Он не управляем.

Любые слова для него пустой звук. Это ужасно.

— Мы же разобьемся! Сбавь скорость, — кричу я, мертвой хваткой впиваясь пальцами в ручку двери.

Машина не просто едет, она стрелой несется по автобану. Я не успеваю замечать мимо пролетающие автомобили.

— Заткнись! — вместе с приказом змеею выбрасывается рука, хватающая меня за шею. У Зверя стальная хватка. Он в состоянии крошить камни без инструментов, одними лишь голыми руками.

— Мне больно! — вскрикиваю. Я уже не боюсь. Возмущаюсь на каждое действие Зверя. Страх за моего малыша заставляет делать и не такие вещи. — Отпусти! — вырываюсь из железного захвата. Ерзаю на сидении. Мечусь из стороны в сторону загнанным в угол животным. Рвусь к свободе насколько это возможно в тесном салоне.

— Ты будешь делать то, что я скажу, — рычит Зверь, нервно ведя автомобиль. Его взгляд прожигает меня насквозь. Пришпиливает к сиденью, словно бабочку к планшетке. Давит своим весом.

— На дорогу смотри, — шиплю в ответ. Мне сложно дышать. Пальцы Зверя с силой сжимают шею.

Машина, несясь на огромной скорости, обходит одну, догоняет другую, несется на встречу третьему автомобилю.

Зверь почти не обращает внимания что происходит вокруг. Он смотрит только на меня. Его лицо перекошено внутренними переживаниями.

— Не тебе мной командовать, малявка! — злость переполняет мужчину.

Я не знаю как успокоить его. Он не управляем. В его глазах безумие. В моем сердце страх.

— Смотри, Камаз! — кричу я, видя несущуюся навстречу огромную машину.

Водитель отчаянно сигналит, требуя уйти на свою полосу.

Зверь в последний момент поворачивает голову. Дергает руль. Откуда-то сбоку появляется легковой автомобиль, чиркает по кузову. Наша машина уходит в другую сторону. Резкий поворот на дороге. Колеса теряют сцепление с асфальтом. Нас кидает. Автомобиль опрокидывается и кубарем катится по земле.

Удар и … темнота.

Что за противный писк?

Пик-пик-пик.

Словно вода по капельке падает на темечко. Восточная пытка. Медленная и смертельная.

Не хочу это слышать.

Не хочу.

Выключите это кто-нибудь.

Кажется, в комнате кто-то есть. Я чуть повернула голову, видя неясную тень в полумраке.

Дернула рукой, чтобы привлечь внимание.

— Ой, вы пришли в себя. Не надо так делать. Там иголка в сгибе локтя. Проколите вену, лекарство не туда пойдет, — мелодичный женский голос журчал летним ручейком.

— Где я? — выдавила из себя.

Голос такой, будто песка в горло насыпали.

— В больнице. Где же еще? И как только выжили в такой аварии?! Вы прям в рубашке родились. Ни одной царапины. И ребеночек живой. Мужу не так повезло. Но тоже живой. Хоть и поломанный весь. Он сильный. Выкарабкается. Такие просто так Богу душу не отдают. Из пасти смерти вылезают, предварительно выбив зубы. Сколько таких я видела на своем веку, — женщина, которой на деле оказалось лет сорок пять, перекладывала что-то на столике возле больничной кровати.

Несколько минут, в течение которых длился монолог медсестры все расставил на свои места.

Авария была. Я помню.

Дальше…

Я жива.

Я в больнице.

Зверь тоже выжил. Но ему значительно хуже.

Неконтролируемая волна сочувствия плеснула прямо в лицо.

Тут же сама себя одернула. Нечего его жалеть. Сам виноват. И себя чуть не угробил и меня вместе с собой на тот свет едва не утащил. Слава Богу, что ничего непоправимого не случилось. Мы все живы. Относительно здоровы.

— Что с ребенком? — я не могла не уточнить.

— Да все с ребенком в порядке. Я же сказала, что на тебе ни одной царапины. Счастливица. Говорят что когда вас вырезали из машины, то думали, что достанут трупы. А вы оба живы оказались. Чудеса, да и только. Как выйдешь из больницы, сходи в церковь. Поставь свечку за здравие.

— Это обязательно, — согласилась с женщиной. — А муж… чина где? — не смогла остановиться на половине слова. Не муж он мне. Зачем обманывать?!

