— Нахальный мальчишка. — Задирая голову, пытаясь барабанить ногами по столу, инсценируя свою попытку выбраться, Сирена попутно с лучших ракурсов пыталась показать мне свою торчащую грудь, а вместе с ней и собственную слабость. В этой лёгкой пародии на борьбу форма её мнётся, прижимается, сползает. Так сначала на пол упала чёрная юбка, оголив гладко выбритые половые губы. — Пусти… — требует она, схватив меня рукой за член.

— Вы не в том положении, чтобы требовать… — проникнув в ту на две добрых фаланги пальца, стараясь перетерпеть сладостную от её прикосновений боль, произношу в ответ. Средний и безымянный постепенно углубляются в Сирену, а большой, зацепившись за клитор, совершает круговое, массирующее движение. На смену грубости и твёрдой хватке её пальцев, взявших в плен моего дружка, приходит послабление и лёгкий стон.

— Подожди, всё должно было быть совсем не так… — Рука, сжимавшая меня снизу, совсем ослабла. Инстинктивно двигаясь бёдрами в такт моим игривым пальцам, наставница полностью отступает. — Ты ведь не хотел делать этого со мной. Ненавидел, боялся… — Ища поцелуя, губы высокой, казавшейся вечно строгой Сирены отварились. Грубый поцелуй с языком, который я намеревался оборвать точно так же, как и первый, сделанный наставницей, внезапно затянулся. Проникая в меня и прикусывая мой язычок всякий раз, когда я хотел оторваться, холодная, как лёд, снаружи, внутри же она становилась только горячее, выпуская всё больше и больше своих любовных соков.

— Ни страха, ни ненависти, лишь неприязнь и опаска. Сами поймите, никто в нашем мире не станет уважать человека, способного тебя шантажировать. — Устав играться с готовой к делу женщиной, подхватив ту за голые ляжки и развернув, усадил задницей прямо на парту.

— А с чего ты взял, что сейчас для тебя что-то изменилось? — наконец-то освободившись от моих невидимых глазу пут, с раздвинутыми ногами и оголённой грудью вновь с голосом, полным пафоса, спросила Сирена.

— А с того… — Прихватив ту за подбородок точно так же, как недавно она хватала меня, большим пальцем проник в её ротик, а после, схватив за челюсть, опустил властный взгляд на ту лужу, продолжавшую растекаться по парте. — Хотите поиграться, сказать, что здесь есть ещё камеры, что используете против меня компромат? А кто говорил, что я или одна из моих подруг тоже заблаговременно не разместили скрытые камеры? Кто, по-вашему, от подобного ролика пострадает больше: ученик-первогодка или позволивший себе непрофессионализм учитель? — Лицо Сирены вновь начало наливаться кровью от ярости.

Звучно клацнув зубами и едва не отхватив мне вовремя вытащенный палец, та только и успела выкрикнуть:

— Подонок!

Вновь крутанув её в воздухе, щупами, словно канатами, прижал ту к парте, а после, пристраиваясь поудобнее, под злобные выкрики спокойно, смакуя каждый сантиметр наставницы, вошёл.

Наверняка эта бестия подстраховалась. Сделала всё правильно, и никто нам не помешает. Только факт волнения это нисколько не отменяет. «А вдруг застукают, а вдруг услышат?» Каждое моё движение и всхлип продолжающей бесноваться Сирены наталкивали на странные мысли.

— Я сказала отпусти меня, — раздалось за очередным сладостным вздохом. — Ты что, не слышишь? Я сказала… — Ноги Сирены вдруг внезапно затряслись, а тело, дрогнув, едва не порвало мои оковы. «Вот чёрт, может, я переборщил, может, и вправду неправильно понял…»

Тяжело дыша, обернувшись и исподлобья глянув на меня, наставница спросила напрямую:

— Кончил?

Нервно сглотнув, отрицательно кивнул.

— Тогда почему остановился? — От волнения, боязни того, что я случайно мог совершить ужасное, изнасиловать женщину, мои путы полностью развеялись. Перевернувшись, Сирена внезапно поднялась, а после, сев на край стола, задала мне этот странный вопрос, на который я даже и не знал как ответить.

