— Какого черта вам надо?..

И сразу же кухня, столовая и гостиная заполнились людьми, вероятно, теми, кто шуровал снаружи, их лица лаково лоснились, не какие-то там бестелесные духи, а самые что ни на есть живые человеческие существа.

— Не двигайся! Начинаем обыск!

— Но послушайте, это мой дом, что вам здесь надо? Мы честные люди.

— Вы дон Дельфино Майорга Села?

— Я его сын Лаурентино.

— Но ведь это дом вашего отца, не так ли?

— Да, дом принадлежал ему, но сейчас он живет внизу, в долине, у него там кузница.

— А нам наплевать.

Между тем шум нарастал. Сейчас уже не оставалось никаких сомнений, били молотками по каменным наружным стенам, к счастью, фундамент одноэтажного дома отличался необыкновенной прочностью, не зря его считали лучшим домом в поселке, поэтому он сейчас и не рухнул, однако пол сотрясался под ногами при каждом новом ударе, со стены напротив печки свалились календарь, картина, изображавшая тайную вечерю, и свадебная фотография хозяев, Майорга-младший ошалело смотрел на то, что происходит, ему хотелось верить, что это всего лишь дурной сон, вот сейчас Леонора потрясет его за плечо и он проснется.

— Ну что там все стучат? Остановите их!

— Кто стучит?

— Вы что, не слышите?

— Нет, мы ищем тайное оружие, винтовки и автомат, ваш отец, как нам известно, ремонтирует оружие, и мы совершенно точно знаем, что Чарлот что-то замышляет и оно ему нужно позарез. Может, вы нам сами все отдадите?

— Перестаньте нести чепуху, извините, я к вам со всем почтением, но здесь ничего нет, мы порядочные люди, а потом, ведь мой отец обычно чинит оружие для вас.

— Вы нам мозги не вкручивайте, мы знаем, что оружие находится здесь, и мы его найдем, будьте спокойны.

Самое страшное, что это был не сон, и Леонора, сидя в кровати, зажимала ладонями ушки девочке, чтобы ребенок не проснулся и не умер от ужаса, она тихонько напевала колыбельную, стараясь усыпить собственный страх, из буфета вылетали чашки, тарелки, блюда, разбиваясь вдребезги, и звук бьющейся посуды сливался с грохотом молотков, крошащих стены.

— Клянусь вам, у нас нет никакого оружия, ради бога, остановите их, они нам дом разнесут, нет здесь оружия, клянусь.

— Мы должны все обыскать.

— Да ведь это не обыск, а настоящий разбой!

Сержант по прозвищу Живодер засмеялся, показывая лошадиные зубы, такими камни перемалывать можно.

— Да ведь вы сами виноваты. Давайте, ребята, если надо, по камешку разберите дом, а оружие чтоб нашли!

В комнатах появились новые тени, на сей раз люди были в гражданском, опять по стенам затюкали молотки, но уже внутри дома, тонкий слой краски осыпался, обнажая каменную кладку, вот она-то и была предметом их поисков, когда они с остервенением выбили первую оконную раму и в комнату пополз ночной туман, Лаурентино с ужасом понял, что именно привело сюда отвратительных визитеров.

— Ну как?

— Великолепно.

Они смотрели на камни в экстазе, любовно потирая и с удовлетворением оценивая их вес, прочность и черноту, Лаурентино понял все, оружие — лишь предлог, на самом деле их привлекали стены этого дома, ну как он раньше не догадался, ведь их дом — самый старый и прочный в Кадафресносе, его строил дедушка, когда сам был еще мальчиком, он помогал своему отцу, прадеду Лаурентино, и стены были единственным, что осталось от предков, на повозке с упряжкой волов они привозили сюда глыбы скал из каменоломен, находившихся высоко в горах над Золотой долиной, камни были такими тяжелыми, что, когда шел дождь, колеса но самую ось проваливались в землю, его дом превратился в настоящий вольфрамовый рудник, он стоил целого состояния, и теперь бандиты оставят без крова его семью, он должен защищаться, звать на помощь, из его горла вырвался почти Тарзаний крик:

— Помогите! Соседи! На помощь! Грабят!

Первый удар прикладом он получил в ключицу.

— Заткнись, кретин!

— Я хочу видеть лейтенанта Чавеса!

Второй удар в живот.

— Закрой рот, а то хуже будет!

Обретя дыхание, он снова крикнул, не в силах подняться с пола:

— На помощь! Караул!

