— Но вы же справитесь? — жалобно произнесла Мия.

— Вот уж не знаю теперь! — усмехнулся старик и указал за угол дома, где скевозь заросли бурьяна и сорняков просматривались грядки. — Вон погляди… А, тыж это, слепая. Заросли там! Уж не знаю, чем тут без нас Ватрушечка занималась целый месяц. С дружком поди заигрывала. Только вот питаться мы теперь будем подножным кормом.

Затянувшееся молчание прервал шёпот Мии:

— Господин Комен. Нам следует поторопиться. Реку Беленку лучше пересечь засветло. Ночью на водопой со слепых холмов выходят не самые приятные существа.

— Существа?! — альбоса аж передёрнуло от воспоминаний о дробильщике. — Мы не будем искать твою сестру? Нам бы очень пригодились гемы! Или хотя бы немного еды, наши припасы кончаются.

Тяжело вздохнув, она наклонилась поближе и прошептала:

— Боюсь, что она не сможет нам помочь. Надеюсь жених любит её не за обещанное приданное…

Комен пару вдохов хлопал глазами, затем посмотрел на старика, на дом… А ведь они с Мией действительно отдалённо похожи… Нашлась сестричка.

— Ой, солово прокля-ятье… — язвительно протянул он.

Попрощавшись с дедом, который лишь махнул рукой, сел на пенёк возле дома и задумчиво закурил невесть откуда взявшуюся трубку, Комен развернул Ветерка и поскорее отправился к реке.

— Почему ты сразу не сказала, что Труна твоя сестра? — прошипел альбос.

— Простите, господин Комен, — суетливо оправдалась Мия. — Я слегка растерялась, услышав её имя… Мы несколько дней ехали с её родителями, а ведь они тоже мои дальние родственники… Невежественно было бы просить гемы, зная их ситуацию…

Тушканчик, прикорнувший на коленях у девушки, проснулся и недовольно посмотрел на альбоса.

— Да уж… — вздохнул Комен и запрыгнул на Ветерка. — Поехали скорее. Еды осталось совсем немного.

Поджав губы он представил своё голодное детство.

Пег с трудом забрался в телегу и примостился напротив Мии. А Матеус сел рядом с Коменом на спину рогокола и стал насвистывать какую-то простенькую мелодию.

Путники вновь двинулись в путь.

Ночевали они далеко от Беленки. Комен гнал Ветерка даже по сумеркам, вспоминая слова Мии о «не самых приятных существах».

Эллария притягивала альбоса теплом и сказочной наивностью, но… по большому счёту таковой лишь казалась. После встречи с дробильщиком Комен ещё ни раз вспоминал пройденный путь. Кабаны у подножия пика Гира, рептилия-цветок, спящий морах размером с дом, десятки странных зверей, сопровождающие Комена с Матеусом до опушки леса. Это всё, не говоря об огромном ящере, который вдруг перевоплотился в девушку, не вызывало противоречий. Почти всё в этом мире лишь выглядит по-другому.

Но зверь есть зверь, сколько бы глаз, ног или зубов у него не было! Он должен следовать инстинктам! Рвать добычу на куски, а не ждать, пока его убьют. Любое дикое животное Ионии напало бы первым. Дробильщик не в счёт, его привлекла пустота.

Такое поведение зверей — вот что вызывало у пришельца недоумение.

Каждое из встреченных существ могло запросто разорвать, перемолоть в пыль или отправить несчастного пришельца, но этого не произошло.

Везенье или закономерность?

***

На исходе третьего дня пути силуэты башен парящей крепости наконец-то стали едва различимы даже в сумерках. Это воодушевляло, ведь уже завтра Комен получит ответы на все вопросы.

И поест.

А пока он скомандовал привал и распределил оставшиеся крохи провианта. Пег выпросил у Комена и Матеуса по половине их порций, поев за двоих. Не мудрствуя он рыгнул, лёг там же, где стоял и уже через пару вдохов давал концерт симфонического храпа.

Юный маг не замолкал с момента, когда на горизонте замаячила Ласкента, чем сильно нервировал Комена. Матеус сокрушался, что искусственное плато полуострова возвышалось над равниной, ведущей к городу магов. По этой причине строений видно не было. Зато свет, отражённый от серых облаков, эхом доносящийся гул и пение медных труб мешали уснуть.

