— Меня это не волнует, напротив, я думаю, ты сумеешь оградить ее от навязчивых воздыхателей.

То ли он шутил, то ли испытывал меня, я предпочел не углубляться и сменил тему.

— Может быть, вернемся к вольфраму, крестный? Почему он так дорого ценится?

— Потому что за него дорого платят, мальчик мой, да, сейчас за него дорого платят, но когда перебьют всех покупателей, его и даром брать не будут, вот увидишь.

— Ну а еще почему?

— Да потому, что из этого минерала получают чистый вольфрам, металл с самой высокой точкой плавления, 3350° по Цельсию, практически он не плавится, очень прочный плотный металл, незаменимый для сверхтвердых сплавов, варить такие сплавы умеют только немцы, их броню не берет ни один снаряд союзников, немецкие орудия не перегреваются, в общем, немцы разработали технологию производства сплавов с вольфрамовой добавкой, а что касается свойств этого металла, то они были известны людям с давних времен, подумай сам, дамасская сталь славилась своей закалкой, потом стало известно, что это объясняется присутствием вольфрама, конечно, в те далекие времена присутствие вольфрама в стали носило случайный характер, металл не очищали от примесей, а среди этих примесей оказался вольфрам, это тот случай, когда люди открывают для себя истину, отталкиваясь от невежества, история южных и северных народов знает немало таких примеров, немцы же обычно доходят до истины путем исключения ошибок, вот в чем их главная сила, и в этом же причина нашего упадка.

— Если я правильно понял и если этим секретом владеют только нацисты…

— Немцы.

— Хорошо, немцы, почему же в таком случае вольфрам покупают американцы?

— А назло немцам. Денег у американцев много, платят они за вольфрам вдвое дороже, на все готовы пойти, лишь бы он не достался странам оси. Правда, они не умеют его использовать, но им в конце концов наплевать, это называется «превентивные закупки», дело доходит до того, что вольфрам грузится на суда и сбрасывается в море, чтобы он не попал в руки немцам.

— Если найду вольфрам, попытаюсь сбыть его союзникам.

— В твоем положении следует продавать первому попавшемуся покупателю, у тебя и документов-то настоящих нет, где уж тут думать о коммерческой выгоде.

— Как всегда, вы правы, крестный.

— Что толку, разве вы меня слушаете? Ты серьезно хочешь заняться вольфрамом?

— Не вижу другого выхода.

— Будь осторожен, ко мне ты можешь приходить в любое время, но ночевать лучше в Килосе у Виторины, считай, что там твой дом, она очень тебе обрадуется. Кстати, в Килосе нет гражданской гвардии.

— А в горах?

— В горах всякой швали полно, дело это незаконное, и им занимаются либо люди, которым нечего есть, либо профессиональные бандиты, будь осторожен, трудно сказать, кто из них более опасен.

— Интересно все это, мальчишкой я никогда не поднимался в горы. Но помню, в то время рассказывали немало легенд о сокровищах, ведьмах и тому подобное, а вы помните?

— Что касается ведьм и шабашей, все это выдумки, но я мог бы рассказать тебе…

Он вдруг замолчал на полуслове, и мне не хотелось мешать его мыслям, сам скажет, если сочтет нужным, у меня и так в голове была полная неразбериха, вольфрам, нежная кожа Ольвидо, все это переплелось под знаком свободы и жизни, почему-то я был очень уверен в себе, все будет хорошо, думал я, глядя на баночки и ящички с травами, рассеянно перечитывая их названия, как обычно считают овец или слонов люди, страдающие бессонницей, печеночница, дикая мальва, черенки вишни, мята перечная, пупок, горная арника. Дон Анхель погладил голову железной ящерицы.

— Да, с нашей горой связано много историй, о ней всегда рассказывали чудеса, помню, когда я был на Кубе, меня познакомили в кафе на площади Вапор с одним типом. Узнав, откуда я родом, он очень удивился: жить в Испании рядом с горой Сео и приехать на Кубу делать деньги? я попытался объяснить, что приехал не за деньгами, что у меня богатые родители, но он никак не мог успокоиться, скорее всего принял меня за эмигранта, так и ушел удивленный. Потом я жалел, что не сумел разговорить его.

— На что он намекал?

— Думаю, на какие-то тайны, связанные с легендами о горе.

— Какие это тайны, здесь все их знают.

— Люди ничего не знают. Я действительно знаю одну тайну, будешь хорошо себя вести, я тебе открою ее в один прекрасный день, когда кончится вся эта неразбериха.

