Но вот напасть, еды нигде не было.

В одной из лавок Комен заметил милых шарообазных зверьков с огромными глазами, кошачьими усами и пушистой короткой шёрсткой, которых продавец, утопая в толпе молоденьких учениц, называл «котишками». Один такой котишка вжался в столешницу лавки, буквально растёкшись по ней и, резко выпрямившись, спружинил в воздух, хватая зубами пролетавшую мимо бабочку.

Живот альбоса предательски громко проурчал оду здоровой пище. Здоровой в смысле большой, очень большой. Причем, тем полезнее для организма окажется еда, чем больше он сейчас съест.

— Надо перекусить, иначе я окончательно выйду из себя. Мат, есть здесь где-нибудь хоть слово о еде?

— Вон там, справа от статуи, написано «Дворик насыщения». Может там есть еда?

Комен глянул в сторону строения с прозрачной крышей, похожего на теплицу. Возле входа толпились студенты. Они заглядывали внутрь, хихикали в кулак, но не заходили. Около двери, боясь отойти слишком далеко, суетилась грузная женщина в белом халате и таком же колпаке. Подогнав Ветерка поближе, Комен расслышал, как та, чуть ли не срываясь на плач, причитала:

— Где же ты, Толкрин, голубчик? — она поднесла ладонь ко лбу и вгляделась в небо.

Комен остановился неподалёку от входа и, не найдя столба для привязи, спустил на землю Мию.

— Постой, пожалуйста, здесь.

Он пересадил ослабшего Шу-шу на плечи девушке, подвёл её к голове рогокола и положил её руку на оголовье Ветерку. Альбос отлично знал, что Мия не сдвинется с места. Да и здоровяку будет спокойнее.

— Мы узнаем, как можно заработать на еду и вернёмся.

— Пресвятая Фелиция! Мальчики, не ходите внутрь, там хулиган! Надрался до одури и кулаками машет, людей пугает!

— О, Комен, это по твоей части! — хохотнул Матеус.

Альбос погладил живот, услышав урчание, и скорчил гримасу:

— Я хочу есть так, что готов проглотить даже хулигана.

— Гляди, чтоб осталось чем есть!

— Правда твоя… Чтож, Пег сьел мой ужин, ему и разбираться, — прошептал Комен, и, обернувшись, позвал здоровяка: — Пегги, дружище, не хочешь пойти с нами?

Уговаривать не пришлось.

— Хы-ы! Пег любит гулять! — разнеслось по площади.

Молодые маги у дверей теплицы медленно развернулись в направлении телеги. Один лишь вдох они изумлённо рассматривали путешественников, и тут же разразились гавкающим хохотом.

Троица, не обращая внимания на пальцы, направленные в их сторону, и смешки, зашли в строение. Первое, что бросилось в глаза: закрученные в спираль потоки чистой воды, проходящие аккурат над головами спутников от одного гема к другому, будто отражаясь, как свет отражается от зеркала. Комен сразу заметил, что висящие в самоцветы перенаправляют воду.

Откуда-то изнутри, вперемешку с грохотом и звоном падающей посуды, слышались каркающие крики:

— Кр-ра! Хр-рш! Кар-рс!

Источника видно не было, потому как взору препятствовали десятки деревьев, вросшие прямиком в деревянный пол теплицы и деревца поменьше в глиняных горшках. Небольшие столики, установленные вокруг стволов деревьев и длинных узких клумб с кустами, поросшими ягодами.

Комен, разглядывая искрящиеся потоки, не сразу обратил внимание, что в дальнем конце помещения свирепствует мускулистый темнокожий парень. Он выломал очередную доску из столика и швырнул её в низкого полноватого мужчину в тёмно-коричневом фраке, защищающегося подносом, но промазал и доска пролетела мимо, к ногам женщины в блестящем платье.

— Где-е?! Шак-калы! Верните!

Язык буяна заплетался, что, впрочем, не мешало тому поднять массивный пенёк, служивший стулом и метнуть в сторону прибывшей троицы. Комен нырнул в сторону, увлекая за собой Матеуса, но совсем забыл о Пеге. Здоровяк выставил перед собой великанскую ладонь и лишь еле заметно качнулся, когда в него прилетела колода.

Барагоз сбросил серую накидку и обнажил изуродованный шрамом торс.

— Где мой молот?! — яростно завопил он тяжело дыша и сжимая кулаки.