Глядеть ей в глаза не получалось, виной тому служила вывалившаяся из расстёгнутой блузки грудь. Попытка опустить газа тоже провалилась: снизу она по-прежнему голая, а от моего подрагивающего, не забывшего сладостное ощущение дружка становилось всё больше стыдно.

— Так вы же сами сказали… Я подумал… — словно провинившийся перед учителем школьник, попытался оправдаться я, но Сирена, руками обхватив меня за задницу и притянув к себе, не дала договорить.

— Глупый… Не всегда, когда женщины говорят «нет», данное слово означает именно то «нет», к которому привыкли мужчины.

— Чего? — непонимающе, глядя на точно такую же растерянную, как и я сам, Сирену, переспросил я.

— Блять… — задумавшись, а после посмеявшись над собственными словами, выругалась наставница. — Ну знаешь… — Вновь пауза, девушка пытается подобрать нужные слова, но, не найдя ответа, озадаченно вздыхает. Взглянув на моё растерянное лицо и улыбнувшись уголком своего ротика, она заправляет длинные синие волосы в один большой конских хвост и произносит: — Забудь, лучше скажи, ты знаешь, что такое минет?

— Нет, — превратившись в целомудренного школьника, слукавил я. Нет, ну а что, ей, значит, можно вводить меня в заблуждение, а мне её нельзя?!

— Тогда лучше сядь и расслабься, повторять не буду… — Поменяв нас местами, опустилась и припала на оба колена похотливая наставница.

Ни капли не стесняясь и даже пытаясь поддеть меня своим упругим задом, Сирена улыбчиво одевалась, попутно стараясь выгладить примявшуюся блузку. Моя актёрская игра, связанная со стонами и оханьем, в момент, когда та делала «первый минет в моей жизни», была воспринята как должное. Гордая, довольная собой, даже когда я кончил и, поставив ту на четыре кости, перешёл ко второму раунду, и тогда она вела себя как победительница, охая, прогибаясь и кидая в мою сторону самодовольные взгляды.

Одевшись, едва сдерживая улыбку, Сирена гордо заявила: «Не настолько уж ты и плох». Хотелось бы мне добавить, что и ей в плане работы ртом есть куда расти и у кого поучиться, но, слава богу, здравый смысл взял верх над тщеславием, позволив мне просто промолчать.

Списав всё на анатомические особенности Игуаны, так до конца и не смог понять, кто же побеждает в извечной войне: опыт или молодость.

Взяв с меня обещание «не пропадать», Сирена наконец-то отпустила на тренировку, где уже во всю сражалась моя «неполноценная пятёрка». Собрав в одну группу лучших, а вместе с ними и самых отбитых, наставник создал крайне странную команду. Ванесса встала в авангарде вместе с Геносом, позади Электра, ну а где-то рядом с ней, выискивая брешь во вражеской обороне, бродила Хлоя.

Сливки нашего класса. Скрытность, бессмертие, неописуемая огневая мощь и возможность маневрировать под защитой моего щита делали нас фактически непобедимыми. Сражение с Огнеголовой, той самой, что некогда встречала нас у входа в академию, обещало стать лёгкой разминкой, перед тем как мы впятером возьмёмся за самого наставника Оливера.

— О, а вот и наш опозданец, как всегда не торопитесь… — словно насмехаясь, встречая меня, произнёс наставник.

— Простите, внезапные дела… — ответив робкой улыбкой, попытался отмахнуться от Героя Бездны я, но громкий кашель и приставленный к чёрному куполу кулак вновь меня отвлекли. Чуть наклонив голову, взглядом Оливер уставился куда-то ниже моего пояса. Обратив на это внимание, заметил расстёгнутую ширинку и торчащую из-под неё белую рубаху.

— Догадываюсь, какие именно дела вас отвлекли, — дожидаясь, пока я приведу себя в порядок, продолжал подтрунивать надо мной наставник. А после, полностью изменив тембр голоса, грозно прервал сражавшуюся четвёрку: — Смена состава! Генос, Ванесса, хорошо потрудились, можете переходить в нападение. Вам же, Александр, я запрещаю даже пытаться атаковать. Понимаю ваше удивление, поэтому поясню: не всегда перед вами будет враг равный или слабее вас по силе. И даже если такой представится, не всегда ваша схватка с ним один на один закончится добром для вашей группы. В первую очередь герой защищает безоружных, слабых, а также самого себя и уж только потом идёт в атаку.