Зверь чуть не застонал в голос.

Влажная. Почти мокрая. Как надо. Может самую малость не хватает. Но это дело поправимое. Пару движений хватило, чтобы пальцы скользили уже беспрепятственно.

Горячая девочка. Хоть и холодная снаружи.

Это были последние мысли, прежде чем две плоти сошлись вместе.

Первый толчок самый сладкий.

Зверь не сдержался. Застонал от наслаждения. Он так ждал этого момента. Оттягивал. Старался вести себя как полагается.

И все равно не сдержался.

Еще толчок. И вновь до упора. От тесноты аж зубы сводит, а пальцы на руках скрючивает. Зверь медленно вышел из жаркого тела. Но не до конца. Чтобы в следующий миг загнать свой поршень еще глубже.

— Какая же ты узкая, — прохрипел, вбиваясь в тело.

В ответ Ляля протяжно застонала. И это не было стоном боли. Затуманенный страстью мозг Зверь продолжал обрабатывать информацию.

— О да, как же хорошо, — толчки начали учащаться.

С каждым разом плоть Зверь старался заполнить лоно Ляли плотнее. Еще плотнее, насколько удавалось.

Шум в ушах, от бегущей по венам крови, нарастал. Так же как и темп. Пальцы впивались в нежные бедра девушки.

Зверь склонился, подныривая рукой под тело Ляли. Его указательный палец нашел выступающую горошину плоти девушки. Он не мог себе позволить опростоволоситься еще один раз.

Пара движений. И вот уже девичий полувскрик-полустон срывается с губ. Этого хватает, чтобы Зверь отпустил все чувства на волю.

Илья Казанцев медленно жевал, поглядывая на друга.

— Чего ты на меня косишься? Говори уже, — Зверю и самому хотелось поговорить. Кусок в горло не лез. А все из-за нее. Из-за Ляли. Казалось, есть баба — одна штука. Баба без закидонов — отличный экземпляр блядского рода. Баба молчаливая — живи и радуйся.

Так нет. Эта баба, которая без закидонов, обычных бабких выпендрежей, даже без головной боли, влезла под кожу. Незаметно. Тихой сапой. Разлилась по венам ядом. Отравила собой.

И теперь Зверь ни о чем другом не думал, как о ней.

У него башка болела, как изменить ее к себе отношение. Как заставить смотреть другим взглядом. Не покорно-отстраненным, а живым, настоящим, искренним.

— Не хочешь рассказать чего ты как в воду опущенный ходишь вторую неделю?

— А с чего тебя это волнует? — огрызнулся Зверь.

— Да тошно смотреть на твою рожу кислую. Всех запугал видом своим зверским.

Илья не стал упоминать, что прежде всего от того страдает Ляля, что тенью ходит по дому.

— А ты не смотри. Легче станет.

— Мне то что? Я скоро свалю отсюда. Это тебе здесь жить, — Илья на самом деле собирался в скором времени уехать. Пора браться за дела. Искать следы заказчика нападения, да выходить на работу на завод. Сколько от проблем не бегай, все равно не убежать.

Мужчины замолчали, каждый думая о своем.

Когда Илья собрался уходить. Зверь остановил.

— Подожди. Не спеши.

— Что такое? — Илья отдал подачу в руки друга.

— Как думаешь, что ей лучше подарить бриллианты или сапфиры? Хочу порадовать.

— Дурак ты, Серега, — беззлобно произнес товарищ. — Думаешь, они ей нужны? Если бы нужны были, она бы кошкой с тебя не слезала. Мяукала по углам, терлась, выпрашивая подарки. Мне ли тебе рассказывать как бабы могут притворяться и подачки клянчить. А она у тебя хоть что-нибудь попросила? Хоть раз намекнула?

— Нет, — вынужден был признаться Зверь.

— Вот то-то же. Не попросила. А почему? Потому что не нужно оно ей, — продолжал просветительскую работу Илья.

— А что тогда нужно? — набычившись спросил у него друг.

— А ты сам не догадываешься? — Илья улыбался во все тридцать два. Синяки начали сходить. И с каждым днем он все больше становился похож на себя.

— Хер их этих баб знает, — выругался Зверь, потирая затылок.

