— Никто не знает, — вместо исполняющей роль командира ответила Флора. — шахтёры постоянно копают, добывают, заливают бетон и опять продолжают копать. Ну а преступники, забиваясь в норы, строят свои, не отображённые на картах уровни. Здесь, на третьем, ещё не настолько всё плохо и жестоко, так что не криви лицом и постарайся смириться с правдой.

— С какой ещё правдой? — не понимая, о чём говорит Фортуна, чуть озлобленно спросил я.

— С той самой, позволяющей тебе ходить во всём новом, чистом и выглаженном. Пойми малыш, для одного человека, чувствующего себя богатым, требуется как минимум десять бедняков, что обеспечат тому его богатство. Вся верхушка Нового Сеула, её высокотехнологические производства оружия, костюмов, средств связи и передвижения — всё это стоит на трёх столбах. Первый и самый главный — дешёвые и доступные энергоносители, позволяющее печам переплавлять, а заводом работать столько, сколько выдерживают их конвейерные линии. Второй столб — такая же дешёвая рабочая сила, которая выполнит всю грязную работу за них. К примеру, подготовит, выльет цельные запчасти, отшлифует, обработает фрезированием и прочее. После чего кто-то сверху в белой робе просто, как конструктор, соберёт готовый продукт, причём сделает это быстро и даже не запыхается, что, в свою очередь, позволит ему вернуться домой довольным собой и своей непыльной работой.

Слова Фортуны напоминали речь какого-то экономического злодея, рассказывавшего свой коварный замысел по овладению миром и созданию самого настоящего легального рабского права.

— Ну а третий? Ты ведь сказала, что столбов три.

Отвечать на этот вопрос Флоре не хотелось, но, видя мой заинтересованный взгляд, разочарованно вздохнув, та выдала:

— Власть. Преступная, коррумпированная, заинтересованная в такой грязной, разрушительной и убийственной политике. Власти не нужны миллиарды сытых, счастливых и умных жителей. Ведь человек не думает о том, как прокормить свою семью и при этом выжить самому, он начнёт думать о другом. И чем меньше «тех самых», которые думают о другом, тем проще их контролировать... — Словно ожидая, когда мы попадём под землю, внезапно переменилась в лице Флора. — Посмотри на них: вымученные, грязные. Единственная их цель — это добраться до дома, поесть, поспать, а после, вновь очнувшись, продолжить свой бесконечно долгий день сурка*.

— Флора, хватит, ты выставляешь руководство города настоящим злом в глазах новичка. И ладно, если бы только их, но с твоих слов, мы тогда тоже злодеи, а это не так! — вмешалась в разговор командир первого отряда.

Желая в привычной для себя грубой форме ответить Гигантэс, Фортуна, набрав полную грудь воздуха, внезапно сдулась. Напористая, смелая, фыркнув, она лишь разочарованно подпёрла рукой голову, а после с безразличным взглядом уставилось в стекло. Девушка, что некогда разочаровалась в армии, теперь так же с досадой и обидой в голосе говорила о героях. Тех самых, коих я всегда видел лишь на светлой стороне. А сейчас…

С каждым днём, каждым часом я всё больше и больше пропитывался чёрной ненавистью к людям, жившим по светлую сторону Сеула. На их улицах пригревало солнце, пели птицы и всегда царила непринуждённая, весёлая атмосфера. А здесь…

Помимо двигателя авто, я мысленно, быть может, даже фантазируя, слышал, как под стук отбойных шахтёрских молотков плачут женщины и дети. Слышал, как злобно верещит преступность, угнетающая народ с подачи власти. Здесь и сейчас, двигаясь в автомобиле на подавление устроенного народом мятежа, я больше не чувствовал себя героем, не ощущал тем самым принцем на белом коне. Всё чаще в голове стало мелькать желание плюнуть на всё, бросить это дебильное дело и убраться из проклятого города, позабывшего такие понятия, как честь, справедливость и достоинство.

