— Значит, все-таки началось.

— Однако мы еще можем остановить его, — сказал Белин. — Если мы предъявим обвинения на Совете, перед всеми, верховный царь вынужден будет вмешаться.

Аваллах подумал и сказал:

— Если мы принудим верховного царя выступить против одного из своих монархов, то поставим мир под угрозу.

— Или спасем его.

— Ладно, — Аваллах внезапно повернул в сторону оставленного зала. — Послушаем, что скажут твои люди.

Они вернулись. Аваллах, заметив, что Аннуби пришел, жестом подозвал его к себе. Как только прорицатель приблизился, король обратился к одному из спутников Белина:

— Брат сказал, что ты привез с собой доказательства. Покажи мне.

Тот взглянул на прорицателя и замялся.

— Верь Аннуби больше, чем веришь мне, — промолвил Аваллах. — Если этого не услышит мой советник, мои уши тоже будут глухи.

Аннуби поклонился, сведя руки и соединив кончики пальцев в жесте, который символически изображал солнце.

— К тому же, — добавил Аваллах, — я так и не придумал способа что-нибудь скрыть от него.

— Имя Аннуби чтят и в покоях Белина, — был ответ, сопровождаемый поклоном в сторону прорицателя. — Я не хотел причинить обиду.

— Я не обижен, — отвечал Аннуби с той же учтивостью. — Молю, продолжай.

— Я надзираю за верфями царя Белина. Пять дней назад я заприметил двух огигийцев в царских доках в Тафросе. Чтобы туда проникнуть, они выдавали себя за представителей азилианского торгового братства. Доки, как вам известно, не охраняются, но царь приказал мне быть начеку. Я заподозрил неладное, когда заметил, что «покупатели» отираются у домика корабельных плотников. По-видимому, они искали случая проникнуть внутрь.

— Без сомнения, — согласился Аваллах.

Начальник верфей кивнул.

— В ответ на вопросы они притворились, что ничего не понимают.

— Разумеется.

— Я сказал, что хотел бы их обыскать, они подняли шум. Я кликнул шестерых плотников, которые и держали «гостей», пока не подоспела стража. Как они ни ругались, их отвели во дворец и обыскали. В одежде нашли документы, из которых явствовало, что они лазутчики. Я считаю, что они хотели оценить мощь кораблей Белина и возможности его верфей.

Темные глаза Аваллаха посуровели.

— Это еще не все. — Белин жестом подозвал другого спутника, который раскрыл поясную сумку, вытащил свернутый пергамент и протянул его Аваллаху.

— Полагаю, — произнес он, — ты захочешь увидеть своими глазами.

Аваллах развернул пергамент, быстро просмотрел его и передал Аннуби. Тот пробежал документ глазами и вернул хозяину.

— Похоже, Нестору есть дело до всего.

— Да уж! Считать корабли и житницы! Он что, помешался?

— Оценить мощь противника, прежде чем нанести удар, — что может быть мудрее?

— Он не в своем уме! — вскричал Аваллах. — Нарушить мир, длившийся более двух тысяч лет…

Аннуби вскинул руки.

— Новые силы ворвались в этот мир: повеяло войной, зверо-люди кочуют из края в край, порядок уступает место хаосу. Все мироздание бурлит. — Он замолк и добавил, пожав плечами: — Нестор — порождение своего времени.

— Нестор — порождение гадюки, которое надо раздавить. — Аваллах покусал губы. — И для этого заручиться поддержкой всех остальных.

— И я так думаю, брат, — согласился Белин. — Я отплываю в Коранию, как только мы обо всем сговоримся.

— Нет, — произнес Аваллах. — Это я возьму на себя. Если кругом кишат лазутчики Нестора, лучше, чтобы тебя не видели на дороге из Келлиоса в Ис. С царем Сейтенином я поговорю сам.

— Так будет еще лучше, — согласился Белин.

— А теперь… — Аваллах возвысил голос, чтобы его слышали остальные, — забудем про это неприятное дело. Сегодня бычьи игрища — я приглашаю всех.

Спутники Белина поклонились и соединили пальцы в солнечном знаке. Аваллах потребовал ключника, тот прибежал сразу.

— Эти люди остаются у нас, — сказал царь. — Приготовь им покои, позаботься, чтоб они получили чистую одежду и все, что им потребуется.

