— Они привязывают меня к стулу. Я марионетка. Они пристегивают меня. Холодно — так холодно. Я должен быть храбрым. Я должен улыбаться и шутить. Но я умру. Как все тихо. Они пристегнули меня. Его рука на рычаге. Он ждет, чтобы убить меня. Ток будет подан. Боже, спаси меня! Холодно. Это так грустно. Его рука двигает рычаг…

— О Боже! Господи! Я как избитый. Я горю. Я сгораю. О Боже! … Теперь я онемел. Моя плоть шипит и горит. Я чувствую это. Я корчусь в кресле. Но сейчас это не больно. Я не могу пошевелиться. Мои мышцы не двигаются. Я не могу закрыть глаза. У меня отвисает челюсть. Мои челюсти не двигаются. Я парализован? Я … я… мертв? Мертв? Нет. Все то же самое. Я не могу быть мертвым. Доктор осматривает меня. Он говорит: «Я объявляю этого человека мертвым».

Наступила пауза. Доктор не пошевелил ни единым мускулом. Его лицо было цвета могилы. Его глаза были неописуемыми, застывшими.

Он, по-видимому, не уловил значения последних слов, но я уловил. Несмотря на ужас, в который я был погружен, я понял, что теория доктора Сполдинга была доказана.

Прошло целых десять лет с тех пор, как доктор вызвал большой интерес своим протестом на использование электрического стула. Это была его теория, согласно которой электричество ни в коем случае не убивало на самом деле — оно просто вызывало парез, имитирующий смерть, приводя в состояние покоя весь организм. Он приводил примеры людей, пораженных молнией, которые после многих дней выздоравливали от полного паралича, в течение которого они сохраняли только зрение, слух и сознание. Было странно и отвратительно, что сегодня вечером родной брат доктора доказал эту теорию. Машина снова заговорила:

— Дурак. Он говорит, что я мертв. Дурак. Хотел бы я говорить. Я бы назвал его дураком. Я бы посмеялся над ним. Но я не могу пошевелиться.

— Мужчины уходят. Охранники отстегивают меня. Они подхватывают меня, когда я падаю. Они выводят меня через маленькую дверь. Они ведут меня по длинному коридору.

— Я хотел бы наорать на них. Они думают, что я мертв.

— Оцепенение прошло. Я чувствую, как их руки держат меня. Я могу чувствовать гораздо лучше, чем раньше.

— Они несут меня в комнату. Что они собираются делать? Боже мой, они собираются похоронить меня? Нет, это тюремная больница. Они вернут меня к жизни. Слава благому Богу! Они кладут меня на стол, охранники. Но являются ли они охранниками? Они действуют по-другому. Неважно.

— Ах, хирург готовится вернуть меня к жизни. Он достает какие-то инструменты. У него в руке стамеска, или пила, или что-то в этом роде. Он склоняется над…

— О Боже! О, кровь Иисуса! Он режет мне голову.

Раздался дикий крик. Доктор Сполдинг прыгнул на машину, что-то бессвязно бормоча, и разбил механизм на тысячу кусочков.

Начальник полиции бросил на меня враждебный взгляд и вопросительно уставился. Я не отличаюсь исключительной сообразительностью, но меня не нужно бить дубинкой, чтобы понять его мысль. Я мгновенно поднялся.

— Что-то подсказывает мне, что я de trop, — пробормотал я.

Мой друг протестующе поднял руку.

— Сядь, ты, обидчивый осел, — сказал он. — Шеф, этот человек — мой близкий друг. Вы можете смело говорить все, что угодно в его присутствии. Дальше него ничего не уйдет.

Не решив, идти мне или остаться, я заколебался. Начальник полиции кисло улыбнулся.

— О, все в порядке, мистер, если Джо так говорит. Но забудь все, что услышите здесь и сейчас, поняли меня? Мы не можем допустить утечки информации.

Джо увидел, что я намереваюсь уйти, он пресек мой порыв и заставил меня вернуться в мое кресло. — Не обращай внимания на Шефа, Билл, — сказал он, смеясь, — потому что у него врожденный подозрительный характер. Итак, шеф, что вас беспокоит?

