— …свинья не съест.
Карин словно с неба свалился, мы даже не заметили, как он вошел, он возбужденно жестикулировал, о чем-то рассказывая Ховино, но так тихо, что нам не было слышно.
— А вы пока помолчите и ждите…
Я подошел поближе.
— Ну что там?
— Кто-то стрелял.
— В горах полно людей, прямо кишмя кишит, думаешь, они там просто так прогуливаются? Черта с два!
— Расскажи, как все было.
— Когда я уже возвращался, где-то в километре от кузницы мне удалось вовремя увернуться от встречи с жандармом, а затем на полпути отсюда еще с кем-то в штатском, немного погодя я увидел тень, и — бах! — мне показалось, что это Пепин выстрелил из своего «сараскета», пуля аж просвистела над головой у мула, но мой Панчо даже ухом не новел, мы малость переждали в каком-то овражке, а потом поскорее сюда.
— А мы здесь ничего не слышим.
Вдали прогремел выстрел.
— Вот сейчас слышно, наверное, из дробовика бьют, эти сволочи сами не знают, кого окружают, и хотят спровоцировать ответные выстрелы.
— Будем отвечать только в случае крайней необходимости.
— Но нам надо вырваться из окружения, пока кольцо не сомкнулось, — сказал я, не скрывая своих истинных побуждений, — мы с Панчо спустимся вниз, так что грузите на него как можно больше.
Мне не терпелось отсюда выйти, только бы побыстрее на свежий воздух! Лучше умереть на воле, чем сидеть здесь взаперти и думать без конца свою думу, страха я не испытывал, терять мне было нечего, уж лучше встретиться лицом к лицу с врагом, а может, удача меня не обойдет? она ведь улыбается тем, кто презирает опасность.
Который час?
— Четыре.
— Времени не так уж и много, надо спешить, дружище, чтобы успеть все закончить до наступления рассвета.
Здесь, наверное, такое начнется, что только держись, главное, не упустить момент, постарайтесь взять побольше груза и выбирайтесь отсюда побыстрей.
— Будем действовать как договорились.
— Отлично.
Я намазал себе лицо жженой пробкой, чтобы меня не заметили, если выйдет луна, мне захотелось попрощаться с Карином, признание дона Анхеля спутало все наши семейные узы, теперь он для меня не молочный брат, а сводный, лучше бы он никогда об этом не узнал!
— Если со мной что-нибудь случится, обними за меня Виторину, половину моей доли отдашь ей, другую половину Ольвидо. Береги Виторину. Извини, я знаю, что ты ее но оставишь, она ведь твоя мать, но заботься о ней за нас двоих.
Каждый из нас пытался сделать другого своим душеприказчиком, поручая ему свое наследство.
— Будь осторожен, братишка. Удачи тебе! — сказал он, обнимая меня.
Слова Карина меня потрясли, он никогда раньше меня так не называл, братишка, если бы он назвал меня обманщиком, эффект был бы тот же, однако в его крепком объятии не ощущалось ни капли притворства.
— Прощай, Рикардо.
Ховино прервал нас, заметив с обычным для него оптимизмом:
— Все будет в порядке, через пару часов мы встретимся живыми и невредимыми у Майорги.
Я медленно, шаг за шагом, спускался с горы, выбирать дорогу мне помогала какая-то странная, неизвестно откуда возникшая интуиция, Панчо, со своей стороны, как бы подтверждал, что я не ошибаюсь, поистине феноменальное животное, единственный из своих собратьев, он умудрился сделать потомство кобыле, Майорга-старший даже выиграл по этому поводу пари у музыканта из Мелеснаса, все в ту ночь казалось каким-то странным и необычным, начиная с окутавшего нас космического мрака, окружающий пейзаж выглядел особенно мрачно, наверное, таким он был до сотворения мира, ни звезд, ни теней, кромешная тьма, деревья, камни, все вокруг узнавалось наугад, ноги с трудом продвигались сквозь заросли кустарника, и совсем поземному касались лица лапы каштанов, во всем ощущалось что-то мистическое, и тем не менее передо мной стояла вполне реальная задача — как можно быстрее добраться до кузницы, в просветах между зарослями каштанов, дуба, орешника и других деревьев царил беспросветный траур ночи, вообще ничего невозможно было различить, когда я проходил по лужайке, мне показалось, что кто-то нежно касается губами моего лица, это были просто хлопья тумана, стелившегося над самой землей, о такой ночи может только мечтать палач, плохо то, что я не знал, кто этот палач, я сам или человек, который рано или поздно выскочит мне навстречу, какие-то фигуры я узрел раньше, чем обнаружили меня, мой инстинкт сработал безошибочно.