Гости двинулись вслед за служителем.

— С тобой ли Элейна? — спросил Аваллах у брата, когда все остальные вышли.

— Она узнала, что я еду, и не пожелала оставаться одна. Когда мы подходили к пристани, она спала. Я велел передать, что заберу ее позже.

— Ступай и приведи. Не заставляй ее ждать и секунду, или за твое упущение придется отвечать мне.

— Что ж, не в первый раз. — Белин хохотнул и осекся, услышав, как смех его эхом отдался в каменных стенах. — Какой глухой звук!..

— Иди, приведи Элейну, — повторил Аваллах. — Вечером эти покои будут звенеть от смеха.

Белин вышел, и Аваллах повернулся к стоящему рядом Аннуби:

— Близится то, чего мы давно страшились. Нужно готовиться к Совету, там будет схватка с Нестором. Мы должны победить, иначе — гибель.

— Верные слова! Когда ссорятся цари, гибель — единственное, что можно предсказать наверняка.

Любопытство Хариты отнюдь не насытилось увиденным в Лиа Фаил, однако она не могла пойти к Аннуби за разъяснениями, поскольку смотрела без спросу. Во всяком случае, себя она в процессии не заметила, и это подтверждало ее худшие опасения: когда придет время ехать на Великий Совет, ее оставят в Келлиосе.

С этим она смириться не могла. Средняя из пяти детей Аваллаха, Харита часто должна была прибегать к дипломатическим ухищрениям в ситуациях, когда ее братья, вероятно, шли бы напролом. Сейчас ей требовался союзник — кто-то, обладающий властью и готовый встать на ее сторону. Мать — вот кто ее поддержит.

Царица сидела на балконе своей библиотеки, держа в руках что-то квадратное. Когда дочь вошла, она обернулась и с улыбкой протянула руку.

— Иди сюда, я хочу тебе что-то показать.

— Что это? — спросила девушка. — Кирпич?

Брисеида рассмеялась и протянула загадочный предмет дочери.

— Не кирпич, — пояснила она. — Книга.

Харита подошла ближе и вгляделась. Какая же это книга? Книги такие не бывают. Книги — туго скрученные пергаментные свитки, а эта штука плоская, толстая и несуразная.

— Ты не шутишь? — спросила Харита, оглядывая библиотеку — бесчисленные свитки, каждый в своем гнездышке на полках-сотах. Солнечный свет дробился на полированном дереве и камне. Здесь были большие столы миртового дерева и стулья с высокими спинками и синими шелковыми подушками. В дальнем конце висело вышитое изображение горы Атлант, вершина ее скрывалась в белых перистых облаках. Харита вновь перевела взгляд на странную книгу, которую показывала ей мать.

— По мне, она больше смахивает на кирпич.

— Теперь такие делают. На, держи. — Мать вложила фолиант ей в руки. — Открой.

— Как это?

— Давай покажу. — Царица нагнулась и раскрыла кожаный переплет, явив дивную миниатюру: зеленая и золотая Атлантида плывет в лазурно-голубом море.

— Как красиво! — воскликнула Харита, гладя страницу пальцами. — Откуда это у тебя?

— Купцы привезли из-за океана. Говорят, в великих библиотеках Востока теперь изготавливают такие. Я поручила царским художникам скопировать рисунок, но текст написан восточным письмом. Во всех девяти царствах есть лишь одна подобная — у верховного царя.

Брисеида закрыла книгу, нежно взглянула на дочь и погладила ее по волосам.

— Ты чем-то расстроена, мама? — спросила Харита.

— Ничего серьезного, — отвечала царица, но тень, омрачившая ее лицо, не исчезла.

Харита внимательно всмотрелась в мать. Длинноногая, длиннорукая, стройная, с безупречно белой кожей и медвяно-золотистыми волосами; глаза чистые, как горное озеро, в них угадывается льдистая глубина. Она редко надевала венец, но весь ее облик и без того излучал царственное и ясное, словно сам свет, благородство. Харита считала свою мать красивейшей женщиной мира и была отнюдь не одинока в своем мнении.

— Ты меня искала, — промолвила Брисеида. — Что тебе нужно?

— Кто-то приехал, — отвечала Харита. — Я видела, как в гавань входили корабли. От дяди Белина.