— Но как? — Кадисса не могла поверить глазу и закрыв его сосредоточилась на внутреннем зрении. Молот был пуст. — В нём ведь ни толики энергии?

— Внутри что-то вроде искусственного гема, сначала накапливает энергию, потом высвобождает.

— Твоё изобретение?

Эми покривилась, отдала молот разведчице и опустила взгляд:

— Не совсем… Скажем так, повторить подобное я не смогла.

Кадисса провела пальцем по рельефным узорам на рукояти:

— Что хочешь за него?

— Да нет, ничего. Если только дашь изучить свой кинжал, весьма любопытный экземпляр…

— Нет, — холодно перебила Кадисса.

— Ну хоть одним глазком… — жалостливо сказала де Фенис, но взглянув в лицо Кадиссы оборвала себя на половине фразы.

Та, играя скулами, процедила сквозь зубы:

— Тебе жить надоело?!

— А-э-э… Извини, с непривычки, — побледнела Эми. — Оставь колотушку себе.

Кадисса крутанула молот вдоль рукояти, но не нашла куда бы его прицепить.

— Извинения приняты. Оружие мне пригодится, но нужен темляк — прихват, желательно из мягкой кожи.

— Ох, ну и привереда! Ладно, положи, сделаем. Скажи лучше, как ты этим кинжалом сражаешься?

— Никак, — рыкнула Кадисса, бросая молот на кровать. — Он дорог мне как напоминание об одном событии. А молоты свои я потеряла.

— Потеряла?! — воскликнула Эми. — Да ты без меня и шагу в городе не ступишь!

Дочь вождя стиснула зубы, накинула капюшон и молча вышла из комнаты.

— Ладно, — пожала плечами Эми. — С одними плотскими утехами не вышло, пошли хоть поедим!

«Крепко сжимай, друг, меча рукоять,

Руби дурманящей ягоды лозы

Тем чуждо вино, кто сумеет понять

Как пьянят оглушительно грозы»

Из сказаний «Об охотнике за грозами»

— Да! Меня избрали, чтобы я защитил свой мир!

Широкая платформа из деревянных кубиков поднималась всё выше. Матеус от восторга открыл рот:

— Ого! Я так и знал! Ты — особенный, утопленник! Ты — настоящий!

Нутро Комена наполнилось вязким, тянущимся словно мёд, теплом. Он вспомнил о доме, а самое главное — о своём предназначении. Наконец-то! Роль избранного героя расы альбосов приживалась в сердце и он вдохновенно начал рассказывать Матеусу о ритуале “рождения” Ион Сола и сне, в котором добрый маг отправил Комена в Ласкерль через грот Уты.

Мальчик, таращился на Комена, слушал и поражался картинам, что рисовало воображение. На каждое слово понимающе кивал. Скоро платформа остановилась и ребята ступили на невысокую извилистую лестницу, покрытую светящимися жёлтыми узорами. Кубики тут же с дальнего края платформы посыпались вниз, что подтолкнуло путешественников быстрее шагать вперёд.

Комен, поднимаясь, изучал узоры на ступенях. Перпендикулярные линии пульсировали энергией, когда нога альбоса касалась их. Матеус вслух считал ступеньки и на словах “Двадцать четыре!” первым впрыгнул в небольшой грот, куда вела лестница. Комен зашёл следом.

— Ва-а-у! — громко крикнул мальчик и удивление звонким эхом вернулось назад, отразившись от стен грота, покрытых точно такими же люминесцирующими узорами. Помещение уже слабо походило на пещеру, скорее большая комната с прямимы стенами и потолком. Под ногами местами валялись камни и песок. Затхлых запах пыли ударил в ноздри.

— Мат, осторожно! — предупредил Комен положив руку ему на плечо. В противоположном углу грота, в тени, загорелись два огненно-рыжих точки. Мальчик заметив их вздрогнул и спрятался за альбосом.

Комен оглянулся в поисках пути отхода, но его уже не было. Большая дыра, через которую прошли ребята, с тихим пощёлкиванием затягивалась кубами. На этот раз каменными. Горящие глаза, освящая пришельцев, поднялись на высоту двух ростов Комена, увеличившись до размеров кулака. Громогласный бас заполнил грот.

— Опя-ять. Хочу спать! Нужен поко-ой!

