Швеция навязывала военную помощь России со времен Бориса Годунова. Помощь обернулась катастрофой. Клушинская битва была одним из самых крупных военных поражений России в эпоху средневековья.

Все это объясняет непопулярность шведской кандидатуры в России. Миф о том, что бояре то ли избрали, то ли готовы избрать Карла Филиппа, был сотворен в дипломатических целях.

Будучи в Ярославле, Пожарский выставлял в качестве непременного условия избрания шведского принца переход его в православие. Если верить Брюнно, в ходе обсуждения на Земском соборе в январе 1613 года только часть бояр высказалась за крещение Карла Филиппа. Позднее это условие вовсе исчезло из переписки со шведами. Шведскую кандидатуру более не воспринимали всерьез.

Почему в Москве заговорили о Михаиле Романове? Обычно указывают на то, что отец Михаила Филарет был тушинским патриархом и казаки его знали. Однако они не могли забыть и того, что Филарет предал их, когда тушинский лагерь стал разваливаться.

После свержения Шуйского народ склонен был поддержать претензии Романовых на корону. Это обстоятельство благоприятствовало их успеху. В 1612 году «чернь» и казаки вспомнили о Михаиле.

Одним из соперников Романова был «воренок». Прокофий Ляпунов искал союза с калужским лагерем, а потому он не мог требовать выдачи «царевича» Ивана. Между тем среди «черни» и бывших тушинцев оставалось много приверженцев «внука» Грозного, находившегося в Коломне.

Казаки вспомнили о нем в минуту крайней опасности, когда Сигизмунд III попытался ворваться в Москву. За спиной коломенского «царевича» стояло войско Заруцкого. Атаманы надеялись, что в критическую минуту давние соратники придут им на помощь. Но расчеты на возвращение Заруцкого не оправдались.

В час испытаний боярин Заруцкий не побоялся развязать братоубийственную войну. Вместе с Мариной Мнишек и ее младенцем сыном он явился к стенам Рязани и попытался захватить город. Рязанский воевода Михаил Бутурлин выступил навстречу и обратил его в бегство.

Попытка Заруцкого добыть для «воренка» Рязань не удалась. Города давно выразили свое отрицательное отношение к кандидатуре «Ивана Дмитриевича». Агитация в его пользу стихла сама собой.

По традиции высшей курией любого Земского собора на Руси была Боярская дума. Освободительное движение внесло новшества в соборную практику. Совет земли, созданный ополчениями, действовал без думы и, более того, вел длительную войну с думой.

Вожди ополчения уже 6 ноября известили города о московском взятии и судьбе главных бояр, которые сидели в Кремле «в неволе» у поляков. Они обещали провести розыск и уведомить доподлинно, «хто из бояр и изо всяких чинов на Москве как жил и нужу и тесноту терпел», а «хто с польскими и литовскими людьми в одном совете был». Легенда о мученичестве великих бояр могла бы преодолеть раскол в думе. Но великие бояре не поддержали честолюбивых замыслов Трубецкого, и мир был нарушен.

После низложения Василия Шуйского Мстиславский с товарищами навязали Земскому собору решение не выбирать на трон никого из российских подданных и тем самым расчистили путь для Владислава. Судя по показаниям Философова, они склонны были повторить маневр в 1612 году. Но их намерения вызвали негодование в земщине.

Можно уточнить время земской опалы на Семибоярщину. По свидетельству посла Дубровского, сначала главным боярам не доверяли, но теперь они «вполне примирились с военачальниками»; «часть их отправилась в Нижний Новгород и Казань собирать деньги и ратных людей». Первые санкции не коснулись руководителей боярского правительства.

Таким было положение в середине декабря 1612 года, когда Дубровский покинул Москву. Однако некоторое время спустя, видимо, в конце декабря, настала очередь Мстиславского с товарищами. Им предложили покинуть столицу и отправиться в Ярославль. Земство поддержало эту меру: «О том вся земля волновалася на них, чтобы им в думе не быть с Трубецким, да с Пожарским».

