И вот этот его взгляд как-то вдруг остудил мой пыл. Я буквально сдулась, глядя в его усталые, наполненные какой-то скрытой печалью глаза, и опустилась на свой стул, тяжело вздохнув.

— Откуда тебе это знать? — спросила уже без обвинения в голосе, просто с тоской и какой-то глупой детской обидой.

Но вместо ответа парнишка оглянулся себе за спину. Пару секунд он словно прислушивался к чему-то, а потом поднялся на ноги и снова посмотрел на меня:

— Пойдем. Дан приходит в себя.

Я могла бы попытаться настоять на ответе на мой вопрос. Но что я поняла о сверхъестественном мире, так это то, что в нем действовал тот же закон, что и в человеческом — если кто-то не хочет чего-то говорить, он не будет. Сколько раз ты этот вопрос не задавай. Поэтому пришлось вставать и идти следом за колдуном. Если он, конечно, именно колдун, а то мало ли, кто там еще такие штуки умеет.

Шеридан обнаружился лежащим на диване, хоть я и не представляла себе, как худенький парнишка перетащил неподвижное тело не просто по полу, а поднял наверх. Руки элисида — что бы это понятие не значило — лежали на груди, глаза были закрыты, а по скулам и вискам вился рисунок черных тонких линий. Он все еще был бледным и все еще был с ног до головы в крови, что не безосновательно наводило на мысль, что юный Катахар немного сумасшедший.

Я уже пыталась придумать, что теперь со всем этим делать, когда Шеридан вдруг выгнул спину и сделал хриплый, глубокий и какой-то болезненный вдох. И признаться честно, в этот момент я едва малодушно не закричала на весь дом.

Скрипящий звук втягиваемого в легкие воздуха сменился каркающим, тяжелым кашлем, и элисид едва не скатился с дивана обратно на пол в попытке перевернуться набок, но подбежавший Катахар успел его удержать.

— А ну лежи смирно, второй раз я тебя воскрешать не буду! — недовольно рыкнул парнишка, удерживая друга в лежачем положении за плечи.

— Крис, — каркнул тот, снова тяжело втянув в себя воздух. — Заткнись.

— Молчу, — покладисто кивнул Катахар, отчего его волосы совсем скрыли лицо, и ему пришлось сноровисто дернуть головой, чтобы хоть что-то видеть. — А ты лежи. Не положено тебе еще вставать, никак не положено.

Воскрешение явно давалось Шеридану с трудом. Он снова раскашлялся, потом протяжно застонал. И были в этом стоне удивительно совмещены и боль, и раздражение. Словно эта боль вызывала в нем не страдание, а злость.

Я, наблюдающая за этим с почтительного расстояния в несколько шагов, зябко обхватила себя руками за плечи. Это что же, его каждый раз вот так вот ломает? Катахар говорил, что для его друга умереть и воскреснуть — раз плюнуть, но что-то было не похоже. От происходящего у меня по коже бегали целые армии мурашек, волосы на голове стояли дыбом, а сердце колотилось как бешенное, отчего все тело била мелкая дрожь. Возвращение Шеридана даже выглядело ужасно, а уж как ощущалось, даже представлять не хотелось. И мне можно было бы позлорадствовать, что тот, кто принес мне столько страданий, страдает теперь сам, но злорадствовать не получалось. Сопереживать, впрочем, тоже.

Но вот Шеридан задышал спокойнее, перестав заходиться кашлем от каждого вдоха, и прикрыл глаза. Катахар отпустил его, и устало осел на пол, опершись спиной о боковину диванного подлокотника. Его голова была опущена, и волосы скрывали лицо, не позволяя мне рассмотреть его выражение. Но по поникшим плечам можно было судить, что вряд ли там широкая улыбочка до ушей.

— Итак, — прохрипел Шеридан, не открывая глаз.

— Дан, не время, — тут же вскинулся Катахар. — Серьезно.

— Если бы у меня было время, Крис, — заново прокашлявшись, заявил элисид. — Я бы отлежал положенный срок и не дергал тебя.

— Ну и хрен с тобой, — пару секунд помолчав, констатировал парнишка и поднялся на ноги. — Сдохнешь снова, я не приду. И пусть хоть весь мир пылает в огне, ты же знаешь, что мне на это плевать.

— И c этим нужно что-то делать, дружище, — слабо улыбнулся Шеридан.