Комен попятился припечатав Матеуса к стенке, чувствуя как нижняя часть тела стала как будто чужой. Ещё обделаться нехватало. Матеус выглянул из-за его спины и с дрожью в голосе сказал:

— З-здравствуйте, жуткие глаза. Мы из деревни Гира, просто ищем выход из деревни, — Комен недоумевающе посмотрел на мальчика, не ожидая, что чудовище поймёт его речь. Ошибся.

— Ги-ир… Хр-ранитель?! — удивилось чудовище.

— Простите нас, мы уже уходим… — затараторил Комен и стал оглядываться по сторонам в поисках нового выхода, пряча Матеуса за собой.

От горящих глаз пробежала волна света и перед путешественниками предстал силуэт огромного толстого ящера, чешуя которого медленно покрывалась светящимися узорами. На голове, немногим выше глаз, стали видны завивающиеся назад, как у барана, рога. Чудовище вытянулось в полный рост, разминая спину и протянуло лапу к Комену. Альбос в оцепенении наблюдал, как гигансткий ящер потрескавшимся когтем поднимает его за шиворот. Небрежным движением ящер откинул Комена в сторону. Тот не успел сгруппироваться и глухо ухнув, всем телом шваркнулся о пол, прикрывая руками голову.

— Грешник не говорить. Молчать и слушать, — прорычал ящер.

— Ох, Сол, кто ещё назовёт грешником? — выдавил Комен.

Мальчик шлёпнулся назад и таращился на чудовище. Из его рта вырывалось что-то нечленораздельное:

— А-а-э!

— На шее. Амулет. Хранитель?! — медленно, практически по слогам говорило чудовище.

— Я, э-э, ничего не храню…

— Куб! — зарычало чудовище. Рога сверкнули голубым сполохом искр. — Украл?!

На последней фразе чудовище зарычало. С потолка посыпался песок, а земля сотряслась передавая вибрации в колени. Матеус стал оправдываться жалобливым голосом, казалось он вот-вот расплачется:

— Нет, я не крал, я это… это от бабушки, но…

Но Комен перебил мальчика.

— Мат, отдай, всё будет хорошо.

Он помнил, что спорить с тем, что окажется в недрах горы — запрещено. На счёт Матеуса маг инструкций не давал, но всё же здравый смысл подсказывал, что с этой махиной пререкаться не стоит.

Матеус не оборачиваясь на Комена потрогал куб, висящий на шее, и аккуратно сняв его протянул ящеру:

— Забирай, если хочешь.

Ящер протянул лапу, замер, поколебался, но не коснувшись кубика, убрал её. Припал к земле он вобрал побольше воздуха в лёгкие и запрокинув голову заревел. Так громко, что ребята невольно заткнули уши.

— Не-е-ет! Я много спать! Но не забыть свой долг!

— Тише-тише, — Матеус выставил перед собой ладонь и повесил кубик обратно себе на шею, когда ящер успокоился. — Можно мы пойдём, пожалуйста?

Между рогами чудовища вновь проскочил голубой разряд выпуская сноп искр.

— Уходить! Я просить, хранитель, забрать монстра! — взмолилось чудовище. — Мешать спать! Хотеть поко-ой!

Ящер медленно опустил чешуйчатую шею перед Матеусом, положив на пол грота исполинскую голову, которая оказалась мальчику по пояс, не ниже.

Чувство страха уступило любопытству. Комен на носках приблизился к чудовищу и рассмотрел его поближе. В тусклом свете люминесцирующих стен, Комен рассмотрел ящера поближе. Чешуйки на его теле оказались толстыми засохшими листьями, почерневшими от времени. Местами между листьев проглядывались сухие веточки и даже маленькие, почерневшие у кончиков, лепестки цветов. Рога, растущие из головы были больше похожи на тщательно отполированный камень, покрытие причудливыми цветочными рисунками. Между рогов находилось небольшое гнездо из тех самых сухих веточек и листьев. Из гнезда на мага смотрел маленький пушистый зверёк.

— Привет, малыш! — улыбнулся Матеус.

Его непропорционально большие уши смотрелись до умиления комично, а большие круглые глаза казались бездонными из-за чёрных зрачков. Испуганный зверь дрожал, опоясав своё тельце длинным хвостом с кисточкой на конце. Матеус, умиляясь, протянул руки, чтобы взять зверька, но тот раскрутив хвост, будто хлыстом ударил мальчика по руке. Между кончиком хвоста и кожей Матеуса проскочила дуга, озарив грот ярким всполохом голубых искр. Комен прикрыл глаза, чтобы не ослепнуть и на пару вдохов помещение стало для него абсолютно тёмным.