Не желая окончательно рвать с думой, руководители собора объявили, что бояре разъехались на богомолье. Но очевидцы утверждали, что бояре принуждены были на некоторое время скрыться с глаз, «потому что боялись, чтобы казаки не причинили им какого-нибудь насилия». Прибежищем для изгнанников стал Ярославль, недавняя столица Пожарского. Там бояре могли чувствовать себя в безопасности от казаков Трубецкого.

Самым деятельным членом боярского правительства был боярин Федор Шереметев. Вожди ополчения постарались перетянуть его на свою сторону. Шереметев не был выслан из столицы и, более того, получил 25 ноября 1612 года от Трубецкого и Пожарского обширное дворовое место в Кремле, «чтобы на том месте двор строить». В дни осадного сидения Шереметев возглавлял Казенный приказ и после сдачи крепости мог оказать важные финансовые услуги земщине.

Избирательный собор должен был принять решение без великих бояр Мстиславского со товарищи.

В ноябре земские власти разослали грамоты по городам с предписанием прислать в Москву для царского «обирания» представителей разных чинов — духовенства, посадских и уездных людей, крестьян из дворцовых и черных волостей.

Местной администрации и населению предлагалось выбирать по десять человек «лучших и разумных и настоятельных людей» и снабдить их «полным и крепким достаточным приказом», чтобы говорить им о царском избрании «вольно и бесстрашно». Раздор с Семибоярщиной побуждал Совет земли искать поддержку в самых разных слоях населения.

Первое заседание собора было назначено на 6 декабря 1612 года. Но к тому времени в Москву прибыли лишь немногие выборные. Им мешали не только плохие дороги и дальность расстояния. Распоряжения властей наталкивались на глухое сопротивление местных властей. На местах многие не могли взять в толк, зачем понадобилось приглашать для царского избрания «чернь» — тяглых людей.

Триумвиры прибегли к плохо скрытым угрозам, чтобы поторопить города. «А если вы для земского обирания выборных людей к Москве к Крещенью не вышлете, — писали они, — и тогда нам всем будет мниться, что вам государь на Московском государстве не надобен; а где что грехом сделается худо, и то Бог взыщет с вас».

Чтобы люди из дальних городов могли поспеть в столицу, открытие собора отложили на месяц с 6 декабря 1612 года на 6–7 января 1613 года. Перенесение срока осложнило дело. Выборные люди не могли оставаться в Москве месяц из-за чрезвычайной дороговизны. Они стали разъезжаться по домам. 31 декабря власти «общим великим советом» приняли решение и направили на Двину новое предписание. Вместо десяти человек двиняне должны были прислать на собор двадцать лиц с посадов и от уездных крестьян, по пять человек от стрельцов и священников. Земские власти явно стремились создать противовес буйной московской черни, упрочить свои позиции на соборе. Составители грамоты не могли не понимать, что новые выборные никак не смогут приехать в столицу к началу января. Видимо, они допускали возможность того, что совещание не начнется в срок.

В январе Земский собор приступил к выборам. Очевидцами этого события были два русских купца и шведский агент Брюнно, приехавшие в Новгород из Москвы в середине февраля 1613 года. Земские власти отпустили их из Москвы, преследуя дипломатические цели. Шведский лазутчик и московиты были допрошены в Новгороде, и с их слов Де-лагарди записал чрезвычайно важные показания. В Москве бояре склоняются к избранию Карла Филиппа, но помеха для них — казаки, которые выдвигают кандидатов из русской знати.

Первые же недели заседаний собора показали, что выборы грозят затянуться на долгое время. На корону претендовали многие знатные фамилии, и никто не желал уступить дорогу другому.

Выборщики разбились на множество групп, и всяк ратовал за своего избранника. «Много было волнения всяким людям, — писали очевидцы, — каждый хотел по своей мысли делать, каждый про своего говорил». Большинство из вельмож, желавших царствовать, отметил летописец, подкупали людей, «дающе и обещающе многие дары».