— Ты чего там застрял, всё хорошо? — продублировала беспокойство сестры Франческа.

Ну не мог этот старый пердун просто так помочь, не оставив нам записки. Оглядел тела на наличие послания. Ну не умел он, не задев меня, без пафоса отмечать свои победы. Уж слишком хорошо я знал этого тирана-тренера.

Ещё раз оглядев трупы, замечаю, что челюсть одного из мужчин необычно искривлена, а в горле застрял какой-то ком. Мысленно проклиная замашки отца, разжимаю трупу челюсть и извлекаю из горла записку:

«Это тройка предателей из Носфератус. Их командиру, скорее всего, представителю Олимпа, удалось сбежать под землю. Отправляюсь за ним, встретимся на переходе между вторым и третьим уровнем. P.S. сёстрам ни слова, а не то будешь следующим. Люблю целую, папа»

— Псих ненормальный… — Когда письмо стало расщепляться прямо в моих руках, кинул то на землю я, а затем двинул к спусковой шахте.

Андрей редко упускал цели из виду. Множество раз он учил меня начинать свою атаку с ликвидации старшего командного состава и только потом переходить на пешек. Но в этот раз, видимо, у него что-то пошло не так. А это значит, враг оказался не настолько сильным, чтобы победить отца, но достаточно ловким и быстрым, чтобы сбежать.

И чёрт бы с ним, с врагом, отец, движущийся впереди, с лёгкостью прочистит нам дорогу, обеспечив любимым девочкам безопасность... Но как быть с друзьями-предателями Франчески? Как объяснить Медоеду, что то убежище, к которому мы сейчас можем идти, станет для нас ловушкой?

Не скажу ведь я ей, что появился мой папаша-психопат, порешил всех её приятелей, готовивших нам ловушку?

Нет, так действовать нельзя. В принципе, как и торопиться с откровениями. На всякий пожарный беру автомат убитого, его обвес, гранаты и затем следую за сёстрами.

— Блять, мы все на грани какого-то грандиозного шухера… — Понимая, что кто-то вот так вот с лёгкостью оставил целую теплостанцию без персонала и защиты, нервно вдавил кнопку спускового механизма шахты.

Скрежет старых спусковых механизмов, казавшийся голосом самого ада, раззадоривал и без того разыгравшееся воображение. Мои спутницы, видевшие опасность в каждом скрипе, в каждом ударе старых, не смазанных шестерёнок, инстинктивно поджимая колени, готовились к бою.

«Уровень второй», — когда спусковая станция, встряхнув нас, остановилась, отчитался механизм, а после, распахнув нам свои большие стальные двери, открыл пейзаж на второй уровень кательной, где, в отличие от первого, во всю кипела жизнь.

Первыми, кто встал у нас на пути, была парочка бойцов Цитадели. Пластинчатый тёмный шлем, такая же тёмная, отдающая синевой броня и значки у сердца говорили об их причастности к Цитадели, что даже не удосужилась вооружить ребят чем-то пострашнее дубинок и шокеров. висевших у тех на поясе.

— Кто такие? — Положив руки на кобуру, двинул к нам один из них.

— Кто надо. — Проходя мимо, бесцеремонно всучила тому маленький серебряный пятиугольник Франческа. После чего ещё один такой же разместился в руках и второго служивого.

Спокойно миновав охрану, попали на погрузочную площадку, где при помощи грузчиков на тягачи складывались какие-то мишки, бочки, коробки, после чего те дотягивались до шахты и выставлялись на поддоны.

— Пшли с дороги! — цепанув Катю, отчего та, показав зубки, зашипела, недовольно выплюнул плечистый трудяга, что, как и некоторые его коллеги, с двумя мешками на плечах брёл к шахте.

Следуя за Медоедом, добрались до внутренних проходных, где опять был подкуп, опять недолгое путешествие по коридорам до внешнего выхода и снова подкуп. Казалось, в этом месте не осталось честных людей. Все, кто должен защищать город, обеспечивать его безопасность, те, кто получает льготы, привилегии, хорошие зарплаты, — все они плюют на правила, стараясь побыстрее набить свой карман, не понимая, чем это грозит всему обществу. И лишь та самая призираемая многими часть «низшего общества» в лице простых обывателей, трудяг, чьи руки уже давно от усталости опустились, ещё как-то сопротивляется разваливающейся системе. Люди, привыкшие работать ради выживания, ищут свой лучик счастья в тяжёлом труде. Веря в свои идеалы и в смену порядков, они упорно трудятся под землёй, зарабатывая себе на хлеб, а после, также уповая лишь на силу собственных рук, идут отвоёвывать себе право на «счастливую жизнь».

