическим, что поначалу несколько смущало Иреллу. Шар диаметром пять километров, заполненный буйной зеленью диких джунглей. В центре, высоко наверху, восемь крошечных ярких звезд со свистом вращались друг вокруг друга по сферическим орбитам, двигаясь так быстро, что сливались в сплошные линии, — ну просто электроны в классической модели атома.

Она понятия не имела, почему комплексы всегда предпочитали тропический климат. Может, это как–то связано с тем, что их солнцем была нейтронная звезда? Но теплый влажный домен был мирным и дал ей время смириться со всем, что случилось. Бесконечное время — если бы ей потребовалось. Время, когда размышления в конце концов переходят в решение. Она гуляла по утрам по мягкой росистой траве, изгоняя сомнения, а после полудня по большей части просматривала воспоминания, извлеченные армадой из единых сознаний. Потом йога, успокаивающая — особенно сейчас. И она научилась готовить то, что росло, росло по–настоящему — из земли. Не то чтобы она отказалась от печатных блюд, но бывали дни, когда приготовление пищи давало почти лечебный эффект.

Потом шли новости. Корабль Иммануээля сканировал пространство при помощи широкого спектра датчиков, охватывая пространство более тысячи а. е. в поперечнике. Там не царил мир; они это видели. Разыгрывались грандиозные сражения, достаточно мощные, чтобы их радиационные последствия ярко сияли на тысячи световых лет, — флотилии комплексов громили заставы оликсов. Каждый раз, обнаруживая тлеющие угли этих схваток, она вспоминала взвод — Тиллиану, Элличи, Александре. И его. И свою потерю.