Но от его улыбки у меня снова зашевелились волосы на затылке.

— Знаешь что? — переведя взгляд на меня, поинтересовался Катахар. — Не давай ему кофе. Пусть мучается, сволочь.

После чего развернулся и ушел на улицу, на ходу схватив с вешалки свою куртку. С его уходом в дом влетело облачко снега, заброшенное все еще не прекратившейся метелью.

— Что ты сделала?

Я поняла, что Шеридан смотрит на меня раньше, чем снова перевела на него взгляд. Это было такое чувство, словно чудовище ночи уже поднесло ко мне свою когтистую лапу и ему осталось только дернуть когтем. Посмотрев на него, я невольно вздрогнула, когда наши взгляды встретились. У него снова были такие глаза, словно вместо радужек у него осколки обледеневшей тьмы. И рисунки на скулах и висках не скрашивали эффекта.

— Что ты имеешь в виду? — сглотнув подкативший к горлу комок, уточнила я.

— Перед тем, как я вернулся тем вечером, — пояснил элисид. — Что ты сделала?

Он говорил вполне спокойно и миролюбиво, но его маска как всегда сидела криво, и не отпускающий ледяной взгляд немигающих глаз сводил на нет спокойствие его голоса. Я подавила желание отступить на пару шагов, а то и просто сбежать в другую комнату. Это не спасет меня ни от его расспросов, ни от его взгляда. Ну, от взгляда, может и да. Но ненадолго.

— Я не понимаю, о чем ты.

И я действительно не понимала. Он ведь спрашивал о чем-то конкретном, а не о полном перечне моих действий за время его отсутствия. Ему нужно было знать что-то конкретное? С какой целью?

От взгляда черных глаз становилось все больше не по себе, и мысли уже начинали путаться.

Прежде чем ответить, Шеридан делает медленный, глубокий вдох и морщится, будто ему попалась особо кислая долька лимона.

— Каким-то образом твои друзья нашли нас, — он продолжал сверлить меня взглядом, словно ему вообще не нужно моргать. — Это было невозможно, если только ты каким-то немыслимым образом не сообщила им, где ты. Я хочу знать, что ты сделала.

Опустив взгляд, я машинально мысленно перебрала все, что делала во время его отсутствия. Из всего можно было бы назвать только стук по окнам, но это явно было не то. Разве что… Я связывалась с Нейтаном. Он не слышал моего стука, но действительно мог почувствовать нашу связь. На это, я, собственно, и надеялась, в это я и верила, и слова Шеридана как-то подспудно словно подтвердили мою точку зрения. Мог ли Нейт почувствовать при этом, где я? И если да то… Я буквально почувствовала, как в моих глазах зажигается предательский свет надежды. Какова вероятность того, что сегодня я действительно смогла связаться с ним снова и сейчас он знает, где я?

— Я по твоему виду вижу, что ты поняла, в чем дело, — прервал мои размышления хриплый голос Шеридана. — А по твоей ауре — что ты пришла к какому-то очень радостному для тебя выводу.

Я бросила на него испуганный взгляд. Элисид расплылся в пугающей улыбке и снова спокойно спросил:

— Так что ты сделала?

С каждым его вопросом его голос становился все менее хриплым, приобретая знакомое звучание. Кажется, он довольно быстро набирает силу после столь паршивого воскрешения.

В ответ я сжала кулаки и встала прямее, загоняя свой сверхъестественный страх перед ним подальше вглубь своей души. Даже исхитрилась немного вскинуть подбородок, прежде чем снова заговорить:

— С чего ты взял, что я стану тебе отвечать? Что стану отвечать тебе и говорить при этом правду?

В конце концов, даже моему послушанию есть предел. И если есть вероятность, что мои друзья знают, где я, если есть вероятность, что Нейт знает, где я, я не буду просто так, по доброте душевной, раскрывать эту вероятность своему похитителю.

Услышав мой ответ, Шеридан едва заметно вскинул брови. И взгляд его все еще похожих на осколки ледяной тьмы глаз стал испытующим.

Но прежде, чем он успел что-то сказать, в облаке морозного пара и снега вернулся Катахар. Он встряхнулся, словно какой-то пес, разбрасывая вокруг налипший на его одежду снег, потом быстро сбросил куртку и сапоги и направился ко мне. Точнее, к двери за моей спиной, наверное.