Это всё неправильно. Герои должны помогать страдающим, а не кнутом загонять тех обратно в шахты. Раньше я бы с лёгкостью мог приписать данную историю злодейству Цивини и их конкурентам, но сейчас получается так, что именно теперешние власти взрастили личности, подобные Пабло Цивини. Именно чиновники, депутаты и вся политическая мразь, желавшая любым путём достичь тех или иных высот, стали причиной организованного, очень опасного зла, пустившего свои корни к самому сердцу Нового Сеула.

Не прошло и часа на третьем уровне, как я полностью разочаровался в той жизни, о которой мечтал последние десять лет.

День сурка* — отсылка к фильму «День сурка», где герой раз за разом просыпается в один и тот же день, повторяя всё прожитое вновь и вновь, без изменений.

Рупор, разрываясь, требовал у толпы того, чтобы она разошлась, но обезумившие от собственной ненависти шахтёры с отбойными молотками, допотопными кирками и ломами готовились показать "надземным", в чьё жилище те наведались.

Плотность вставшей сцепившись толпы не позволяла нам двинуться вперёд.

— Дальше разве что по головам... — заявила Гигантэс, нервно поглядывая на время.

В наше авто с хрустом прилетает камень, разбивая правую часть лобового стекла. Толстая стеклянная паутинка пробегает от крыши до самого капота. Видя, что герои бездействуют, никак не отвечают, вслед за первым камнем в нас летит второй, третий.

— Чёртовы падальщики, убирайтесь, катитесь прочь! — с новой силой негодования взрывается толпа. Шахтёры требуют отставок, требуют помощи, но не говорят какой.

Учитель Оливер считал, что долг любого героя — это предотвращение кровопролития, что лучшая победа та, которая одержана без боя, и сейчас, выйдя на диалог с толпой, оповестив тех о том, что за их спинами гибнут наши товарищи, я надеялся докричаться до голоса их разума, но вместо этого, чуть высунувшись из машины, едва не получил камнем в голову.

— Совсем дебил?! — дёрнув меня за воротник костюма обратно в машину, рявкнула Фортуна.

— А что ещё ты предлагаешь, ворваться в толпу на полной скорости? — понимая, что на объезд может уйти слишком много времени, рыкнул в ответ я, получив в ответ грозный вгзляд Путча.

— Не создавай лишних проблем и смотри...

Позади нашего авто, слепя дальним светом фар, с диким, пугающим визгом колёс резко тормозит один из фургонов Цитадели. От внезапного появления здоровенных машин первые ряды сцепки, побросав отбойники, разбегаются в стороны, после чего Цитадель приступает к расчленению группы митингующих.

— Надеть противогазы. — Путч нажимает кнопку на приборной панели авто, вслед за чем в спинке его кресла открывается отдел, хранящий в себе разные спецсредства.

Едва спасительная маска оказывается на моём лице, как в щели авто начинает просачиваться тёмный, зеленоватого оттенка газ. Цитадель беспорядочно расстреливает газовые снаряды по всей импровизированной рыночной площади. Неизвестный герой в форме Цитадели, используя способность, связанную с деформацией пород, подняв из земли две высоченных стены, создаёт для нас длинный безопасный коридор. Первым в него ныряет вторая машина Цитадели. Проверив путь и припарковавшись на другом конце новообразовавшейся улочки, командир органов правопорядка по рации связывается с Гигантэс:

— Приказ изменён, двигайтесь следом, мы проложим вам путь.

— Принято. — Вдавив акселератор*, с пробуксовкой устремился вперёд Путч.

За стеной слышались крики, кашель, а в конце, когда мы уже успели отъехать, послышалась ещё и стрельба. «Кто-то, военные или митингующие, перешёл красную черту».

Одной рукой я держался за дверную ручку, второй за подлокотник, отделявший меня от Фортуны. Скорость, на которой мы сносили редкие деревянные преграды, пугала. Единожды взглянув на спидометр, я, должно быть, впервые помолился, но не за нашу машину, едущую со скоростью сто двадцать километров в час, а за того бедолагу, находившегося в открытом кузове летящего и отрывающегося от нас фургона.