В конце Ливонской войны Россия была разорена дотла, и Грозный действительно избегал сражений с Баторием. Однако упоминание о «московском плюгавстве» оскорбило думу.

Измайловы многим были обязаны покровительству Филарета. Но как и многие другие дворяне, они осуждали крутого и властного патриарха за беспрестанное вмешательство в мирские дела. В судном деле значилось: «Да ты же, Василий, услыша о смерти великого государя патриарха Филарета Никитича, говорил много воровских непригожих слов, чего и написать нельзя».

Сыну Измайлова Семену вменили в вину то, что он под Смоленском «воровал, с литовскими людьми съезжался, говорил многие непригожие слова и литовских людей дарил».

Брат Артемия Тимофей служил в Казенном приказе. Его отставили от казны и сослали с семьей в Казань «для измены брата».

Казнь как наказание за проигранную битву противоречила многовековым традициям России. Никогда на Руси неудачливым воеводам не секли голов. Но для Шеина и Измайлова бояре сделали исключение. Палач обезглавил их за городом «на пожаре». Вместе с ними был казнен Василий Измайлов. Семен Измайлов был сослан в Сибирь.

Сын Шеина избежал смертной казни благодаря ходатайству со стороны царицы и ее детей. Во власти царя Михаила было помиловать Шеина и Измайлова, по крайней мере за их прошлые заслуги. Но он отдал приказ о казни и тем запятнал себя кровью.

Какими бы ни были личные обиды государя или бояр, дело было не в них. Борьба за власть, развернувшаяся после смерти Филарета, была безжалостной и кровавой. Окружение Филарета должно было уступить место ближним боярам Михаила, давно ждавшим своего часа.

Для смены руководства Филарет использовал дело о царской невесте, Михаил для тех же целей использовал поражение.

При втором «воцарении» Михаил Федорович раздал больше думных чинов, чем при первом. Уже 6 января 1634 года в бояре был произведен Борис Иванович Морозов, дядька наследника царевича Алексея. Чин окольничего получил Василий Стрешнев. 12 января 1634 года царь Михаил вернул титул боярина Борису Михайловичу Салтыкову-Морозову. Неделею ранее брат Бориса Михаил Михайлович вновь стал окольничим. 1 марта боярство было сказано Ивану Васильевичу Морозову и Лукьяну Стрешневу, тестю государя. Родня Михаила завоевала прочные позиции в Ближней думе государя.

Из названных лиц один Василий Стрешнев судил Шеина. Воевода Шеин принадлежал к роду Морозовых, а потому прочие Морозовы предпочли умыть руки и не участвовать в судилище.

Боярская дума, обезлюдевшая при Филарете, стала быстро расти. 2 февраля 1634 года в думу в боярском чине вошли князь Иван Андреевич Голицын и Иван Петрович Шереметев, позднее — князь Алексей Михайлович Львов. В июле титул окольничего получил князь Федор Волконский.

Со смертью Филарета время сильной власти минуло. Царю Михаилу пришлось пережить трудное время. После поражения, утверждали иностранные наблюдатели, России грозило восстание. Никто не забыл о падении династии Шуйских после военного поражения. Стремясь отвести угрозу, власти указали народу на виновников катастрофы.

Косвенно следствием волнений были многочисленные назначения в думу. Церковь лишилась властного пастыря. Утихомирить народ могла только полномочная Боярская дума, пользующаяся авторитетом у посадской общины Москвы.

Филарет был властным человеком, и его опека под конец стала тяготить царя Михаила. Это обстоятельство сыграло решающую роль при избрании преемника государя-патриарха.

По свидетельству автора Хронографа, царь Михаил, по благословению отца, поставил в патриархи псковского архиепископа Иоасафа, «потому что был дворовый сын боярский; нравом и жизнию он был добродетелен, но к царю не дерзновенен». Он с успехом служил в Государевом дворе, а затем снискал благосклонность царя на духовном поприще. Его главной чертой было послушание. Пастырь никогда не дерзал спорить с государем.

Столкновение с Польшей оказалось непосильным для России. Военное поражение под Смоленском и двукратное разорение татарами южных уездов породили повсеместное недовольство.

Война обнаружила военную слабость России. В 1637 году донские казаки захватили турецкую крепость Азов, а позднее, в 1641 году, обратились за помощью к царю в Москву. Русское правительство не решилось ввязаться в трудную и кровопролитную войну с Османской империей и отказало Войску Донскому в помощи. При обсуждении в думе выяснилось, что для обороны Азова от турок потребуется более 200 тысяч рублей, которых в казне не было. Тогда решено было созвать в столице собор. «Сказки», поданные властям участниками собора — дворянами и купцами — рисовали удручающую картину разорения и обнищания страны. Не получив помощи из Москвы, казаки сдали Азов туркам.

Затевая войну с Речью Посполитой, московские власти возлагали большие надежды на вновь организованные полки иноземного строя, в особенности на полки, укомплектованные иноземными наемниками. Однако иноземцы не оправдали надежд. В дни решающих боев на Покровской горе у стен смоленской крепости часть иноземных наемных солдат из полка Маттисона перебежала к полякам. Раздоры между иностранными офицерами подрывали дисциплину. Старший из офицеров шотландец Лесли обвинил англичанина полковника Сандерсона в прямой измене и в присутствии Шеина собственноручно застрелил его. После капитуляции в «немецких» полках Шеина оставалось немногим более 2100 солдат, прочие «государю изменили, пошли к королю».

Полагаться на верность наемников не приходилось. Полковник Астон, один из высших офицеров, был осыпан милостями в Москве, а затем по просьбе его отпущен на родину в Англию. Вскоре же Астон послал сына на службу к королю Владиславу, и сын его «напрашивался у короля сбирать ратных людей, чтоб идти на Московское государство».

Смерть Филарета и неудачный исход Смоленской войны привели к крутому повороту во внешней политике России. Война за возвращение утраченных пограничных земель была отложена на десятилетия. В свое время Лжедмитрий I поставил задачу овладения Азовом и выхода на Черное море. При Михаиле Романове Россия имела возможность получить Азов из рук казаков и занять свое место в антитурецкой лиге европейских стран. Но эта возможность была упущена.

Окружение царя Михаила предпочитало вести пассивную внешнюю политику. Это обстоятельство определило судьбу военной реформы. По возвращении из похода на Смоленск русские полки иноземного строя были расформированы. Солдаты, драгуны и рейтары распущены по домам, обучение прекращено. Попытка вооружить и обучить армию, следуя европейскому образцу, не удалась. Царю Михаилу и реформаторам недоставало настойчивости и средств, чтобы довести до конца начатые преобразования.

Речь Посполитая поставила Москву на колени благодаря тому, что мощь России была подорвана гражданской войной. Смуту развязали самозванцы, в подготовке которых принимали участие польские власти и шляхта. Заключая перемирие с русскими послами в Деулино, король втайне лелеял мысль о том, что при определенных условиях удастся вновь разжечь междоусобицы на Руси.

Интрига с новыми самозванцами всплыла во время переговоров князя Алексея Львова с поляками в 1643 году. По пути в Варшаву послы останавливались в Брест-Литовске, где узнали о том, что в местном иезуитском монастыре лет 15 живет «вор» лет 30, «на спине у него между плечами…герб, а сказывается Расстригин сын».

По-видимому, послы получили эти сведения от игумена Афанасия из Семеновского монастыря в Брест-Литовске. Игумен дал знать послу, что самозванец именует себя сыном царя «Дмитрия» и Марины Мнишек — «царевичем Иваном Дмитриевичем».

Посол Львов потребовал объяснений. Польские власти отвечали, что ничего не знают. Когда же русские пригрозили прекратить переговоры, королевские дворяне сказали им: если соглашения не будет, «то у нас Дмитриевич готов с запорожскими черкасами на войну».

Львов предъявил письмо «Дмитрия» к игумену Афанасию, писанное, как в нем значилось, у царевича на обеде, в его царевичевом жилище.