— Вы правы, — согласился Мейсон, взглянув на лошадь, — она не потомок Пегаса, если судить по внешности. Ну и что же мне тогда делать, если вы так уверены, что нет смысла подниматься туда сегодня вечером? Где мне остановиться? Нет смысла отправляться следующим поездом, если предположить, что он вообще будет до утра.

Извозчик быстро оглядел его.

— Ну, в это время, мистер, вы могли бы остановиться на ночь в отеле для Путешественников, а утром отправиться дальше. Вам это подходит? Отель в миле в противоположную сторону.

Мейсон покорно пожал плечами:

— Нужда заставляет, когда дьявол управляет, о, прошу прощения! Я не имел в виду ничего личного, — поправился он, услышав смех извозчика. — Тогда ладно. Пусть будет отель.

Он забрался в экипаж достаточно ловко для своего возраста и устроился на сиденье рядом с сиденьем кучера, в то время как тот отвязал поводья, обвитые вокруг рукояти кнута, закрепленного в гнезде, встряхнул ими вверх-вниз и цыкнул на кобылу.

— Вы здешний уроженец? — спросил Мейсон, когда они отъехали от станции и, покачиваясь, выехали на дорогу.

— Я здесь родился и вырос, мистер, — ответил извозчик, радуясь возможности скоротать предстоящую поездку.

— Тогда вы, вероятно, знаете доктора Сантурна?

— Я не могу сказать, что знаю — как и никто другой вокруг. Он тайна для местных. Он обосновался на Плато почти десять лет назад. Отбил охоту приближаться туда, держится от всех особняком. Люди говорят, хотя… — он с опаской замолчал.

— Продолжайте! — ободряюще сказал Мейсон, — вы не обидите меня. Если это правда, то так тому и быть, а если это ложь, я заставлю его разоблачить ее, когда увидимся с ним завтра.

— Ну… откуда взялся его зверинец? — выпалил водитель, полуобернувшись к своему соседу по сиденью.

— Зверинец! Вы хотите сказать, что у него он есть?

— Да! И аквариум тоже! — решительно заявил водитель.

— Он приказал построить клетки и резервуары отдельно от дома еще до того, как въехал. И самое смешное — откуда взялись животные? А рыба? Мы никогда не видели, чтобы хоть один ящик прибыл через железнодорожную станцию, и ничего, что выглядело бы как клетка, загруженная на грузовики. Конечно, двое или трое из нас были внутри ворот по делам — ремонт и прочее, довольно давно, и они видели многое. И время от времени здесь бывают такие гости, как вы; но они никогда не приносят ничего, кроме маленьких коробочек или сумочек. Время от времени, если подумать, грузом доставляется тяжелая техника, но люди с другой стороны плато говорят, что никогда не было груза животных, доставленных таким образом!

Мейсон нахмурился.

— Какая разница, как они прибыли? Вероятно, они приехали ночью в крытых грузовиках. Разве вы не знаете, что доктор — всемирно известный биолог? Он знает о животных и о том, что ими движет, больше, чем полдюжины лучших специалистов вместе взятых. Да ладно вам! Вы пытаетесь создать вокруг него мистический ореол?

— Нет, нет, мистер! — запротестовал извозчик, — в его зданиях на Плато происходит что-то странное. И он никогда не показывается на людях. Он просто посылает своего японца на маленькой машине за почтой и припасами и год за годом держится особняком от всех, за исключением трех или четырех человек в его окружении. Вот! Мы приближаемся к отелю. Еще полмили или около того, и мы будем на месте.

— Эй! — крикнул он натягивая поводья. — Слышите это?

— Музыка? Тихая музыка? — спросил Мейсон.

— Пошла! Да, мистер. Что-то вроде музыки. Скорее всего, это радиошумы из огромного рупора на крыше башни доктора. Мы слышим это как раз в этот момент, когда ветер дует, как сейчас. Забавно! Иногда это звучит как гигантский сверчок, а затем снова звучит как кузнечик или древесная жаба. Звук разносится так далеко, словно он свисток локомотива.

Водитель и пассажир завершили поездку в молчании, каждый погруженный в свои мысли.

— Ну, вот мы и приехали, мистер! — сказал извозчик, когда Мейсон спустился и заплатил за проезд. — Вы желаете, чтобы я подъехал за вами завтра утром?

