Некоторое время он наблюдал за внушающим благоговейный трепет зрелищем, затем щелкнул выключателем и сбросил настройки.

— Теперь я попробую «дистанцироваться», как сказали бы радиолюбители, — усмехнулся он, ликуя по поводу своего успеха.

Протянув руку, он быстро повернул верхний диск влево, безрассудно игнорируя это уничтожение времени и пространства, пока индикатор не зарегистрировал 1428 год!

— Это должно убедить самых скептически настроенных, — сказал он

После этого он тщательно вычислил местоположение города Орлеан и произвел соответствующие настройки на нижних циферблатах. Затем, уверенный, глубоко впечатленный внутренне тем, что должно было произойти, он еще раз щелкнул выключателем и отрегулировал скорость вращения зеркал, пока изображения на экране не синхронизировались с фактическим событием.

— Боже мой! Это Жанна д’Арк! — воскликнул он, когда по серебряному экрану сомкнутыми рядами пронеслась атакующая армия при осаде Орлеана. Во главе их, одетая в ярко сверкающие доспехи, с поднятым сверкающим мечом и выражением восторга на лице, ехала Дева-Воительница!

Минуту за минутой он сидел, затаив дыхание, дрожа от волнения, благоговея и в то же время ликуя. А потом, когда он переставлял циферблаты, ему в голову пришла мысль, которая мигом отрезвила его. Десять минут спустя он уже мчался в сторону Нью-Йорка в своем большом Мерседесе.

Ровно в 5 часов вечера его ввели в личный кабинет бригадного генерала Хамистона, командующего новым секретным разведывательным отделом вашингтонского правительства.

Не только генерал, но и его дочь, без ведома отца, уже давно проявляли глубокий интерес к юному Эрреллу, отец которого и генерал были одноклассниками в Вест-Пойнте. Этот интерес был полностью взаимным, особенно в случае с дочерью — живейшей представительницей младшего поколения.

Но именно как к правительственному чиновнику Эррейл обратился к генералу Хьюмистону, решив предложить свои услуги, а также услуги своего изобретения стране, где он родился.

— Ну, мой мальчик, — прогремел грубый старый солдат, — Что у тебя на уме? И почему ты так долго не навещал нас? Джерри думает, что ты совсем ее забыл.

— Генерал, — вмешался молодой человек, игнорируя его вопрос, — не могли бы вы сесть в мою машину и немедленно проехать ко мне на Лонг-Айленд? Я хочу вам кое-что показать, нечто настолько захватывающее дух по своим возможностям и имеющее такое огромное значение для вашего отдела, что на счету каждое мгновение.

— Ты это серьезно? — спросил генерал, рывком садясь. — Ты хочешь, чтобы я отменил посещение театра с Джерри и пошел с тобой немедленно?

— Именно это, — серьезно ответил Эррелл, а затем с надеждой спросил, — Почему бы вам не взять Джерри с собой?

— Зайдите в Билтмор через час, — последовал краткий ответ в военном тоне. — Я один или мы оба будем готовы пойти с вами.

Эррелл поднял руку в приветствии, резко повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Точно в назначенный час генерал появился у въезда в отель на автомобиле, за ним следовала Джерри, обворожительная, в роскошных мехах и шелковом пальто. Сердце Эррелла бешено заколотилось, когда он выскочил из машины и встретил ее с протянутыми руками.

— О, Джерри, — воскликнул он, — рад тебя видеть!

И его глаза полностью подтвердили эти слова.

— Я же из Миссури, — легкомысленно ответила эта молодая особа, но слова не могли скрыть чудесного сияния счастья, озарившего прелестное маленькое личико.

Выехав из города, большая машина помчалась по острову, проносясь сквозь ночь мимо сонных ферм и деревень, и, когда часы пробили девять, они остановились у порога дома Эррелла.

Во время поездки было сказано мало, но, оказавшись внутри дома, генерал спросил:

— Итак, Эррелл, в чем дело? Я надеюсь, ты не затащил меня сюда для охоты на диких гусей.