Сквозь сон до него донесся резкий, пронзительный вой, похожий на рев сирены, пружинисто подскочив, он сел в кровати, от его резкого движения Селия, спавшая у самого края, свалилась на пол, увлекая за собой простыню и матрас, супружеская кровать была широченной, но чтобы на ней могли спать четверо, им надо было хорошо ладить друг с другом и, что не менее важно, требовалось обладать крепкими нервами. Ховино нарушил самое главное из неписаных правил никогда не зажигать света, в темноте легче справиться с некоторыми трудностями, он зажег карбидную лампу. Элой и Приска притворились спящими.

— Что там случилось?

Он не помнил, как натянул сапоги, полусонный бросился туда, откуда неслись крики о помощи, ему показалось странным, что, кроме него, на улице никого не было, никто не бежал рядом с ним, он окончательно проснулся, увидев людей, избивавших Лаурентино Майоргу в его собственном доме, он хотел было вмешаться, но неожиданно почувствовал, что снова засыпает, словно его нокаутировали уже в первом раунде, такого еще никогда не было в его практике боксера-любителя.

— Я бы с удовольствием продырявил ему башку.

Говорят, что когда человека оглушают, в ушах у него стоит звон, похожий на птичий гомон, вовсе нет, ощущение такое, что кто-то распиливает тебе череп ржавой пилой и слышен скрежет, как при лоботомии, будто голова разламывается пополам, похоже, их там двое, склонились над ним, Пепин, по прозвищу Галисиец, и Лисардо, он их узнал, только у вас кишка тонка, чтобы прикончить меня, его взгляд тщетно искал потолок, он исчез, над ним нависло темное небо, перечерченное еще более темными тенями деревянных балок, в свое время их вытесали из мощных каштанов, и уж совсем фантастически выглядели стены дома — стремительно исчезавшие один за другим вольфрамовые камни, — а что же его соседи, жители Кадафресноса, куда они подевались? сидят поджав хвост в своих жалких берлогах, от страха совсем разум потеряли, сегодня к тебе пришли, завтра ко мне, что может быть отвратительнее повального страха, не будь его, все вместе преспокойно бы решили любую проблему, он попытался приподняться, громко подбадривая сам себя:

— Давай, Менендес, покажи, на что ты способен.

Нет, не смог, не хватило сил, он посмотрел на Лаурентино, тоже распростертого на полу, и в бессилии закрыл глаза. Майорга не верил своим глазам — то, что недавно было его обжитым домом, медленно исчезало во тьме ночи, словно кусок сахара, тающего в черной кофейной гуще, ну как тут не помянуть Святую Троицу? в Суарболе, возле дома, где живут родители его жены, стоит каменная стела, она сохранилась еще со времен кельтов, а на ней рельефное изображение обнаженного мужчины, левой рукой он прикрывает срам, а правая простерта к небесам, только кретины археологи могли увидеть в нем символ плодородия, на самом деле это он кукиш небу показывает, первое богохульство, совершенное в Бьерсо, нельзя сказать, что его парализовал страх, он не мог подняться из-за того, что ноги оказались переломанными в нескольких местах, мимо его обмякшего тела скользили какие-то тени, они волокли за собой последние камни его жилища, трусливые жадные воры, но еще трусливее были те, кто являлся немым свидетелем грабежа, будьте вы все прокляты, проклятье гулко прокатилось над развалинами дома, повсюду валялась разбитая в щепки мебель, ветер кружил разбросанное там и сям белье и никому уже не нужные бумаги.

— Ну, что теперь?

Гробовое молчание.

— Давай попробуем встать.

Оба мужчины поднялись на ноги, опираясь друг на друга, как на костыли.

— Это были молодчики из бригады «Газ».

— Таких мерзавцев надо давить как клопов.

— Ховино, если ты решишься кого-нибудь из них убить, можешь рассчитывать на меня.

— Вообще-то мстить должен ты сам.

— Если бы у меня хватило смелости, я бы убил Живодера, если…

Слова застряли у него в горле при виде душераздирающей картины человеческого несчастья, мрачные силуэты маячили в тумане, стервятники, терзающие падаль, жалкие бродяги без гроша за душой, тщетно выискивающие минерал, который сулит им благополучие в жизни, не в силах примириться со своими неудачами, они раздирают на куски внутренности трупа, хватают все подряд, рваное одеяло, колченогий стул, расплющенный кусок мыла, все, даже семейные фотографии. Как лунатики, бродили они вокруг, не обращая внимания на тех двоих, истерзанных, почти бездыханных людей. Перепуганные соседи, трусливо сжавшись, притаились за занавесками и безмолвно наблюдали, боясь зажечь свет.