— Вот когда выяснишь, тогда поймешь что нужно, — ответил Илья. — Пойду я к себе в комнату. Мне еще поработать надо. Поступила кое-какая информация, хочу проверить.

— Хорошо, — ответил Зверь, задумавшись где же добыть такую информацию.

Весь вечер потратил на обдумывание слов друга. Он даже спать пошел глубоко за полночь. К тому времени Ляля уже спала в его кровати. Ни в каком другом месте Зверь не позволял, кроме как у него под боком.

Осознание того, что он прижмется к теплому боку, уткнется носом в макушку, подгребет под себя податливое девичье тело, Зверя окрыляло. Он даже гадать стал почему до сих пор ни с кем не делил спальное место. Ведь это так здорово и приятно.

Ляля

Я лежала и прислушивалась к тишине дома. В камине горел огонь, тихо потрескивали березовые поленья. Не для тепла. В комнате и без дополнительного обогрева вполне тепло и комфортно. Для уюта. Так сказал Иваныч, когда внезапно постучался в комнату.

Помимо меня со Зверем постоянно в доме жил только Иваныч. Домработница приходила три раза в неделю по определенным часам. Тихой тенью просачивалась в дом, неслышно убирала и так же незаметно уходила. Мы с ней практически не сталкивались. За все время проживания у Зверя я ее видела всего пару раз.

Кажется, ее звали Ирина, или Карина. Я так толком и не поняла. Складывалось ощущение, что женщина немая. А может быть просто молчаливая, настолько, что слова лишнего не скажет, чего бы не случилось.

На правах гостя временно в доме жил Илья. С которым у нас были вполне дружеские отношения, если можно назвать утренние «здравствуйте» и вечерние «спокойной ночи». А вот Дрона давно не видела. Да и видеть не хотела. Я его боялась. И радовалась его отсутствию.

С самим хозяином дома у нас были странные отношения. А все по причине его непредсказуемости.

В один миг он был нежным и ласковым, особенно это касалось ночи. Когда на небе горели звезды, а спальню освещал только бра, горевший в противоположном углу комнаты, Зверь превращался во внимательного и отзывчивого партнера по взрослым играм. Но что-то происходило, какая-то несущественная мелочь и он раздражался, начинал рычать.

И тогда я его боялась. Старалась угодить. Выполнить любое его желание. И от этого он становился еще раздражительнее.

Раздались шаги.

Это Зверь шел по коридору. Его походку я хорошо изучила. Запомнила. И могла отличить от походки любого проживающего в доме.

Тихо открылась дверь. Я затихла в кровати, ожидая когда ляжет спать.

Однако он сразу не начал раздеваться, как обычно это делал.

Зверь долго смотрел на меня, лежащую с закрытыми глазами. Затаившуюся, словно мышка. Я боялась лишний раз вздохнуть, чтобы не выдать своего бодрствования.

Его тяжелый взгляд ощущала на себе даже через одеяло. Я с точностью до сантиметра могла сказать куда он смотрит в данный момент. Зверь изучал мои губы, пристально, внимательно. Скользил взглядом по скулам, лбу. Через миг обвел по кругу всю фигуру.

И определила я это по волне, прокатившейся по телу.

Я все ждала когда он начнет раздеваться.

Не скрою, любила в этот момент за ним подглядывать. Особенно, когда истинно мужским движением он стягивал с себя водолазку или майку, потянув за ворот. Мне нравилось смотреть как обнажается тело. Поджарое. Тренированное. Без капли лишнего жира.

Зверя могли бы приглашать на съемки мужских календарей, надумай он зарабатывать моделью. Идеальное тело, вот только мужчина не совсем идеальный.

Я задумалась и не заметила как исчезла тяжесть взгляда со стороны.

Чуть приоткрыла один глаз, чтобы разъяснить ситуацию. Возле кровати Зверя не оказалось.

Но куда он делся? Ни одна из дверей не открывалась.

Медленно подняла голову, чтобы осмотреться.

И обнаружила Зверя стоящего у окна, смотрящего на звезды.

Почему на звезды? А потому что сегодня была безлунная ночь. А в это время звезды виды лучше всего.

Минута тянулась за минутой. Зверь стоял не шелохнувшись. Казалось, что он закаменел.

Я следила за ним ровно до того момента пока не заснула.