— Поднимитесь в мою лабораторию, — был ответ Эррелла.

Он подождал секунду, затем добавил:

— Ты тоже, Джерри.

Она бросила на него быстрый оценивающий взгляд и последовала за генералом.

Через мгновение они оказались в лаборатории, Джерри и ее отец с откровенным любопытством разглядывали таинственный шкаф.

— Генерал, и вы тоже, Джерри, — очень серьезно начал Эррелл. — То, что я собираюсь вам показать — это нечто настолько фантастическое, настолько странное, настолько далекое от всего человеческого знания, что, прежде чем продолжить, я чувствую, что должен подготовить ваши умы к тому, что вам предстоит увидеть. Пожалуйста, садитесь и внимательно следите за происходящим.

Он сделал паузу, затем продолжил:

— Когда динамо-машина на электростанции выходит из строя, каждый троллейбус в этой системе останавливается, и электричество в проводе над головой и в самой динамо-машине останавливается исчезает, поглощенный общим запасом электрической силы земли. В случае если это электричество восстановиться и снова запустит динамо-машины, обслуживание автомобилей по старой системе уйдет в прошлое. Это очевидно. Теперь перейдем к следующему шагу.

— Вы знаете, как делаются движущиеся снимки, когда тупой фотограф крутит ручку, в то время как злодей душит героиню. Однако, как только свет выключается, сцена уходит в небытие — до тех пор, пока ее не воскресят, проецируя фильм на экран. Что мало кто понимает, так это то, что каждое событие на этой земле оставляет запись в световых лучах, независимо от того, присутствует ли человек-фотограф, чтобы сделать снимок, или нет.

— Другими словами, световые лучи сохраняются или выдерживаются, поскольку в Природе ничего не теряется. Для иллюстрации: с помощью мощного телескопа мы теперь можем получить представление о небесных телах, которые без помощи этого инструмента потребовали бы многолетнего путешествия в их направлении, чтобы получить соответствующий вид. Если катаклизм разрушит марсианские каналы сегодня, и мы полетим к этой планете в снаряде со скоростью мили в минуту, пройдут годы, прежде чем мы достигнем точки в космосе, где событие станет видимым для наших глаз; или, если бы мы решили остаться здесь, прошло бы ровно столько же времени, прежде чем событие стало бы очевидным для жителей этой планеты.

— Снова рассмотрим любопытный парадокс, представленный в канун прошлого Нового года, когда пары в Лондоне танцевали под радио в последние минуты 1925 года под музыку, звучавшую в Берлине уже в 1926 году, а те же в свою очередь, танцевали в 1926 году под музыку, звучавшую в Нью-Йорке в 1925 году. Вечерняя газета в Сан-Франциско могла бы правдиво заявить 31 декабря: «Лондонский Вест-Энд-клуб отпраздновал старый год сегодня в 4 часа дня», в то время как лондонская газета утром 1 января могла бы с такой же правдивостью объявить: «Клуб Вайкики» в Гонолулу будет праздновать Новый год в 10:30 утра.

— Из этого вы можете легко понять, что Время — это всего лишь мера пространства. Теперь о последнем шаге:

— Для того, чтобы воспроизвести прошлую сцену в природе, возникают две проблемы: во-первых, проблема воспроизведения световых лучей в их правильной последовательности. Как я уже говорил, в Природе ничего не теряется, хотя она может менять свою форму. Таким образом, точно так же, как электричество можно заставить снова проявиться после исчезновения, так и световые лучи, которые сохраняются, можно заставить снова появиться, хотя они больше не видны глазу. Не обязательно, чтобы были возвращены идентичные световые лучи предыдущей сцены, достаточно, чтобы лучи должны появится в своей прежней последовательности и интенсивности. Если вы ударите в церковный колокол и повторите удар десять лет спустя, вы идеально воспроизведете тон этого колокола, хотя и не получите исходную звуковую волну.