— Очень было тяжело? — спросила царица.

— Хуже, чем я мог себе представить. — Аваллах осушил кубок и протянул его жене, чтобы она вновь наполнила его. Отломил кусок хлеба, положил в рот, медленно прожевал. Она подала ему вино, обошла диван, положила руки на плечи мужа и стала массировать усталые мышцы в основании шеи. Он закрыл глаза и уронил голову на грудь.

Через некоторое время он взял ее за руки и притянул к себе, поцеловал и снова отхлебнул вина.

— Аннуби вернулся?

— Еще нет, — отвечала Брисеида. — Я велела ему прийти сюда и дожидаться тебя. Я не знала, сколько ты там пробудешь.

Аваллах кивнул, отломил еще хлеба. Краска постепенно возвращалась на его лицо. Брисеида взяла фруктовый ножик, разрезала грушу, протянула ему кусочек. Царь откинулся на спинку и закинул ноги на столик, держа кубок у груди.

— Орудие так и не нашли.

— А в комнате никто ничего не видел и не слышал? — спросила Брисеида.

— Один-то все видел.

— Нестор?

— Готов поспорить на свое царство, что он.

— Но почему?

— Думаю, Керемон решил его низложить. Возможно, Нестор посчитал, что, убив Керемона, он устранит угрозу себе и сможет легче начать войну.

— Кто-нибудь обвинил его в открытую? — полюбопытствовала Брисеида.

— Белин, — устало отвечал Аваллах. — Но орудия так и не нашли — я сам искал. А поскольку убийство произошло, когда все мы там были вместе и никто ничего не видел и не слышал, выходит, что Керемона сразил сам бог.

— Ты в это не веришь.

— Не верю, но другие готовы поверить, потому что это их устраивает. Эту версию предложил Итазаис, а Мусеус набросился на нее, как собака на кость. Для них это лучше, чем разбираться с обвинением Белина.

— А Нестор?

— Нестор хитер и хладнокровен, он умеет держать рот на замке и не давать новых поводов для обвинений. И все равно я уверен, что это он. Или кто-то по его наущению. Так или иначе, кровь Верховного царя на его руках.

— Что будет теперь?

— Это мы узнаем, как только вернется Аннуби.

— Я хочу сказать, кто наследует Керемону?

— У него осталась вдова из царского дома.

Брисеида удивленно подняла брови.

— Данея?

— Данея. Кто же еще? — Губы Аваллаха горько скривились. — Царство может перейти к вдове, если нет наследника и если она царских кровей.

— Но я думала…

— Вероятно, так же думал и Нестор, — сказал Аваллах. — Мейрхион нам напомнил. Чтобы принять бразды правления, ей нужно лишь одобрение Совета царей.

— Но согласится ли Совет?

— Обязательно. Я сам выступил за это.

— Ты? — Брисеида подняла брови. — Но, Аваллах, ты же мог стать Верховным царем.

— Мог бы. — Он пожал плечами. — Белин и Сейтенин меня бы поддержали. Однако Мусеус тоже метит на это место. Нестор с Хугадераном могли бы припугнуть Итазаиса, и он бы примкнул к ним.

— А Мейрхион стал бы на твою сторону.

— И голоса бы разделились пополам. — Он взглянул на жену, взял ее за руку. — Извини.

— Я не стремлюсь к венцу Верховной царицы, муж мой, — сказала она. — И мне не нужен Посейдонис.

— А мне нужно одно — разоблачить Нестора и разрушить его замыслы. — Он снова отхлебнул вина. — Избрать Данею — единственный выход. Обойти ее можно, только доказав, что она не может или недостойна править, а это неправда. И я не хочу, чтобы Совет забыл; один из нас — убийца. Ради своей выгоды некоторые предпочли бы закрыть на это глаза.

Брисеида положила голову ему на плечо.

— Ужасное, чудовищное убийство. Мне бесконечно жаль Данею — горе ее, наверное, безутешно.

Довольно долго они сидели в молчании, прежде чем раздался стук в дверь.

— Это Аннуби, — сказала Брисеида. Она подошла к двери и впустила прорицателя.

Аваллах встал и повернулся к своему советнику.

— Что скажешь?

— Нестор бежал из города, — ответил Аннуби.

Брисеида в изумлении взглянула на мужа.

— Ты знал это?

Аваллах кивнул.

— Как он бежал?

