Невозможно было придумать худшего унижения. Поражение в местническом споре фактически лишало Пожарского права занимать высшие военные посты в государстве.

Семибоярщина могла торжествовать победу над военачальником, свергшим ее и освободившим Москву.

Устранить главу земского триумвирата Трубецкого с помощью тех же средств было невозможно. Воевода принадлежал к одной из самых знатных фамилий России. С ним поступили иначе: его назначили в действующую армию. Главный соперник Романова на выборах был удален из столицы и тем самым лишился власти.

Борьба за изгнание захватчиков с русских земель могла бы иметь успех, если бы русское командование сосредоточило все свои силы на одном направлении. Но этого не произошло.

Пожарский старался не допустить одновременной войны с Речью Посполитой и Швецией, и его дипломатические усилия увенчались успехом. Отстранив земских воевод от руководства, правительство отказалось также и от выработанного ими курса.

Сигизмунд III не отказался от планов завоевания России. Его войска вновь и вновь пересекали русские рубежи. Они сожгли Козельск, Волхов, Перемышль и показались у стен Калуги; Чтобы не допустить врага к столице, русское командование направило на запад земских воевод Дмитрия Черкасского и Михаила Бутурлина со значительными силами. Они отогнали неприятеля от Калуги, освободили Вязьму, Дорогобуж, Белую, а затем осадили Смоленск. Под Смоленском командование сосредоточило 12-тысячное войско. Ровно половину из него составляли казаки.

В разгар боевых действий под Смоленском правительство направило под Новгород князя Дмитрия Трубецкого с более чем пятитысячной ратью. Последняя тысяча казаков, некогда осаждавших Кремль, покинула столицу вместе с ним.

Распылив силы, русское командование не сумело освободить ни Смоленска, ни Новгорода.

Смута подорвала мощь дворянского ополчения. Множество дворян погибло в братоубийственной войне. Еще больше разорились или лишились поместий. В то время как оскудевшие дети боярские «волочились под окны» и просили милостыню, другие завладели обширными вотчинами, никак не соответствовавшими ни их «породе», ни службе предков.

Современники в идиллических тонах описывали земельные пожалования царя по случаю коронации. «А московских боляр и всяких чинов людей, которые седели в Московском царстве в осаде с литовскими людьми, которые были в Литве у короля и в Тушине и в Калуге и при воре второлживом Дмитреи, и тех государь всех пожаловал для своего царского венца, наипаче же свыше первого, по их достоинству честию и пожитком, и совокупней вся земля Руская ему государю служити».

Михаил не мог удовлетворить всех по простой причине. У него не было необходимого для этого земельного фонда. Но он не смог бы удержать корону на голове, если бы стал проводить широкие конфискации. Монарх постарался обеспечить себе поддержку всех сколько-нибудь влиятельных сил в среде знати и дворянства. Для достижения этой цели надо было закрепить земельные богатства за членами бывшей Семибоярщины и поддерживавшей ее верхушкой Государева двора, что означало отмену одного из важнейших пунктов земской конституции 1611 года. Одновременно государю пришлось подтвердить пожалования многим земским дворянам, воевавшим с Семибоярщиной.

Новым властям пришлось прежде всего позаботиться о том, чтобы восстановить почти полностью запустевший фонд поместных земель и обеспечить землями обнищавших служилых людей. Назрела необходимость нового «землемерия» наподобие тех, которые проводил Грозный.

30 ноября 1613 года Мстиславский с товарищами приговорили объявить по всем городам «в торговые дни»: все, кому даны вотчины «против московских осадных сидельцев, а они были в Тушине, или кому даны вотчины за московское очищение», обязаны предъявить «вотчинные грамоты». Сами грамоты отбирались в казну, а за владельцами закреплялось лишь то, что «в оклад войдет», притом в оклад поместный, поскольку предписано было урезанные вотчины перевести в разряд поместий. В случае утайки вотчинных грамот землевладелец терял всю вотчину целиком. Сама вотчина переходила в руки доносчика как поместье.