— Мужик твой? Так в реанимации еще. За жизнь борется. Да не переживай ты. Выкарабкается. Его там на выходные оставили. От греха подальше. Дружок ваш сказал, что главврач за него головой отвечает. Вот он и решил перестраховаться. Мало ли что. Да все с ним в порядке будет. Скоро очнется.

— Он без сознания? — уточнила.

— Ну да. С проломанной головой разве в сознании будешь?

— Так вы сказали…

— Что я сказала? Живой он. Это самое главное. А все остальное само придет. И сознание вернется и кости срастутся. Главное, что угрозы жизни нет. Остальное дело наживное. Ты не волнуйся так. Тебе вредно. Лучше о ребеночке подумай, — прикрикнула на меня медсестра.

Я притихла.

Вдохнула. Выдохнула. Женщину злить не стоит. Такой бесценный источник информации лучше не терять.

— Ты поспи, быстрее в себя придешь, — посоветовала медсестра перед уходом.

— Да. Так и сделаю, — согласилась.

Таки люди, как она, плохого не посоветуют.

Уж я-то знаю.

У нее глаза добрые. И голос хороший. И руки мягкие, но сильные.

Это в юности все как чистый лист. А с возрастом все добродетели и пороки на лице отражаются. Вот и у нее уже проявились. Хорошая женщина, хоть и болтливая.

Стоило за медсестрой закрыться двери, как я тут же провалилась в целительный сон. Как бабка пошептала. Заснула сном младенца. Без сновидений. Может мне снотворного укололи, да не сказали?

Сколько спала неизвестно. Только глаза открыла — в комнате темно.

А рядом с моей кроватью кто-то стоит. Молчит. Смотрит. Ничего не делает. Руки держит в карманах. Мужчина. Крупный. Высокий.

Я и притихла. Лежу, боясь шелохнуться.

Что за человек? Чего желает? Зачем пришел?

Страшно. И в то же время ничего не изменить.

Если закричу, то скорее мне шею свернут, чем кто-то придет на помощь. Вот я прикинулась спящей, надеясь на чудо.

Мужчина постоял-постоял, да и вышел. Оставил меня одну.

Только тогда дыхание перевела.

Да стала думать кто это был.

Свет падал на мужчину из коридора со спины. Лица не видно.

А по фигуре не узнала.

Вспомнила о Дроне. Содрогнулась.

Неужели это был он? Внутри все заледенело. От него я ничего хорошего не ожидала. Это точно. Такой придушит и не скривится.

Хотя, может и он вовсе был. Мало ли кто мог зайти в палату. Замка на двери нет. Может это был врач, просто халат забыл надеть.

У меня от сердца отлегло лишь тогда, когда знакомая медсестра пришла делать укол для укрепления организма.

— Вас как зовут? — спросила, лишь бы не молчать.

— Арина, я. Арина Родионовна, — усмехнулась. — Слышала про такую?

Я улыбнулась.

— Кто же не знает любимую нянечку Пушкина?! — всегда любила читать.

— Многие и не знают, — женщина улыбнулась в ответ. — Я всех тестирую. Но не все правильно отвечают.

— Я на его сказках выросла, — поделилась.

— Я тоже, — подмигнула она. — А мужик-то твой, молодец. Борется.

— Как он? — спросила.

— По-всякому, — ответила. — Но он не сдается.

Я хотела выспросить подробности, да у Арины Родионовны в кармане завибрировал телефон. Она виновато посмотрела в мою сторону и вышла из палаты.

— Завтра пойду узнаю что с Сергеем, — озвучила намерения вслух.

Хоть и гад он, и чуть меня не угробил, а все равно жалко. Живой человек. Наверное, страдает. Мне-то хоть бы хны, а он покалечился.

Не из-за меня, а все равно я свою причастность к случившемуся чувствовала. Может быть и не было бы ничего, не сбеги я в свое время.

Время лечит.

Не просто так говорят.

Все плохое забывается. В памяти остаются лишь хорошие моменты. Авария в их число не входила.

Стерильность реанимации резала глаза. Я попросила Арину Родионовну поговорить с заведующим отделением, чтобы он пустил меня к Сергею. Называть Зверем человека подключенного к аппарату искусственного дыхания как-то язык не поворачивался.