За проходной котельной нас встретили широкие промышленные улочки второго уровня. Старые вытяжные системы, работавшие в этом секторе, не справлялись, отчего густой смог вынудил нас использовать костюмы, защищая дыхательные системы от вредоносных испарений, которые немногочисленные, бродившие по улице прохожие игнорировали. Это место совершенно отличалось от того второго уровня, который я некогда посещал со своими подругами. Вернее тогда я считал, что мы с Ванессой друзья…

Через свой тактический браслет Медоед вызывает машину. Некоторое время мы просто стоим и смотрим на расплывающиеся в едких испарениях окрестности. Она расстроена, по её опущенной голове, такому же обвисшему хвосту видно полное отсутствие интереса к происходящему вокруг. Чёрт, а ведь рано сдаваться, сложности-то всё ещё только впереди!

— Франческа, — подойдя к той, зная, как сейчас девушке больно, не найдя иного выхода, решил напрямую высказать все опасения, — я не думаю, что нам следует ждать твоих людей. Это только предположение, но среди них могут быть предатели. Это слишком опасно.

— И что? Что ты хочешь, чтобы я сделала? Предлагаешь нам пойти пешком? Отказаться от любой помощи? — вспылив, обернувшись ко мне, показала свои коготки Медоед. — Алекс, эти люди являются друзьями моего отца, а значит, и моими. И знаешь, у нас в Италии есть поговорка: «Лучше умереть, чем усомниться в друге».

— А знаешь, кто её произнёс? Гай Юлий Цезарь. Напомнить, как или от чего он погиб? Верить в семью — это хорошо, но иногда нужно думать и своей головой. Франческа, где люди, которые должны были нас встретить? Почему вместо них у нас на пути попадались лишь трупы да продажные органы порядка? Посмотри, у меня за спиной на ремне висит автомат, а им плевать!

Франческа не желала меня слушать. Отказываясь проверять то место и людей, что сейчас ехали за нами для доставки на переход между вторым и третьим уровнем, она верила в подельников отца, чьим основным заработком являлась преступная деятельность. С одной стороны, я уже не удивлялся тому, что бандиты в порядочности не уступают некоторыми героями, с другой стороны, оставался ещё один немаловажный факт, из-за которого доверять Носфератус становилось всё опаснее. Атаки и заключения Пабло способны спровоцировать множество старых врагов Цивини на действие. Присоединившись к Олимпу, они спокойно, не опасаясь его кары, могли начать отрывать куски от наследия старого мафиози. И чем раньше кто-то из них начнёт действовать, тем по факту больший кусок он может урвать. А самым жирным, ну или вернее вкусным куском как раз-таки являлась Франческа, наследная дочь и преемница своего отца. Главному претенденту на пост Пабло всего-то и требовалось немного погреметь оружием, показать всей семье свою силу, а затем, женив своё дитя на Франческе, законно захватить преступный трон.

— А вот и он, Дядя Винченцо. — Скромный по меркам верхнего города представительский автомобиль с двумя машинами в сопровождении остановился прямо у ног Франчески. Высыпавшая наружу прислуга из других авто галантно открывает девушке дверь, придерживая за руку, помогает сесть.

Медоед, окружённая со всех сторон вниманием, убирая маску, довольно скалится. Испытующе глядя на меня, требуя извинений, она разводит руки в стороны.

— Что? Где ловушка, Алекс? Семья — это стая. А без стаи порой даже самому сильному тигру приходится худо, — очередная её метафора заставляет скрежетать зубами. Вскользь оглядев прислугу, замечаю некоторые странности. Слуги Пабло Цивини всегда носили с собой огнестрельное или холодное оружие, но никто из них не имел при себе пушек с шокерными наконечниками и тем более подстволок для транквилизаторов. Какая-то местная особенность людей Винченцо? Вряд ли, если ты едешь защищать важного человека, возьмёшь всё вплоть до пулемёта и гранатомёта. Но вот если того самого «важного» человека, способного впасть в буйство, требуется взять живым, то выбор подобного арсенала мне понятен.