За несколько лет до воцарения Михаила голландец Исаак Масса написал одно из самых обширных и содержательных сочинений о Смуте в России. Он проявил редкую осведомленность о судьбах боярской семьи Романовых, которой симпатизировал. В 1614 году голландец писал о Михаиле следующее: «он вполне необразован и до такой степени, что мне неизвестно, может ли он даже читать письма».

Сохранились известия о том, что поляки заблаговременно узнали об избрании Михаила Романова и решили захватить его в плен, но крестьянин Иван Сусанин спас царя ценой собственной жизни. О Сусанине повествуют исключительно поздние и легендарные источники. Единственное достоверное свидетельство — жалованная грамота царя Михаила 1619 года, выданная крестьянину Богдашке Сабинину, зятю Сусанина. В грамоте сказано, что польско-литовские люди схватили Сусанина под Костромой (там располагались вотчины Романова) и стали допрашивать его, где Михаил. «Про то (где Михаил. — Р. С.) ведая» и терпя немерные пытки, Сусанин «про нас (Михаила. — Р. С.) не сказал» и «за то польско-литовскими людьми был замучен до смерти».

Предположение, будто король Сигизмунд III, узнав об избрании Михаила Романова на трон, сумел опередить представителей Земского собора и королевские отряды прибыли под Кострому для пленения Романова ранее Федора Шереметева, кажется фантастичным. Сигизмунд III с армией бежал из России, где продолжалась гражданская война. При русском бездорожье новости распространялись по стране и за ее пределами чрезвычайно медленно. Вплоть до 2 марта 1613 года даже в. Москве никто точно не знал, где находится претендент на трон. Федор Шереметев получил наказ ехать за Михаилом не в Кострому, а в Ярославль или же «туда, где он, государь, будет».

По всей вероятности, Иван Сусанин, староста принадлежавшего Романовым села Домнипа, спас не царя, а стольника Михаила Романова от одной из шаек, бродивших тогда по всей России.

В начале марта Земский собор сформировал многочисленное посольство к царю Михаилу и государыне его матери Марфе. В состав посольства вошли бояре Федор Шереметев, князь Владимир Бахтеяров-Ростовский, окольничий Федор Головин, дьяк Иван Болотников, другие лица и многочисленная стража. С Шереметевым отправились рязанский архиепископ Феодорит, три архимандрита, троицкий келарь Авраамий Палицын, соборные старцы.

Шереметев был одним из столпов Семибоярщины. То, что именно он объявил царю Василию о его низложении, а Михаилу Романову о его избрании, отнюдь не было случайностью.

В Москве не знали точно, где находится Марфа с сыном. По некоторым сведениям, она ездила на богомолье в Макарьевский Сунженский монастырь, видимо, уже зная об избрании сына.

Послы остановились на ночлег в селе Новоселки под Костромой, где их встречали местные воеводы со множеством народа. На другой день, 14 марта 1613 года, духовенство возглавило крестный ход в Ипатьевский монастырь.

В монастыре Феодорит подал Михаилу и его матери писание от Земского собора с извещением об избрании на трон.

Ход переговоров изложен в грамоте посольства в Москву. Надо полагать, сами переговоры шли не на народе, а в кругу родни — наедине с Федором Шереметевым, Владимиром Бахтеяровым, племянниками Марфы Борисом и Михаилом Салтыковыми.

На первых порах старица Марфа «с великим плачем рыданьем» отказалась благословить сына на царство. Она указывала на молодость сына, на ненадежность подданных: «Московского государства многие люди…в крестном целовании стали нестоятельны»; «всяких чинов люди по грехом измалодушествовались, дав свои души прежним государем, не прямо служили».

Вследствие полного разорения государства и отсутствия денег в казне невозможно «государевы обиходы полнити» для того, чтобы обеспечить достойное содержание царской семьи, чтобы жаловать служилых людей и воевать с королем.

Романовы высказывали особое беспокойство о судьбе плененного Филарета: узнав об избрании на трон Михаила, польский король тотчас велит «какое зло учинить» над его отцом.