Одним прыжком хулиган подскочил к деревцу в горшке, вроде того, на котором росли дюши и, крутанувшись на месте, вновь пустил его в Пега. Бедняга закрылся локтями, но горшок, разбившись на глиняные черепки, содрал на руках кожу и окатил здоровяка влажной землёй.

— Больно! Пег не любит больно, — жалобно сказал Пег, недоумевающе моргая.

Темнокожий размял плечи и побежал на Пега, оттягивая кулак для удара.

— Пегги! — крикнул Матеус. — Берегись, крабы!

Какие ещё крабы?!

Комен невольно повернулся выискивая юного мага взглядом и заметил, что тот забрался на дерево и показывает альбосу, чтобы тот спрятался за ствол.

Тем временем Пег, будто ужаленный, подскочил, оглянулся и, завывая что-то нечленораздельное, ринулся вперёд. По пути здоровяк сшиб не только хулигана, размахивающего руками, но и пару горшков. Поскользнувшись на разбросанных повсюду столовых приборах он упал. Проскользив на спине, ударился головой о стену, у которой стояла пёстро одетая парочка. Женщина зажмурилась, и издала душераздирающий крик, — самую высокую ноту, когда-либо слышимую Коменом, — от которого с характерным щелчком треснула пара стеклянных ячеек в крыше. Певица, Сол её забери.

— Вот это я понимаю, мечта игнийца! — вставая прошипел темнокожий, отхаркнул кровь и, пошатываясь, направился к Пегу. — Хорошая драка под вараньи визги!

Тот пару раз ударил себя по голове и, пыхтя как рогокол, застрявший в тине, принялся размахивать ручищами.

Темнокожий барагоз осыпал Пега ударами, но тот лишь распалялся. Здоровяк сделал шаг вперёд, норовя схватить юркого противника, но промахнулся. Тот ловко присел, поднырнул под руку и шлёпнул Пега по затылку, после чего небрежно пнул того по заднице, толкая к дереву, на котором сидел Матеус.

Комен из-за укрытия наблюдал за темнокожим. Его усталый взгляд выдавал прихмелевшее состояние. Но двигался он слишком плавно, центр тяжести переносил мягко и быстро, не боясь потерять равновесие. В то же время будто танцевал. Наслаждался происходящим.

— Дав… Ик! Дава-ай! — храбрился хулиган.

Пег, с ускорением влетев в столик, — заботливо сооружённый вокруг плодового дерева, — разломал его в щепки. С яростным рёвом здоровяк ободрал нижние ветки, обхватил ствол, напрягся и вырвал его, увлекая за собой белёсые обрубки корней.

— Дядя-а-а! — вопил Матеус, сидевший на том деревце, вцепившись в основания ветвей. — Коме-ен, остуди его-о!

Альбос нашёл взглядом несколько блестящих гемов, перенаправляющие потоки воды и метнулся к зелёному. Если верить рассказам Мата, в нём должно быть поменьше энергии.

Дотронувшись до самоцвета, почувствовал обжигающий холод. Как тогда, в деревне ладонь будто пронзило ледяными иглами и Комен непроизвольно отдёрнул руку. Сжав зубы до хруста, он повернул гем в направлении Пега. Здоровяк и не заметил струю, но ощутимо замедлился, а вскоре застыл в корке изо льда.

— Есть! — соскользнув вниз сказал Матеус и, обернувшись, тут же добавил: — Ненадо! Хватит драк!

— Я скажу, когда хватит! — оскалился хулиган не желая прекращать бой и вмазал ногой в живот Пега, от чего лёд треснул и тот мгновенно избавился от оков.

Матеус вжался в стену неподалёку от парочки, потому что разъярённый Пег раскрутил дерево, медленным, но неотвратимым смерчем надвигаясь на противника. Тот не растерялся, поднырнул под лопасть, но стоило ему разогнуть спину, как отполированный до блеска поднос прилетел ему ровно в лицо. Покачнувшись, темнокожий рухнул на пол.

Мужчина во фраке подмигнул Комену, и замер в низком поклоне. А зря. Не прошло и вдоха, как и этого бедолагу настигла импровизированная дубинка Пега.

Увидев отлетающее тело в тёмно-коричневом одеянии, больше похожее на кучку испражнений, женщина в платье вновь разразилась криком.

— Ы-ы-а-а! — не своим голосом заорал Пег и, отбросив древо, направился к источнику звука.

Комен испугался. Дёрнувшись к самоцвету, он хотел было снова заморозить Пега, но, направив на того поток, услышал голос Матеуса: