— Он не смог, а вы? — понимая, что Лас знает, о чём говорит, с надеждой спросил я.

— А мы, кажется, смогли, — обернувшись, с хитрецой проронила женщина. — Вот только ты же сам сказал, что сделаешь что угодно, так что не отлынивай и будь добр, сделай сестричке приятно... — едва не сев мне на лицо, вынуждая приступить к действию, сказала Ластик.

Буйства на подземных улицах Сеула набирали всё большие обороты. На четвёртый день моего «заключения» где-то неподалёку от нас в районе двух часов после полуночи разразилась стрельба. Это длилось меньше часа и казалось чем-то не столь значительным. Однако на пятый день всё повторилось. К канонаде выстрелов и взрывов добавились шествия подземных жителей, требовавших их заселения на верхнем, втором, открытом уровне.

Когда шествие миновало дом или подвал, в котором обитала шайка «революционерок», вновь послышалась стрельба. На этот раз игнорировать подобное мои «пленительницы» не стали, на разведку была отправлена Вор. Девушки не было около суток, и возвращение её оказалось, мягко говоря, не радостным. Из рассказов блондинки, Цитадель взяла под арест какого-то очень важного активиста, а вместе с ним целый отряд повстанцев, коим за множественные нападения на героев и военнослужащих грозит смертная казнь. Также в числе пленников была и одна из подруг местной троицы. Имя её при мне не назвали, но то, что она являлась важным членом их группы, это факт.

«Командир Коротышка», как я ту про себя прозвал, прямо плевалась ядом и злостью, когда узнала, что ждёт подругу.

Главным требованием Цитадели и единственным из возможных путей спасения так называемых террористов являлось полное признание своей вины, а также явка с повинной организаторов и зачинщиков. Разумеется, о подобном в низах и речи идти не могло. Вместо того, чтобы успокоить и усмирить, власти только больше разозлили толпу, желающую защитить тех, кто отстаивал их права и свободы.

Чуть позднее «дебильные требования» показались не такими уж дебильными. Весь этот фарс и цирк горе-управление Сеула и Цитадели устроило для отвода глаз, а само же тёмными обходными путями вышло на синдикат с одним лишь требованием, заключавшимся в обмене. Множество героев и злодеев, сражавшихся как на земле так и под землёй, стало пленниками обеих сторон. Большое число молодых героев так же, как и я, оказалось заложниками сложившихся жизненных ситуаций, решить которые и намеревалось при помощи обмена.

Долгое время коротышка достаточно эмоционально обсуждала их дальнейшие план действий, а также важность в нём их и — с какой-то стати?! — моей роли. «Кэп», как ту называла Воришка, по какой-то причине не желала менять мою персону. Упоминая свои интересы, предлагала изолировать меня во втором убежище, а также настоятельно требовала с Лас, чтобы та больше ко мне не подходила.

— Да у нас всё было обоюдно! — в ответ на обвинение в совращении и изнасиловании, недовольно повысив голос, заявила Ластик, а затем добавила: — К тому же мальчик матери лишился, не могла же я его не пожалеть...

После последних слов за дверью послышался звон бьющейся посуды. Мелкий конфликт между Кэпом и Ластиком продлился недолго. Перед тем, как меня обменяют или запрут куда-либо ещё, я намеревался попросить девушек о маленьком одолжении, а именно о посещении могилы матери.

Командир-коротышка как-то упоминала об этой возможности, упустить которую мне бы очень не хотелось.

— Нельзя, — Удивив в первую очередь своих подруг, а уже после и меня самого, холодно заявила девочка.

— Почему?

— Потому. И пока за любопытство и слишком большие уши тебя вновь не лишили способностей, будь добр, вернись в комнату и закрой ушки. Взрослым тётям нужно поговорить.

Слышать подобное от ребёнка восьми-десяти лет было как-то неприятно. К тому же внешне лишь одна Лас выглядела здесь как взрослая. Вздохнув, без лишних слов и споров, вспоминая фрагменты из детства, послушно вернулся в свою каморку.

— Уж прости, Кэп, но ты реальная сука.

Недовольная реплика, как оказалось, весьма заботливой и доброй Ластика вызвала на моём лице ироничную улыбку. В очередной раз я был с ней полностью согласен. Впрочем, точно так же с Лас согласилась и Воровка.

Обмен пленными состоялся в четыре часа утра следующего дня. С мешком на голове, закованным в блокираторы, меня долгое время катали по городу в тесной компании с такими же, как я, бедолагами. Словно шпроты в банке, пропахшие потом, а кто-то даже и испражнениями, мы около часа ожидали в машине, покуда местные «гангста» договорятся со спустившейся к ним властью.

Затем, по-прежнему не снимая с голов повязок и мешков, нас выводят и выстраивают в линию. Идет подсчёт, с пальцев берётся на пробу кровь. Полчаса ожидания и скулежа кого-то из моих молодых «коллег», и вот наконец-то слышатся первые слова законников:

— Цитадели было обещано двадцать три героя. Здесь же всего мы видим двадцать одного, а также одного обычного гражданского. — Представитель Цитадели источает угрозу. Мужчина явно недоволен.

— Сколько есть... — ехидно усмехаясь, отвечает преступник.

Минутная пауза сменяется на удивление спокойным и смеренным голосом:

— Ладно, ведите...

Данная фраза адресована не нам. Где-то в сторонке, спрыгивая с кузова авто или ещё откуда-то, под конвоем двух-трёх охранников ведут по одному преступнику.

— Первый... Пятый... Девятый... Четырнадцатый... Двадцать второй... А ты куда собрался? Погодь... — Прихватив последнего привезённого, судя по звуку, усаживает его на колени представитель Цитадели.

Щелчок пальцев, и нас под присмотром военных медленно ведут предположительно к шахте лифта. «Всё хорошо, вы скоро будете дома», — приговаривают бойцы цитадели, хлопая самых плаксивых и тем самым пытаясь отвлечь от главного, происходящего у нас за спинами. Вопрос с двадцать третьим пленником, взятым цитаделью и привезённым на третий уровень, ещё оставался открытым. Двигаясь последним, я хорошо слышал, как в своей нахальной манере преступник вновь обратился к законнику с вопросом:

— Ну и, что дальше? Как поступите с двадцать третьим, потянете его обратно?

— Разумеется, нет, как и было заявлено в договоре, мы оставим его здесь. — За щелчком предохранителя следует спуск и тихий, едва слышный уху выстрел. Обмякшее тело с характерным звуком падает в грязь.

Безжалостно, жестоко, без суда и следствия. Представитель закона, власти и порядка взял и нажал на спусковой крючок. Чем, возможно, оборвал жизнь простого революционера, а быть может, даже и той самой подруги, на обмен которой так надеялась мятежная компашка.

— Жесть, ты слышал, вы же слышали? Он ведь просто убил его. Нет, ну серьёзно, он же убил его, да? Бля... Ну нахер эти геройства, нахер эту работу, нахер этот город... — обращаясь к бойцам цитадели, вещал шедший впереди меня парнишка. Голос его был испуганным, а заверениям солдат о том, что всё в порядке, он не верил. Кажется, он точно так же, как и я, слышал, а вместе с тем и понял, что сейчас произошло. И с выводом, сделанным им сиюминутно, я был полностью согласен.

Нахер это геройство!

— Рад, что тебе не нужно объяснять, кто такие чистильщики и какую работу им приходится выполнять…

Вслед за моим «триумфальным» возвращением на поверхность последовал первичный осмотр, очередной допрос со стороны Цитадели, вторичный осмотр врачами академии и встреча с агентами геройской ассоциации. Затем затяжной брифинг с моралистами, психологами и представителями новостных государственных телеканалов. Студент-первогодка, носивший псевдоним «Призрак», теперь являлся чуть ли не одним из самых известных первокурсников во всём Новом Сеуле.