— И сколько падает по собственному желанию, — добавил Юрий.

— И сколько разумны, но не идут по пути технологического развития, — сказал Каллум.

— Гос–споди, люди, можем мы сосредоточиться на чем–нибудь позитивном? — взмолился Алик. — Пожалуйста. Хотя бы сегодня, а?

Он переключил внимание на данные сенсоров.

Скопления датчиков, которые их дроны–ползунчики установили вокруг входа в ангар, как всегда, ничего не показывали. Алик просто не мог смотреть в пустоту червоточины. Так что для оценки прогресса полета ему приходилось полагаться на странное восприятие червоточины единым сознанием — тусклый серый туннель с колеблющимися стенами, пронизанными золотистыми нитями. Теперь в какой–то невообразимой дали эти светящиеся нити сплетались, создавая впечатление брезжащего у горизонта рассвета.

«Спасение жизни» зафиксировало конец червоточины.

— Уже недолго, — сказала Джессика. — Приготовьтесь.

Алик и не знал, чего он ожидал. В конце концов, они уже выходили из червоточины раньше, возле сенсорной станции оликсов. И он не помнил, чтобы единое сознание из–за этого напрягалось.

Он молча ждал, а корабль–ковчег продолжал свой стоический полет сквозь ничто. Очень трудно было осознать и принять то, что они наконец–то прибывают в анклав. Четыре года полета — по большей части проведенные в анабиозе — казалось бы, должны были его подготовить. Хотя, если честно, он как–то не ожидал, что дело зайдет так далеко.

Конец полета в червоточине застал Алика врасплох. Визуальный дисплей в одно мгновение переключился с пустоты, которую он пытался игнорировать, на изображение нормального космоса — и столь резкая перемена стала ошеломительной. Поначалу половина пространства казалась Алику сияющей белой туманностью.

На основных дисплеях, окружающих кресло, распустились данные — как листья на ветвях дерева после долгой зимы. Информационный поток хлестал не слабее визуального. Игнорируя фактическую сводку, предоставленную корабельным гендесом, Алик удивленно улыбнулся, медленно осмысливая сигналы сенсоров, показывающих на переднем плане огромную звезду. За ней в черноте космоса сверкало гигантским драгоценным камнем бело–золотое галактическое ядро. Он не мог поверить, что на свете и впрямь существует столько звезд, не говоря уже об одном скоплении.

— Гос–сподь рыдающий. Где мы, черт побери?

— Далеко–далеко от дома, — тихо ответил Юрий.

Несмотря на грандиозность галактического ядра, Алика потрясла звезда, к которой они прибыли. Таблицы и ряды чисел, множащиеся вокруг него, подтверждали, насколько она необычна.

— Ну и громадина, — пробормотал он.

— Да, — согласилась Джессика. — Почти вдвое больше Сириуса. Сенсоры не обнаружили никаких планет — с этой стороны, по крайней мере.

— Даже не газовый гигант? — спросил Алик, просматривая информацию.

— Нет. Но это кольцо — нечто особенное.

Алик сконцентрировался на тонком ободе, вращающемся в полутора а. е. от звезды. В отличие от обычного грязно–серого астероидного реголита, кольцо мерцало преломленным светом яркой звезды, как будто каждую гранулу пояса припорошила, точно снежком, кварцевая пыль.

— Плотность частиц сумасшедшая, — сказал Каллум. — Это неестественно.

— Это определенно не аккреционный диск, — кивнула Джессика. — Так что, полагаю, понятно, что случилось с планетами.

— Но почему нужно было это делать? — недоуменно спросил Юрий.

— Потому что они могли? — ответила Джессика.

— Нет, — сказал Каллум. — Взгляните на эти узлы в кольце. Они же полны активности.

Алик навел увеличение на указанную Каллумом область. Разрешение было невелико — чего ожидать от скопления датчиков размером с булавочную головку, — но каждый из объектов узла неторопливо вращался вокруг какого–то артефакта, создавая этакий замедленный ураган.

— Индустриальные станции оликсов? — вслух удивился он.