Послы старались рассеять опасения Марфы. Относительно судьбы Филарета они объявили, будто власти уже послали королю в обмен на него много польских и литовских людей, «хто им надобен», так что ждать владыку недолго, он будет освобожден «по своей к Богу великой вере и правде». Послы погрешили против истины, стремясь рассеять тревогу Марфы.

В конце концов Михаил с матерью согласились подчиниться приговору Земского собора. В тот же день Феодорит и бояре отвели Романова в Троицкий собор пригородного Ипатьевского монастыря и нарекли его на государство. Духовные лица передали ему царский посох.

Известие о наречении государя было получено в Москве 24 марта. Сторонники Михаила ждали его скорого возвращения в столицу. Но он надолго задержался в Ярославле. Недавняя столица Пожарского казалась более надежным прибежищем, нежели Москва, все еще находившаяся под властью казаков Трубецкого.

Пасху в 1613 году праздновали 4 апреля. При благоприятных обстоятельствах царь, избранный 21 февраля, мог поспеть в столицу к великому празднику. Но этого не произошло. В Ярославле Романовы пробыли с 21 марта по 16 апреля.

Всем памятно было, что претендента на трон Лжедмитрия I встречало в Серпухове все руководство Боярской думы, а Василий Шуйский, не встречавший государя, едва не лишился головы. В Кострому не приехал ни один из старших бояр, а посольство к Михаилу возглавили бояре, занимавшие последнее место в думе.

Соперничество между земскими воеводами и бывшей Семибоярщиной не стихло, и никто из вождей не хотел покидать столицу. Старшие бояре не пожелали ехать для встречи царя в Ярославль, который совсем недавно был для них местом ссылки.

Глава посольства к царю Федор Шереметев адресовал свои первые грамоты в Москву Мстиславскому, что отвечало придворному этикету, но не соответствовало реальному положению дел. Когда Михаил Федорович запросил московские власти, как обстоят дела с запасами для содержания царской семьи, Земский собор отвечал, что бояре Трубецкой и Пожарский тотчас сделали распоряжения о сборе кормов по городам.

Федор Шереметев был одним из умнейших и опытнейших государственных деятелей России, и, надо полагать, он представил родне достоверные сведения о ходе выборов.

Казаки пожелали иметь царя, от которого можно было потребовать заслуженные деньги. Михаил и его мать привыкли видеть в казаках извечных мятежников и заводчиков крови. Два года, проведенных в осажденном Кремле, не прошли даром. В голове молодого Романова глубоко укоренился страх перед бунтующим народом.

Земский собор отправил к царю представителей казацкого круга. В Костроме царю били челом «от атаманов и казаков, ото всего войска» Иван Толстой и Иван Ус с пятью казаками. Еще раньше в ставку прибыли казаки, входившие в состав посольства Шереметева.

Романов не участвовал в избирательной кампании и не обещал казакам великих милостей. Тем не менее казаки настаивали на выплате им денег.

В грамоте собору Михаил жаловался на то, что атаманы и казаки «беспрестани нам бьют челом и докучают о денежном жалованье и о своих и о конских кормах, а нам их пожаловать нечем и кормов давать нечего».

В распоряжении Романова не было ни денег, ни припасов, и ему нельзя было показаться в столице, где казацкое войско потребовало бы у него то, чего требовали послы.

Пока царский поезд медленно продвигался к Москве, в окружении Марфы Романовой начал формироваться новый правительственный круг. Ранее других в него вошли Борис и Михаил Михайловичи Салтыковы, родня матери Михаила Романова. По семейной близости они жили все вместе в Ипатьевском монастыре. Марфу всего более беспокоило отсутствие в разоренной Москве запасов для царской семьи и двора. В царской ставке был образован Приказ Большого дворца, во главе которого стал стольник Борис Салтыков, названный в Разрядах без чина дворецкого. Его брат Михаил Салтыков стал кравчим.