Мия, в отличие от мальчугана, после встречи с сестрой, не вымолвила ни слова, кроме дежурных фраз: «Благодарю, господин Комен» и «Господин Комен, прошу, отведите меня по нужде». Последнюю она всегда произносила шёпотом, стесняясь и краснея. Альбос никогда не отказывал, но не знал как скоро следует возвращаться за девушкой. Она куталась в плащ, пряча лицо от призывающих ветров Лэйка и ждала, как малыши ждут родителей после строгого наказа. Казалось, будто Мия ни за что не сдвинется с места, пока за ней не придут.

Малыш Шу-шу мало ел и изредка жалобно попискивал, сидя на шее Комена.

Из всей компании не раздражал только Ветерок. Впрочем, с собой стоит быть честным, рогокол просто действовал на нервы меньше остальных и отведя того на лужайку с полевыми цветами, можно было на время забыть о косматом навозном шаре.

Путешественники больше походили на бродячий цирк, где Комен играл роль грустного шута.

Именно так его назвал один из встреченных магов, остановивший телегу на подъезде к Ласкерлю.

— Что ты несёшь, клоун недоделанный? — сказал грузный маг с красным носом, одетый в короткую синюю мантию, подпоясанную толстым льняным ремнём, который норовил порваться от натуги. — Если у вашей шайки дело к архимагу, то я приглашу Берту на танец! Слышал, Стоун? Ха-ха, Берту!

В траве неподалёку, шагах в тридцати, послышалось недовольное бормотание. Комен, сидевший на шее рогокола, рассмотрел незамеченного ранее низкорослого стража. Тот крикнул: «Не мешай людям, жирдяй!», перевернулся на другой бок и замолчал.

«Лучшая работа в мире», — подумал альбос.

Но жирдяй решил, во что бы то ни стало довести путников до белого каления:

— Какие ж это люди! Цирк уродов! Наверняка с Баутонга, а?

— Меня послал в Ласкенту лорд Ёрин, — Комен достал из сумки шкатулку. — Он хочет, чтобы маги нашли второе такое же кольцо.

— Кольцо-о?! — протянул страж. — Ну-ка покажи!

— Не могу, коробка защищена от вскрытия магией.

— Не заливай, дружище, это невозможно. Уж я в магии что-то да понимаю!

— Не обманывай людей, — донеслось из травы.

Жирдяй так резко повернул лицо в сторону товарища, что его щекам пришлось догонять скулы.

— Это он тебе, бледный! — угрюмо прошипел он. — Сворачивайте, я вас не пропущу.

Комен прикрыл рот ладонью, скрыв улыбку. Вокруг на тысячу шагов раскинулась пологая равнина с низкой сочно-зелёной травой.

— Как скажешь, — пожал плечами альбос, слегка развернув Ветерка, и объехал стража по полю.

— Э-э?! — лицо толстяка налилось краской, а глаза чуть не выскочили из орбит и он, сорвавшись на крик, побежал преграждать обозу путь. — Какого скафондуя ты творишь, шут?! Остановись или узришь могущество стражей Ласкенты!

Комен молча стегал рогокола, не обращая внимание на толстяка, пока тот махал руками, воображая, будто держит молот.

— Да это же шутка такая! — спрыгнул с телеги Матеус. — Комен просто проверяет ваше чувство юмора! Мы и вправду бродячие артисты. Я, к примеру, умею выдумывать короткие стишки. Вот, послушайте:

Звать меня Мат — знаменитый хохмач,

Вроде бы мал, но умён и горяч!

Комен — шутник и грустит оттого.

В душе он добряк, не злись на него!

Мия — тихоня, мила и хрупка,

Слаба на глаза, но даст огонька!

Пегги — силач, камни крошит руками!

Не только лишь камни… очень рад, что он с нами!

Чуть не забыл о Шу-шу тушкане,

Сером ушастом зверьке-драчуне!

А завершит наш парад — Ветерок,

Быстрый нечёсаный шерсти комок.

В общем, неважно с кем или где мы,

Нечем платить, но сердца словно гемы!

— Хо-хо! Ну ладно-ладно, верю, проезжайте! — широко разводя руки аплодировал толстяк. — Ну и выдумщик у тебя пацан! Бард, не иначе!