Предметы были в основном сферичные и щетинились десятками конических выступов. На поверхности под ними паутина четких пурпурных и янтарных светящихся линий бросала на вершины разноцветные тени. Неподалеку держали строй звездолеты — размерами куда больше кораблей Избавления. На глазах Алика еще один корабль поднялся со станции и присоединился к строю.

Алик переключил внимание на следующий узел, где похожую станцию окружала флотилия кораблей Избавления. Уменьшив изображение, он разглядел целую серию подобных узлов, разбросанных по кольцу, — их, наверное, были тут тысячи.

«Что означает десятки тысяч кораблей — а скорее, сотни тысяч. Гос–споди».

Одна из дальних станций как будто прижималась к большому каменному объекту, придавая ему форму цилиндра.

«Ковчег! Так вот почему в „Спасении" есть пещеры, какие бывают на планетах: раньше оно было частью твердого мира».

— Видимо, они раскололи планеты на удобоваримые куски, — заметила Джессика. — Теперь у них есть целая солнечная система — в качестве сырья для производства боевых кораблей и ковчегов.

— Нашла радиотелескопы, — объявила Кандара.

Алик переключился на указанную Кандарой зону. В трех а. е. от кольца, сияя под светом звезд, виднелись пятиугольные додекаэдры, старшие братья тех, что висели на орбите звезды сенсорного аванпоста оликсов. Если размещались они через равные промежутки, их должно было оказаться сто пятнадцать.

— Хорошо. Мы можем использовать их, чтобы усилить Сигнал наших передатчиков. Просто понадобятся только те, что направлены на участок пространства, где находится Сол.

— Гендес почти закончил составлять звездную карту, — сказала ему Джессика. — Но, судя по видимым размерам ядра, мы находимся примерно в пятидесяти тысячах световых лет от дома.

Число не нашло отзвука в душе Алика. В какой–то момент в течение этих четырех лет он смирился с тем, что никогда не вернется на Землю. На самом деле он, возможно, не продержался бы и нескольких часов после того, как они добрались до звездной системы анклава. Обустройство запасного убежища окончательно утвердило его в этой мысли. И все равно — пятьдесят тысяч световых лет!

— Как вообще человеческая армада доберется сюда? — спросил он. — Если они поймают наш Сигнал, вероятность чего колеблется между ничтожной и нулевой, им придется пролететь пятьдесят тысяч световых лет. Что — и поправьте меня, если я ошибся в расчетах, — займет у них пятьдесят тысяч лет.

— Для нейтрального наблюдателя, — поправил Каллум. — Но релятивистское путешествие сильно сократит этот срок для любого находящегося на борту корабля армады.

— Да? Что ж, мы и будем этими нейтральными наблюдателями, и нам придется ждать сто двадцать тысяч лет, прежде чем кто–то появится. Проклятье! Это же безумие!

— Ты хочешь сказать, что нам не нужно посылать Сигнал?

— Черт возьми, не знаю. Вся эта миссия — одна гигантская ошибка.

— Мы пошлем Сигнал, — отрезала Кандара. — «Еретика–мстителя» вот–вот отправят в какой–нибудь док на ремонт, а может, вообще захотят разобрать и переработать.

— Ах да, конечно, — усмехнулся Алик. — Экологическая репутация оликсов известна всей галактике. Переработка отходов, блин.

— Это неважно, — с ледяным терпением проговорила она. — «Еретик–мститель» скоро покинет этот ангар. Вот почему мы подготовили убежище. Так или иначе, оликсы узнают, что мы здесь. Итак, мы пошлем Сигнал, и, если люди не поймают его, возможно, это сделает кто–то еще. Неаны, быть может. Кто–то, кто способен на большее, кроме как убегать и прятаться. Мы чего–то добьемся. Я проделала весь этот путь не для того, чтобы предстать перед единым сознанием и сдаться, как гребаный трус.

— Я и не говорю о сдаче, — сердито буркнул Алик.

— Тогда почему бы тебе не сказать нам четко и ясно, что, черт возьми, ты хочешь сделать? — рявкнул Юрий.

— Я не знаю, чувак. Послать Сигнал, полагаю. Просто… Это место. Они дробят планеты, чтобы использовать их! Я чувствую себя таким чертовски крошечным. И даже не говорите мне, что никто из вас этим не страдает.