— Скорое!
Когда они всполошились и начали стрелять, я уже успел сделать свой единственный выстрел, «Супер-Стар» послушно вздрогнул под нажимом указательного пальца, не подведи! — взмолился я, и он не подвел, я даже не взглянул, чтобы убедиться, что человек упал, настолько был в этом уверен, пистолет сработал точно, изрыгнув свой смертоносный заряд, меня всегда поражало, как быстро и легко он скользил в руке, точно юркая ящерица, я впервые взялся за оружие, чтобы убить человека, во время войны я, к счастью, не дослужился до младшего лейтенанта, вот почему мне даже не верилось, попадание было точным, не выпуская недоуздок Панчо из рук, я бросился бежать со всех ног, мул охотно следовал за мной, мы поспешно начали спускаться с горы, вскоре я увидел, что мы мчимся через заросли вереска, его розовые цветы не были видны, господи, только бы не напороться на прутья, оставшиеся от сожженных крестьянами кустов, настолько твердые и острые, как копья, что ничего удивительного, если они проткнут меня насквозь или вспорют брюхо Панчо, ведь мы неслись на огромной скорости, бог миловал, наконец-то мы очутились в лощине, я заставил мула лечь и поглаживал его, чтобы он успокоился, мне тоже надо было прийти в себя, я пристроился между его потной спиной и одним из мешков, у нас обоих кровоточили бесчисленные ссадины, ничего не скажешь, отделались мы легко, даже не потеряли ни одного мешка с вольфрамом, сейчас можно расслабиться, надо немного переждать, чтобы наши преследователи отказались от погони и вернулись назад, само собой, один из них уже не вернется, но это не так уж и важно, а мои товарищи? скажет ли им что-нибудь звук моего выстрела? может, стычка лишь потешила мой эгоизм? вот что происходит, когда даются громогласные обещания, которые нельзя выполнить. Ольвидо пришла меня утешить, и пока я лежал неподвижно как бревно, она не выходила у меня из головы.
— Послушай, Ольвидо, поклянись, что не скажешь никому, а своей матери и подавно, то, что сейчас услышишь.
— Клянусь.
— Оказалось, что дон Анхель был и моим отцом тоже.
Глупое и ненужное откровение, уж если кто и не должен был никому ничего не рассказывать, так это я, надо было просто обмануть ее, попридержать язык, ты ведь меня ни о чем не спрашивала, вот я тебе ничего и не говорил, но разве можно строить нашу любовь на лжи? это грех, я обязан убедить ее, все эти суеверия — чушь, и то, что якобы нас ожидает ад и что, родись у нас дети, они будут кретинами, в конце концов никакого ада не существует, а детей можно и не заводить, если я буду все время о ней думать, то сойду с ума.
— Мы могли бы жить вместе, как брат и сестра.
Нет, разве такое возможно? ведь я весь полон ею, аромат ее тела кружил мне голову, меня охватило сильное желание слиться с ней воедино, разве это не венец любви? в моем чувстве не было ничего похожего на цинизм Ховино, который утверждал, что любовной страсти хватает лишь на одну ночь, а иногда и того меньше, трахнул и поминай как звали, нет, моя любовь будет длиться вечно, но сейчас надо думать о другом, похоже, что все-таки мне не удалось вырваться из засады, так мне подсказывала интуиция, мне даже не надо было напрягать зрение, чтобы убедиться, там, на краю ложбины, что-то преграждает мне путь, главное — спокойствие, посмотрим, кто кого перехитрит.
— Что теперь с нами будет?
Мы никому ничего не скажем, поженимся, и дело в шляпе, а если ты считаешь, что мы совершаем кощунство, тогда будем жить вне брака, тихо и спокойно, вот что мне надо было ей сказать, а не это неопределенное «жди меня», если я останусь жив, то мы найдем выход, она, конечно, любит меня, но никогда не решится на серьезный шаг и не поступится своими принципами, она это доказала, прощаясь со мной, даже не захотела меня поцеловать, мы стояли рядышком, такие близкие и далекие, мне бы лучше прислушаться к шороху листвы, сердце глухо стучало в груди, я ничего не видел, но был уверен, что кто-то подстерегает меня в засаде, мой безошибочный инстинкт, особенно обострившийся в эту страшную ночь, не мог меня обмануть, но и не подсказал, что сейчас появится некто, кто шепнет у меня за спиной:
