Сын боярский Философов показал, что «дворяне и дети боярские разъехались по поместьям, а на Москве осталось дворян и детей боярских всего тысячи с две, да казаков с полпяты тысячи, да стрельцов с тысячу человек, да мужики, чернь». Дети боярские, по обыкновению, разъезжались из полков с приближением зимы. Но стрельцы были прочно привязаны к своим слободам, занимаясь разнообразными промыслами. Гонсевский исподволь расформировал стрелецкий гарнизон, насчитывавший в начале века до 10 000 человек. К 1612 году стрелецкое войско в столице сократилось в десять раз.

Раскол дворянского ополчения и Государева двора, а также падение численности стрелецкого войска дали решительный перевес вооруженным отрядам казаков и «черни». В этих отрядах служило, по разным сведениям, от 4500–6000 до 11 000 человек. Причиной расхождения было то, что точное исчисление казаков и в особенности неупорядоченных отрядов, состоявших из «меньших людей» посада и мужиков, было попросту невозможно. Шведские агенты доносили из Москвы, что численность земской рати не превышает 20 000 воинов. Посол Дубровский называл цифру в 17 000—18 000, что было, по-видимому, ближе к истине. Основную массу земской рати составляли казаки и вооруженный народ.

Казачество не было однородной массой. С XVI века государство предпринимало усилия к тому, чтобы привлечь на государеву службу вольных казаков. Его старания дали результаты. Многие казачьи атаманы получили небольшие поместья и перешли со своими сотнями в разряд служилых казаков. Эту категорию власти именовали лучшими казаками в первую очередь. Вольные казаки исполняли в таборах те же обязанности, что и служилые. Но различия между ними все же сохранялись.

Очевидцы живо описали то, что видели на улицах освобожденного города: «…хожаху казаки в Москве толпами, где ни двигнутся гулять в базарь — человек 20 или 30, а все вооруженны, самовластны, а менши человек 15 или десяти никако де ни двигнутся». Дело было, конечно же, не в самовластии казаков. В течение длительного времени не одни казаки, но и население подавляющей части Москвы — Белого и Земляного города, а также предместий вынуждены были жить на поле боя. Наемники делали постоянные вылазки из Кремля. С запада к ним на помощь шли через городские кварталы подкрепления, пробивались гонцы и фуражиры в сопровождении солдат. Жители, отважившиеся передвигаться по городу в одиночку, рисковали жизнью.

Казаки, даже если их численность доходила до 6000 человек, не могли бы полтора года держать в осаде Кремль и оборонять внешние стены Земляного города без поддержки вооруженного населения столицы — всей «черни». В этом ключ к объяснению событий, происшедших в период междуцарствия.

На пороге зимы в Москве не было запасов продовольствия. Земским властям пришлось позаботиться о снабжении войска. Казакам был назначен месячный корм, включавший четыре пуда муки и сухарей, мясо, овес, соль и другие продукты. Таким был оклад. Но царские житницы пустовали.

Фактически Совет земли сохранил порядок, сложившийся в Первом ополчении при Заруцком. Власти поручили атаманам самолично руководить сбором кормов. Известный сподвижник Заруцкого Степан Ташлыков и его отряд в 1140 сабель получили на прокормление Балахну. Другие атаманы собирали продовольствие в Вологде и других северных уездах. Пожарский предложил вологодским дьякам выдать казачьим атаманам «роспись сошному письму», чтобы те сами могли разверстать между крестьянами сборы.

Если казаки от голода с земской службы разойдутся, писал Пожарский в города, земскому великому делу учинится великая поруха: некому будет оборонять Москву.

Власти предприняли попытку упорядочить казачью службу. Было решено составить списки «старых» казаков с тем, чтобы отделить казацкое войско от «беспорядочных отрядов». Казаки, попавшие в реестр, получили право на сбор кормов в назначенных уездах.

Многие казаки начинали карьеру в Тушино и были осведомлены о миллионах, заслуженных иностранными наемниками. Сначала Лжедмитрий II, а затем глава ополчения князь Дмитрий Трубецкой, желая удержать казаков в своем стане, обещали обогатить их после завоевания Москвы и овладения царской сокровищницей. Однако казна была опустошена поляками, и Кузьме Минину пришлось проявить немалую изобретательность, чтобы расплатиться с казачьим войском.

Попытка выделить «лучших» казаков натолкнулась на сопротивление. Позднее казаки четко выразили свое отношение к «разборам» такого рода: «А разбору им, что их разобрать и дать жалованье лутчим, не хотят для того, чтобы им не разрознитца, а говорят де все (казаки), что смерть или живот — всем бы вместе, а не врозь».

По сообщению посла Дубровского, «старым» казакам было выдано жалованье — на человека по восемь рублей деньгами, оружием и вещами. По крайней мере часть вооруженной чем попало «черни» добилась зачисления в чин казаков. Ее вооружение имело многообразные последствия.

Сумма выданного «найма» никак не соответствовала ожиданиям ветеранов, рассчитывавших получить если не миллионы, то сотни рублей за долгую службу и «московское взятие». Полученные деньги были быстро истрачены. Спаситель Лжедмитрия I атаман Карела спился в московских кабаках. Освободители Москвы также усердно посещали питейные заведения. Авраамий Палицын писал: «Казацкого же чина воинство многочисленно тогда бысть и в прелесть велику горше прежняго впадоша, вдавшеся блуду, питию и зерни, и пропивше и проигравше вся своя имения…»

Надвинулась зима, и казаки имели причины торопить собор с выбором царя, от которого ждали полного расчета.

Несколько тысяч ратников не попали в списки «лучших» казаков и не получили «найма». Им власти «позволили построиться в Москве и других городах, не платя два года налогов и долгов». Позднее был издан царский указ, дозволявший боярским холопам, посадским людям, стрельцам, «которые были в казакех», по своей воле возвращаться в прежние чины.

Еще глава первого триумвирата Ляпунов обещал свободу вчерашним холопам, служившим в казаках в рядах земского ополчения. Это обещание было выполнено.

С освобождением Москвы земские люди получили возможность приступить к избранию главы государства. В ноябре 1612 года Философов сообщил полякам, что казаки в Москве стоят за избрание на трон кого-нибудь из русских бояр, «примеривают Филаретова сына и воровского калужского», тогда как у бояр, которые на Москве служили королю (у Семибоярщины), а также «у лучших людей хотение есть, чтоб просить на господарство» королевича Владислава, но «имянно о том говорити не смеют, боясь казаков, а говорят, чтобы обрать на господарство чужеземца».

Избрание на трон Владислава принесло Москве неслыханные беды и страдания. Поляки сожгли столицу, и народ не желал более слышать о королевиче.

Бегство Сигизмунда III из России довершило поражение польской партии в думе. Окольничий князь Данила Мезец-кий и дьяк Иван Грамотин были известны как вернейшие слуги короля. Будучи посланы в Москву, чтобы уговорить бояр принять законно избранного царя, они бежали из королевских обозов во время отступления.

Кандидатура Владислава более не обсуждалась на избирательном соборе.

Мстиславский с товарищами ориентировались на Речь Посполитую, земское ополчение — на Швецию. Различие заключалось в том, что в Москве не было влиятельной шведской партии. Не имея достаточных сил, Прокофий Ляпунов завязал переговоры со шведами, домогаясь прежде всего присылки шведских отрядов под Москву. Пожарский преследовал те же цели. После захвата шведами Новгорода он старался убедить шведские власти, что по-прежнему считает Швецию союзницей, что ополчение готово принять шведского принца на трон. Ближайшая задача заключалась в том, чтобы не допустить захвата шведами бывших новгородских владений — Поморья и Севера.

Члены собора в Москве обсуждали кандидатуру герцога Карла Филиппа. Осведомленные об этом шведские агенты многократно доносили из России, что бояре твердо стоят за избрание герцога. Отчасти их сообщения были результатом преднамеренной дезинформации со стороны земских властей. Семибоярщина по-прежнему ориентировалась на Владислава, а Трубецкой и Пожарский добивались царской короны для себя. Про Пожарского говорили, будто он истратил двадцать тысяч рублей, «докупаясь государства». Трубецкой истратил на те же цели много больше денег.