— Меня спасла ты, — сказал Деллиан и поцеловал ее руку.
— Вы двое. — Голос Александре стал хриплым. — Вы же доведете меня до слез. Вот проклятие молодого тела! Оно слишком эмоционально.
Ирелла усмехнулась:
— Опять–таки: психология, а не физиология. Не вини тело в эмоциях. Они твои.
Александре обняло их обоих:
— Да благословят вас Святые. Никто из вас не изменился. Как странно; теперь вы стали моей опорой.
— Это может пойти по кругу, если мы примемся использовать биологические инициаторы для восстановления тел, — хмыкнула Ирелла.
— Ты имеешь в виду бессмертие?
— Ага, — кивнул Деллиан. — Почему никто на Джулоссе этого не делал?
— На Джулоссе это делала куча народу, — ответило оне. — Некоторые из прибывших на корабле поколений основателей и через пятьсот лет были еще живы — и готовы к новому полету. Однако с учетом того, что наша средняя продолжительность жизни составляет около двухсот пятидесяти лет, многие граждане решили, что для них это слишком. Не знаю, было ли это решающим фактором, но большинство омолодившихся принадлежали к первым годам исхода. Подозреваю, это кое–что говорит об обществах, которые мы строим в новых мирах. Они определенно не вдохновляют людей жить еще дольше.
— Я и не знала, что омоложение — дело обычное, — сказала Ирелла.
— Раньше было обычным. Помните, вы жили в конце периода нашего пребывания на Джулоссе; к тому времени, как вы родились, большая часть населения уже разлетелась. Вам не довелось увидеть нашу цивилизацию в самом расцвете.
— А ты уже омолаживалось прежде? — спросил Деллиан.
— Нет. Я много думало об этом, но быть родителем для всех вас приносило мне такое удовольствие, которое, я знало, больше не повторится. К тому времени мне было уже почти двести лет. Так что я решило отправиться в путь, чтобы увидеть начало новой планеты, думая, что она будет хорошим местом для моих последних дней. Это вселило бы в меня оптимизм.
— Узнаю тебя! — радостно воскликнула Ирелла.
Деллиан вскинул взгляд. Что–то привлекло его внимание, но он не понял, что именно.
— Ага, начинается, — сказало Александре.
Свет оси над ними потускнел, переходя в розовато–золотистые сумерки. Из лощин поползли тени, обволакивая ландшафт цилиндра. Замерцали огни вдоль дорожек, засияли окна домов. Деллиан отхлебнул пива и покосился на торец, который…
— Великие Святые, — недоверчиво пробормотал он.
Поверхность торцевого конца менялась, ее темный цвет таял. Не прошло и минуты, как конструкция сделалась совершенно прозрачной. Теперь Деллиан смотрел на звездное поле, каждая яркая точка на котором горела ровным светом, а не искрила судорожно, к чему он привык из–за атмосферных искажений планеты.
— Так много звезд, — благоговейно вздохнула Ирелла. — И они такие красивые.
— Вот почему я выбрало дом поближе к торцу, — сказало Александре. — Есть что–то такое в том, чтобы видеть эти ночные звезды, что–то во всех отношениях успокаивающее — меня, во всяком случае.
Изучая панораму, Деллиан с трудом выдавил улыбку. Его вид звезд совершенно не успокаивал. А их головокружительное вращение лишь усиливало осознание того, что ты стоишь внутри искусственно созданного хабитата с относительно тонкими стенками. Это подчеркивало, насколько жалкими, крохотными и уязвимыми они были.
Он закрыл глаза, спасаясь от этого дезориентирующего вида, и вновь увидел, как взрывается маленький корабль Святых, окутанный слепящей ядерной плазмосферой. Пылающие обломки закувыркались на фоне огромных конструкций, вращающихся вокруг чужой звезды. Потеря «Еретика–мстителя» оглушила душу, точно электрическим током.
Он пошатнулся, выплеснув на себя пиво, но рука Иреллы удержала его.
— Дел!
— Все нормально, — выдавил он. — Просто голова закружилась. — Он обвиняющим жестом указал на звезды за торцевым концом. — Я не ожидал этого.
— Ты не бывал в хабитатах? — удивленно спросило Александре.
— Нечасто. И не ночью.
— А где вы живете?
— На «Моргане», — ответила Ирелла.
