При царе Михаиле в 1615–1616 годах Печатный двор приступил к изданию Требника и некоторых других церковных книг. В исправлении книг участвовали монахи Троице-Сергиева монастыря. Они известили государя, что «книга Потребник в Москве и по всей Русской земле в переводах разнится и от неразумных писцов во многих местах не исправлена…надобно ее исправлять, спрашивая многих людей, и исправлять со многими книгами».
Царь Михаил поручил дело архимандриту Троице-Сергиева монастыря Дионисию. Вместе с ним исправлением книг занялись монах Арсений Глухой и священник Иван Наседка.
Арсений взялся за дело с большим усердием. «Не малая беда мне, нищему чернецу, — писал старец, — поднявши такой труд, сидя за государевым делом полтора года, день и ночь, мзды лишаему быть…» Умудренный опытом Арсений предлагал перенести работы в Москву, чтобы все исправления делать «с митрополичья совету». Церковь тогда возглавлял крутицкий митрополит Иона.
Исправления, внесенные в Требник, были столь серьезны, что вызвали ропот среди монахов. Партию недовольных возглавили головщик Логин и уставщик Филарет. Филарет жительствовал в Троице более пятидесяти лет. Его друг Логин выдвинулся при царе Василии Шуйском, когда он печатал Уставы. Позднее судьи утверждали, что в Уставе Логин многие «статьи напечатал не по апостольскому и не по отеческому преданию, а своим самовольством». В целом Логин строго следовал старине. Он обладал скудными познаниями из «божественной философии», зато имел звучный и приятный голос, подходящий для богослужений.
Конфликт, возникший в обители, имел давние корни. При Василии III в Москву был приглашен ученый афонский монах Максим Грек, в миру Михаил Триволис. В молодости Михаил провел десять лет в Италии и получил в итальянских университетах превосходное образование в области богословия и светских наук. В Россию его пригласили для исправления книг. Несколько лет Максим Философ работал в Москве, пользуясь покровительством государя и князя-инока Вассиана Патрикеева. Вооруженный самыми совершенными для своего времени приемами филологической критики, Максим Философ успел обнаружить много ошибок и искажений в московских рукописных книгах, представлявших древние переводы с греческого на славянский. Тотчас посыпались доносы. Противниками Максима выступили начетчики — митрополит Даниил и другие иосифляне — ученики Иосифа Санина.
После завоевания Константинополя турками в России стали говорить, что красота греческой церкви порушилась под властью «поганых» и после падения Второго Рима — Константинополя Москве суждено сыграть роль Третьего Рима, последнего оплота вселенской православной церкви.
Противники Максима Грека отвергли его правку книг и осудили на Священном соборе. В глазах ревнителей веры именно старинные московские книги, а не греческие наилучшим образом сохранили священные тексты, соответствующие канону. Осуждение Максима Грека ограничило пределы византийского влияния на русскую религиозную мысль.
Максим провел двадцать лет в заточении в тверском От-роче монастыре, после чего Грозный перевел его в Троице-Сергиев монастырь. Там инок получил возможность продолжать работу. К его слову прислушивались. Князь Андрей Курбский считал себя его учеником.
Ко времени Смуты традиция, связанная с пребыванием Философа в Троице-Сергиевом монастыре и его деятельностью там, была основательно забыта. Как говорили современники, после кончины Максима у Троицы «в дому Сергия Чудотворца мало любили Максима Грека книг». И только Дионисий стал давать их для чтения братии монастыря наряду с лучшими творениями греческих отцов церкви.
Будучи приглашен для правки книг Печатного двора, Дионисий замыслил возродить в меру сил забытые приемы исправления богослужебных книг. Критерием достоверности текста московских богослужебных книг могли быть в конечном счете только тексты древних греческих книг, проверенные текстовыми сопоставлениями.
Дионисий не останавливался перед сокращением текстов и исправлением непонятных или лишенных смысла мест.