— На корабле. В гавани его дожидалась трирема.

— Когда это случилось?

— Начальник гавани не может сказать точно; полагаю, его молчание куплено. — Прорицатель гадливо скривился. — Однако за несколько монет невозможно скрыть час своего отплытия. Я поговорил с людьми, видевшими, как отходила трирема; это было никак не больше трех часов назад.

— Спасибо, Аннуби. Отдыхай, ты понадобишься мне завтра.

— Спокойной ночи, государь. — Он повернулся к царице, пожелал ей хорошо почивать и вновь исчез в темном коридоре.

— Что это значит? Я про Нестора, — сказала Брисеида, едва дверь затворилась.

— Он расписался в своей вине, — с яростью произнес Аваллах. — Но бегство его не спасет. Он ответит за все.

Брисеида задумалась, потом спросила:

— А тебя не удивляет, что Нестор приготовил галеру до Совета? Выходит, он знал, что решение будет не в его пользу?

— Кто-то его предупредил, — нахмурился Аваллах. — М-м-м, какая же у меня мудрая жена!

— Значит, кто-то еще с ним в сговоре.

Аваллах только отмахнулся.

— Лишь Белин и Сейтенин знали, что я поддержу царицу. Нет. — Он мотнул головой. — Нестор приготовил галеру на всякий случай.

Брисеида подошла ближе и обняла мужа.

— Знаю, дурно так думать, но я рада, что не мне сегодня ночью ложиться одной. Я бы этого не вынесла.

— Я тоже, — прошептал Аваллах, прижимая ее к себе. — Я не настолько силен.

На третий день после разговора с трибуном Эльфин отправился собирать дружину. С ним ехал Киалл — первый из воинов будущей центурии. В Махинллете, деревушке из мазанок возле брода в сердце долины Диви, их приняли с радостью. Глава клана, рыжебородый великан Гвейр Паладир, так хлопнул Эльфина по спине, что у того затрещали позвонки.

— Ах ты! Королевич Эльфин! Гляньте-ка на него! Женатая жизнь пошла тебе впрок, как я посмотрю! Пошли, разопьем чарочку-другую. — Он повернулся к родичам. — Эй, ребята! Принесите лошадям воды и клочок сена.

Все трое вошли в дом Гвейра, где его жена-толстуха сразу захлопотала, выставляя перед нежданными гостями глиняные горшки и миски.

— Не суетись, жена, просто принеси нам пива.

Она поставила перед Гвейром внушительных размеров горшок. Тот налил чарки, так что потекло через край, и поднял свою со словами:

— Да здравствует наш повелитель, пусть копье его всегда разит в цель!

Выпили, налили еще.

— Ну, Эльфин, старина, какие новости? Слышал, на вас был набег?

— Да, хотели угнать скот… — начал он.

— Лорд Эльфин сразил двоих одним ударом, — вставил Киалл. — Сам видел. Пришел в исступление и насадил двоих на копье.

— Слыхал, — отвечал Гвейр, одобрительно кивая. — Слыхал.

— Их было немного, — объяснил Эльфин, — и они не ждали отпора.

— Вышел на них с голыми руками, — бахвалился Киалл. — Сам видел.

— Они были испуганные и заморенные. Я погрозил им щитом, они бросили оружие и разбежались.

— У него не было щита! — выкрикнул Киалл. — А копье он ухватил в воздухе, когда оно летело ему в сердце!

Гвейр хохотнул в бороду.

— Тут-то негодяи должны были призадуматься! Вы их узнали?

Эльфин пожал плечами.

— Помельче, чем круитни, и некоторые с раскрашенными лицами.

— Пикты! — воскликнул Гвейр, ударяя по столу кулаком. — Это они, грабители проклятущие, осаждают вал вот уже второе лето подряд.

— Далеконько на юг они забрались, — заметил Эльфин.

— Верно говоришь. А уж раз зашли, жди их снова — вот увидишь.

— Поэтому я и здесь, — сказал Эльфин. — Я собираю дружину.

Кустистые рыжие брови Гвейра удивленно поднялись.

— Дружину, говоришь? — Он перевел взгляд с одного гостя на другого, и по лицу его медленно расползлась улыбка. — Дружину, значит?

— Мне потребуется сто человек.

— Сто?!

— И столько же лошадей.

Гвейр оперся на локти, ссутулил мощные плечи.

— Это немало, Эльфин. Очень немало.