У нас появились тайны друг от друга, нас что-то разделяло, все было намного сложнее, чем в детстве, когда он брал меня за руку и мы гуляли по площади, годы идут, давят на нас, что-то безвозвратно уходит, наивный мальчик превратился во взрослого мужчину по фамилии Эспосито со множеством проблем, все равно мы с ним любим друг друга, а когда тебя любят, это уже очень много. Дон Анхель встретил меня с большой любовью.

Горы утратили одиночество лунного пейзажа и превратились в бурлящий муравейник, даже по ночам то тут, то там перемигивались огни карбидных ламп и фонарей, как будто бы спасенные души усопших тоже решили участвовать в поисках вольфрама. Мужчины работали кирками, дети подбирали камни, женщины промывали осыпавшуюся породу в медных тазах, на дне которых всегда оставались черные, тускло поблескивающие тяжелые камушки, они-то и были самыми ценными, за них больше платили, впрочем, женщинам мало что доставалось от выручки.

— Как у вас тут, попадается?

— Все равно что корова языком слизнула.

Но иногда случалось чудо. Трое подростков в первый раз вышли на охоту и сразу же наткнулись на огромную «голову».

— Этот кругляшок потянет килограмм на сто.

— Надо бы кого-нибудь позвать на помощь.

— Ни за что, нас сотрут в порошок.

— Тогда за работу.

Они рубили породу с энтузиазмом пиратов на Острове сокровищ, все дети постоянно слышали у себя дома: хочешь быть богатым — иди в горы; хочешь новые ботинки — пойди поищи на горе Сео, может, найдешь; хочешь в кино — пойди лучше погуляй в горы; родителям ничего другого не оставалось, как повторять одну и ту же сказку про горы, чем еще утешить ребенка, но сейчас их мечты стали реальностью, и они вкалывали что было сил, ни у кого не прося помощи, пока над ними не нависла роковая тень.

— Кончай работу.

— Что?

— Кончай работу, пришла смена.

Нельзя сказать, чтобы он был очень высоким, чуть выше среднего роста, около метра восьмидесяти, но в нем ощущалась огромная сила и твердый характер, круглые бицепсы, здоровые кулаки, тяжелый взгляд, из вещевого мешка торчит кайло, одна рука на поясе, другая, вернее, большой палец другой руки поднят в выразительном жесте: а ну-ка, проваливайте отсюда.

— Это наш камень.

— Ну и что? Не знаешь разве, кто смел, тот и съел, мне он тоже приглянулся, поищите себе другой камушек.

Один из подростков был не трус, как-нибудь они устоят втроем против одного.

— Я не уйду.

— Дело твое.

Незнакомец протянул руку, ловким движением подхватил парня под мышку, поднял в воздух и отбросил, рубаха бедняги осталась у него в руках. Именно с этим эпизодом связывают появление Ховино в районе Сео. Мальчишки бросились наутек. Они миллион раз рассказывали эту историю, постепенно она обрастала новыми подробностями, страх всегда порождает новые версии и детали, но одна присутствовала во всех рассказах: «Я взглянул на его бицепсы и чуть не окосел, они у него надулись, как мяч, а посередине татуировка, ей-богу, не вру, совершенно голая арабская танцовщица, только лицо закрыто вуалью, мускулы двигаются, а девка танцует, как живая, крутит бедрами, грудь колышется, сроду бы не поверил, что такое бывает, вот это мускулатура!»

— Врешь.

— Я вру? Ты попробуй свяжись с этим типом, до утра не доживешь.

Ховино внимательно оглядел местность взглядом бывалого человека, любопытно, подумал он, сланцевые плиты, окруженные площадкой, поросшей травой и мхом, посреди площадки кварцитовая скала с огромным вольфрамовым включением на одном из склонов, приятная картина, как родинка на груди любимой женщины, размеры пятна настолько ошеломили Ховино, что он стал насвистывать мелодию, которую вспоминал в самые критические моменты своей жизни, Мадлен прекрасна и добра, Мадлен со всеми хороша. Из вещевого мешка он вытащил кайло, самый подходящий для такого случая инструмент, со снаряжением у него был полный порядок, недаром побегал по скобяным лавкам Барселоны, все купил, что нужно, прежде чем отправиться в Понферраду, два дня пути рейсовым автобусом, он вкалывал изо всех сил, стараясь охватить участок побольше, огромное пятно, пот катил с него ручьями, скорее от волнения, чем от физических усилий. Это пятнышко требует нежного обращения, сначала надо бы забить клинья, одному с этим не справиться, убежденный индивидуалист, он доверял только той команде, в которой сам был капитаном; огляделся вокруг, неподалеку копался один тип, силы много, опыта, сразу видно, никакого, идеальный вариант.