Главным пунктом обвинения, выдвинутого против Дионисия и его товарищей, было исключение ими слов «и огнем» из молитвы на освящение воды: «Приди, Господи, и освяти воду сию духом твоим святым и огнем!» Архимандрит доказывал неправильность обряда погружения горящей свечи в освященную воду и предлагал исключить две молитвы к литургии, в которых священник «сам себя прощает».
Обнаружив отступления от буквы в исправлениях Дионисия и Арсения, их противники подали донос царю.
У Троице-Сергиева монастыря во все времена были особые отношения с царствующими особами. Царь Михаил с матерью не раз ездили в обитель на богомолье, в 1614–1616 годах сделали несколько богатых пожертвований в пользу монастыря.
Получив донос, власти распорядились арестовать Дионисия и его товарищей. Архимандрита допрашивали сначала у митрополита Ионы на Патриаршем дворе, а затем в кельях инокини Марфы в Вознесенском монастыре.
Судьбу Дионисия решал не царь Михаил, а лица из окружения его матери. Марфа была инокиней и не могла остаться в стороне от решения церковных дел. Именно в ее кельях исправления Дионисия были признаны еретическими, и ему предложили заплатить штраф в пятьсот рублей. В ответ Дионисий объявил, что денег у него нет.
Характерно, что после этого Арсений подал челобитную — фактически просьбу о помиловании — не кому иному, как боярину Борису Михайловичу Салтыкову, правителю и любимцу царицы Марфы.
В Москве был созван Священный собор, осудивший Дионисия как еретика. Архимандрит и Арсений были взяты под стражу. Дионисия решено было заточить в Кирилло-Белозерский монастырь. Но в стране было неспокойно, и его оставили в московском Новоспасском монастыре. На архимандрита наложили епитимью — тысячу поклонов.
Дело Дионисия могло иметь печальный для него исход, если бы в Россию не вернулся Филарет.
Филарет отличал лиц, участвовавших в освободительном движении. В истории земских ополчений Дионисий сыграл еще большую роль, чем Гермоген. По возвращении в Москву патриарх Филарет созвал новый собор. Много часов подряд архимандрит Дионисий «стоял в ответе» перед Филаретом и собором. В прениях участвовал иерусалимский патриарх Феофан, бывший в то время в Москве. Дионисий искусно защищался. На его стороне выступил грек, объявивший, что в доводах и исправлениях архимандрита нет ничего еретического. Патриарх Феофан посетил Троице-Сергиев монастырь и преподнес архимандриту почетный дар — белый клобук.
Обвинения в ереси пугали даже людей неробкого десятка. Филарет просил иерусалимского патриарха по возвращении в Иерусалим держать совет со вселенскими патриархами и «выписать из греческих книг древних переводов, как там написано». Грек исполнил просьбу и прислал в Москву нужную отписку.
Ревнители московской старины потерпели поражение. В 1633 году Филарет велел конфисковать Уставы, напечатанные при Шуйском, потому что эти Уставы печатал «вор и бражник» старец Логин. Таким был приговор духовному предтече церковного раскола.
Дионисий не был в полном смысле грекофилом. Он ставил исключительно высоко авторитет греческой книжной традиции и богословия. Во всем остальном он был предан московской старине, считал свой народ богоизбранным и мечтал о возрождении поколебленного Смутой московского благочестия.
Решение в пользу исправления московских книг по греческим книгам, вынесенное Филаретом, готовило почву для церковной реформы патриарха Никона.
Дионисий — священник Давид Зобниновский, родом изо Ржева, был одним из самых видных церковных деятелей своего времени. Он принял постриг в Старицком монастыре, настоятелем которого он стал. Позже Гермоген вызвал Дионисия в Москву и оставил при Патриаршем дворе.
Назревало столкновение с Семибоярщиной, и патриарх поставил Ржевитина во главе Троице-Сергиева монастыря, самой почитаемой обители России.
Когда поляки сожгли Москву, поток погорельцев наводнил Троицу. Дионисий никому не отказывал в пропитании и крове. Его благотворительная деятельность спасла много жизней. Архимандрит оправдал надежды Гермогена, брошенного «литвой» в темницу. Когда Первое земское ополчение осадило Кремль, Дионисий употребил все монастырские богатства на помощь освободительному движению.