— Понятно.
— Звучит неодобрительно, — заметил Деллиан. — Я офицер, находящийся на действительной военной службе. Мы должны быть готовы.
Александре положило руку на плечо Деллиана:
— Я знаю. И поверь, мы все благодарны вам за службу.
— Только много ли от нее толку. Мы одни, план исхода провален, Святые мертвы.
— Мой дорогой Деллиан, а ну–ка прекрати. Мы живы, «Морган» спас четверть миллиона человек, и скоро мы начнем настоящую борьбу.
— Да, извини.
Деллиан понурился, стыдясь не того, что сказал, а того, что вновь подпустил к себе уныние. После Удара он большую часть времени думал о том, что нейровирус оликсов все еще сидит в его мозгу — депрессией, коварно прокрадывающейся в мысли, искажающей видение мира. Раньше он на все смотрел с оптимизмом, зная, что Удар сработает, что он еще увидит анклав оликсов изнутри. Теперь он даже не понимал, почему так думал.
— Слушай, — чересчур поспешно заговорила Ирелла. — Через пару дней Кенельм собирается созвать заседание совета по Последнему Удару. Это основательное заявление об уверенности в себе, о том, как мы будем двигаться дальше. Что бы мы ни решили, это положит начало нашему возрождению.
— Клятые святые, так и есть, — согласился Деллиан, стараясь, чтобы голос его звучал поувереннее. Но…
Еще одна встреча, опять сидение за столом и разглагольствования о том, что бы они могли сделать. Люди поддерживают предложения, люди выступают против, между фракциями заключаются сделки. Он по–настоящему возненавидел эту часть жизни после засады у Ваяна. У него больше не было незыблемой цели — ничего, за что можно было бы ухватиться, чему можно было бы посвятить себя. Ничего, что отвлекло бы разум от случившегося. Осталось лишь беспокойство. Что не очень–то хорошо для взводного.
— Важный момент для всех, — кивнуло Александре.
— Меня тревожит, что люди захотят выбрать вариант неан и спрятаться, — сказала Ирелла.
— Многие так и сделают, — согласилось оне. — Во всяком случае, многие из моих компаньонов по «Калибару». Но не все. Гнев и страх создают непредсказуемую комбинацию. Жажда мести — не обязательно хороший мотиватор, но она определенно помогает вербовать колеблющихся.
— Возможно. Думаю, собрание будет больше символичным. Но ты же придешь, правда?
— Только попытайся меня остановить.
Ирелла дождалась, когда Дел заснет, потом посидела еще полчаса. Он плохо спал в эти дни — да и она, собственно, не лучше. Она знала, что его продолжают мучить кошмары о взрыве «Еретика–мстителя» — и вопрос о том, действительно ли он вылечился или нейровирус оликсов просто затаился в глубинах его разума, ожидая своего часа. Деллиан больше не доверял себе, и это подрывало его силы.
А она… Мрачное отчаяние возвращалось — то самое, что сломило ее в прошлом, чувство абсолютной бесполезности всех их жизней. Она так и не победила его полностью, но рядом с Делом ощущение тщетности хотя бы получалось держать в узде. А теперь, когда та, прежняя «версия» Дела исчезла, унесенная нейровирусом, тьма вновь угрожала поглотить ее.
На оптике замигала белая иконка, и Ирелла активировала ее.
— Клевая вечеринка? — спросил Энсли.
— Все путем.
— О, ты сечешь фишку!
— Когда ты в Риме[2]…
— Ох, дорогуша, Рим теперь так далеко — и дело не только в расстоянии.
— Мы восстановим его, когда вернемся на Землю.
— Правда? И Колизей? Восстановишь руины?
— Почему ты всегда такой упрямый? Новый Рим станет памятником прошлому. Это же очевидно.
— Новый, да? Умна не по годам!
— Неплохо бы. Ненавижу этот парадокс.
— Ох, только не начинай.
— И не заканчивала.
— Слушай, это просто поверхностная логика.
— Нет, если мы правы насчет того, что ты нашел в памяти единого сознания, что–то прислало оликсам тахионное сообщение из будущего, и на этом они построили свой безумный крестовый поход. Если мы победим, если мы уничтожим оликсов, то Бог у Конца Времен узнает об этом, потому что оликсы не доставят ему все эти вознесенные расы, как требовалось.