Я внутренне ахнул. Я знал Джо Феннера как сокурсника, энтузиаста беспроводного телеграфа и любителя науки. Очень симпатичный, но не экстраординарный парень. Было поразительно обнаружить, что он находится в близких отношениях и говорит на равных с начальником полиции нашего города. Лично я всегда немного боялся полицейских, пережиток детских шалостей. Очевидно, начальник всей полиции не оказывал на Джо никакого устрашающего действия.

Шеф устало опустился на ближайший стул.

— Ты должен извинить меня, друг, — прорычал он в мою сторону, — в последнее время мне немного не хватает манер, и все это действует мне на нервы. Джо, — повернулся он к Феннеру, — я хочу, чтобы ты помог нам снова.

Я был в недоумении. Начальник полиции обращается к моему приятелю Джо. Просить его помочь им, причем снова. О боги! Неужели мой, казалось бы, заурядным приятель, детектив?

Шеф продолжил говорить:

— Час назад в Этвуд-билдинг был убит человек. Я только что оттуда.

На моем лице, должно быть, отразились различные эмоции, которые вызвало во мне это заявление, но выражение лица Джо оставалось безучастным.

— Убит, — тихо спросил он. — Как?

— Удар ножом в спину. — Шеф сказал это так же обыденно, словно произнес: «Пожалуйста, передайте картошку».

Джо пожал плечами.

— Тогда я не думаю, что буду полезен тебе, — сказал он. — Это не по моей части.

— Да, можно так и подумать, — согласился шеф полиции, — если бы не особые обстоятельства, связанные с преступлением.

— Особые обстоятельства? И что в них особенного? Шеф? — спросил Джо.

— Ну, во-первых, мы не можем найти нож, или что бы это ни было, которым его пырнули.

— Убийца забрал его с собой, — предположил Феннер.

Лицо Шефа приняло страдальческое выражение.

— Может быть, так оно и было, — устало сказал он, — только… во-первых, он никак не мог проникнуть в помещение, чтобы нанести удар мужчине, и, во-вторых, он никак не мог выйти после того, как нанес ему удар ножом. И в-третьих, преступление просто не могло быть совершено вообще, но оно было совершено. Вот почему ты здесь.

— Шеф, вы говорите через свою шляпу (безосновательно утверждаете), — упрекнул удивительный Феннер с поразительным пренебрежением к почтению, подобающему человеку в положении Шефа. — Должен быть совершенно простой способ, которым кто-то проник в это место и снова исчез.

Шеф встал.

— Моя машина снаружи, — сказал он. — Пойдем вниз и посмотрим.

Поскольку Феннер колебался, я понял намек:

— Я проеду до своего дома, если вы не возражаете, — сказал я,

— Ты поедешь со мной и все увидим вместе, — тепло сказал Феннер. — Я знаю, что тебе так же, как и мне, любопытно взглянуть на место этого замечательного преступления.

Шеф был настроен почти дружелюбно.

— Да, — пригласил он, — пойдем. Вполне возможно, что посторонний может увидеть что-то, что мы все пропустили, это будет невредно.

Не сопротивляясь, я принял приглашение и поехал в Этвуд-билдинг на пару с Феннером. Шеф был занят, ведя машину, и мне удалось шепнуть Феннеру:

— Когда ты успел так прижиться в полиции?

Он весело рассмеялся.

— О, я иногда помогаю им по некоторым техническим вопросам. Моим главным преимуществом является тот факт, что мало кто знает, что я вообще проявляю какой-либо интерес к этим делам. Я знаю, ты будешь молчалив как моллюск.

Как раз в этот момент машина остановилась перед Этвудом, и у меня не было возможности расспросить его больше.

«Этвуд» был одним из наших офисных зданий-небоскребов. Шеф вошел в коридор, провел нас в лифт, и мы поднялись наверх. «Шестнадцатый этаж», — буркнул Шеф оператору, и мы вышли в коридор на нужном этаже.

Следуя за шефом Дэвидсоном, мы подошли к анфиладе кабинетов, на матовом стекле двери красовалась надпись: «Кори и Ко., Главные офисы».

— Фу! — выдохнул Феннер. — Это случилось с ним? Нет?

Дэвидсон замер, положив руку на дверную ручку.

— Да, именно с ним. Старина Джон Кори, и вы можете догадаться, какой переполох это вызовет.