— Хотите заглянуть в то место? — улыбнулся Мейсон. — Очень хорошо, пусть будет девять часов. Спокойной ночи!

Он повернулся и вошел в небольшое каркасное здание, которое могло похвастаться названием отеля, и был сердечно принят деревенским владельцем.

— Конечно, сейчас, мистер Мейсон, — он взглянул на древний реестр, в который новоприбывший вписал свое имя. — Я буду рад приютить вас на ночь. Я покажу вам вашу комнату, чтобы вы могли немного освежиться, а когда спуститесь, на столе для вас будет что-нибудь на ужин.

Для раннего лета на улице было довольно прохладно и ветрено, а темные и изрытые колеями дороги не слишком привлекали Мейсона для прогулки после ужина, и удовлетворился тем, что посидел в «гостиной» со своим хозяином. Он пересказал то, что сказал ему извозчик.

— Это правда! — серьезно сказал трактирщик своему одинокому гостю. — Бен не лгал. Попробуй пробраться на Плато после наступления темноты, и вы увидите как на вас сверху смотрит дуло ружья. У ворот стоит ночной сторож, а стена высокая и усеяна битым стеклом. Сторож вообще не хочет слушать никаких разговоров. И пока вы будете разворачиваться, готовясь вернуться, вы, может быть, услышишь какие-нибудь странные звуки из-за стены.

— Простите, что спрашиваю, — перебил Мейсон, — но доктор что-нибудь натворил в деревне?

— Нет.

— Может быть навредил кому-нибудь?

— Я ничего подобного не слышал, — сказал трактирщик.

— Кто-нибудь исчезал без следа? — сыронизировал гость.

— Я понимаю, к чему вы клоните, мистер Мейсон. Своего рода вежливый способ спросить, почему бы нам не заняться своим делом, если он не причиняет вреда? Впрочем, в этих краях особо нечем заняться, разве что порассуждать о чужих делах. И я признаю, что доктор дает много пищи для любопытных.

— Справедливо, — признал Мейсон. — Я сам не видел его много лет, но из того, что я знаю, он любит уединение и не любит постороннюю публику, особенно когда проводит какой-то серьезный эксперимент.

— Это не вивисекция, — рискнул предположить хозяин.

— Откуда вы знаете?

— Клетки становятся полнее, а не пустее, и твари не размножаются, потому что в каждой клетке только по одному экземпляру. Карпентер поведал. Он был там месяц назад, чтобы укрепить клетку, и он говорит, что большая обезьяна чуть не схватила его между прутьями.

Вечер быстро угасал, пока трактирщик подробно излагал мелкие деревенские сплетни, сосредоточенные на деяниях, которые происходили на Плато; и когда незадолго до одиннадцати Мейсон с благодарностью забрался в огромную кровать с балдахином и щедрым лоскутным одеялом, он лежал, гадая, что приготовил завтрашний день. Несмотря на его упреки и попытки развеять атмосферу таинственности, которой владелец отеля окружил Доктора, некоторые деревенские суеверия привязались к нему и мешали спокойно спать.

После неторопливого завтрака Мейсон расплатился по счету, попрощался с хозяином гостиницы и во второй раз забрался на свое место в экипаже старого Бена, с которым за разговорами скоротал время.

Цок-цок, разговоры-разговоры, цок-цок. Слышалось затрудненное дыхание старой лошади, когда она тащила свою ношу по жесткой дороге. Скрип колес, преодолевающих края колеи; цокот копыт на ровных участках; прохладный, свежий ветерок раннего лета — все эти разнообразные тихие звуки объединяются в приятную, ненавязчивую симфонию, которая убаюкивает утомленного пожилого пассажира и успокаивает его до состояния умиротворения, беззаботного, благоговейного счастья.

За равниной лежал плоский холм площадью около пяти акров, к которому дорога извивалась затяжными поворотами между другими меньшими холмами. Когда они приблизились к месту назначения, извозчик и его пассажир заметили высокую каменную стену, полностью окружающую поместье на плато; и когда они приблизились вплотную к въездным воротам, они увидели, что верх самой стены был усеян битым стеклом, закрепленным в цементе.