Приговор затрагивал две категории дворян: тех, кто осаждал царя Василия Шуйского, будучи в тушинском лагере, и получил вотчину «против», т. е. соответственно дачам защитников Москвы; и тех, кто, находясь в земских ополчениях, получил вотчины за освобождение столицы и пленение Семибоярщины. Действие закона распространялось на всех тех, кто получил земли «при боярех» Трубецком с товарищами.

Боярский приговор от 30 ноября 1613 года показал, что Семибоярщина шаг за шагом возвращала себе власть. Характерно, что в приговоре отсутствовала ссылка на указ царя Михаила.

Правительство было озабочено тем, чтобы сохранить на московской службе офицеров из числа иноземных наемников. 27 ноября бояре запретили пускать в раздачу русским детям боярским старых поместий служилых иноземцев. Последние получали право вернуть себе такие поместья.

С воцарением Михаила в России сложилась ситуация, напоминавшая начальный период правления слабоумного царя Федора Ивановича. По свидетельству авторов псковского «Сказания», «владеющие» — власть имущие бояре «царя ни во что вменили и не боялись его, потому что был молод». Пользуясь неопытностью государя, повествует тот же источник, бояре лестью его уловили; когда посадили на царство, «то к присяге его привели, что не будет казнить смертию никого из них, роду вельможеского и боярского, но только рассылать в заточение».

Знаток московских традиций дьяк Григорий Котошихин писал, что с выборных царей брали письменные обязательства, чтобы им быть не жестокими и не опальчивыми, «без суда и без вины никого не казнить ни за что, и мыслить о всяких делах с боярами и думными людьми сопча, а без их ведома тайно и явно никаких дел не делать». К числу выборных государей Котошихин относил и Романова.

Формально при избрании власть Михаила, по-видимому, не была ограничена боярами. Обнаружить ограничительную запись царя в архивах не удается. Но надо иметь в виду, что после ряда переворотов верхи приобрели опыт, без сомнения, оказавший влияние на порядки в государстве.

При восшествии на престол царь Василий Шуйский, пренебрегая советами ближних людей, дал на себя ограничительную запись и обязался «не мстить» боярам и не казнить их без боярского суда. Фактически он объявил о возврате к порядкам, существовавшим до опричнины. Царь Василий столкнулся не с мнимыми, а с реальными боярскими заговорами, но сдержал клятву. Единственным исключением стал боярин и дворецкий Иван Крюк-Колычев. Его жестокая казнь имела роковые для государя последствия.

Воцарение Шуйского произошло на глазах Романовых, и при своем избрании они не последовали его примеру. Безвластие 1611–1613 годов побуждало членов Земского собора настаивать на избрании великого государя — полновластного монарха. Но аристократия придерживалась иного мнения.

Внимательный наблюдатель Исаак Масса отметил летом 1614 года, что Михаил Романов был избран войском при том, что «все князья — его кровные имеют мало власти». Отец государя находился в плену в Польше, а прочая родня на первых порах не пользовалась большим влиянием.

Ослабление самодержавной власти побудило Михаила Романова и его окружение следовать примеру Василия Шуйского. Фактически Романовы отказались от права опалы в отношении знати, что означало возврат к доопричным порядкам. Право опалы было прерогативой самодержавия, каким оно сформировалось в годы опричнины.

Романовы признавали законность власти царя Василия. Правление Шуйского, протекавшее на глазах у Михаила, было для него своего рода школой, а ужасный конец — грозным предупреждением.

Положение новой династии на первых порах было крайне неустойчивым. Власть нового царя не распространялась на Смоленскую и Чернигово-Северскую земли, захваченные поляками. Его не признало «Новгородское государство», перешедшее к шведам; не сразу признали Казанское и Астраханское царства.