— Показывай, что хотел, и пошли назад.

— Сейчас-сейчас! О, вот. Гляди! — сказал Дирк и вытянул руку, показывая наверх, на верхушку грот-мачты, самой высокой на корабле. — Чакр горит! Горит, родной!

Сначала Меритас не понял, что именно и где горит, но когда корабль качнулся, наклоняя нос вниз, за мачтой показался столб чёрного дыма. Дым поднимался неестественно, извиваясь по спирали, он направлялся в сторону странного кристалла, висящего в небе. Не вверх, как это было бы на Элларии, а внутри шара, к самому центру.

— Н-да, — меланхолично произнёс Мерик, хотя в голове вертелся вихрь из мыслей.

Лорд не назвал бы Иная богом, скорее просто неизвестным ранее существом, сотканным из пламени. Мало ли каких невидалей встретишь на просторах Элларии? Но после разговора с ним, после осознания, что, кроме магии стихий, существует нечто более могущественное, в сознании лорда сгорели стены, блокирующие принятие. Мысль о попадании в чуждый мир больше не вызывала страх, а робко разжигала огонёк любознательности.

Меритас присмотрелся к источнику огня вдалеке. Сначала решил, что видит старый медальон с узорчатой гравировкой. Массивная, круглая, каменная подвеска, оттягивающая толстую бечёвку на шее титанических размеров горы.

Только это был город.

Бечёвка — переливающийся в лучах светила скалистый берег острова, где расположился Чакр. Узоры — неровные улочки, окаймлённые каменными стенами медальона. Башня в самом его сердце отливалась багряными пятнами пожара.

— Чакр гори-ит… — Дирк говорил сдавленно, задыхаясь от радости. Будто ребёнок, узнавший на ритуале определения, что может повелевать сразу всеми четырьмя стихиями. — Горит!

— Это вы его так? — уточнил Меритас.

— С ума сошёл? Город недавно появился на хорде прямой видимости.

— Это как?

Дирк почесал подбородок.

— Ах, Сурво бы прочитал тебе лекцию по военно-морскому делу, а я скажу просто: это расстояние, с которого ты можешь отчётливо различать далёкие объекты невооружённым глазом. Разглядел корабль с дозорной башни? Значит, он на хорде прямой видимости.

— А что, такую махину так сложно заметить? — лорд задал вопрос, но взглядом искал, где бы спрятаться от ветра. Его голый торс покрылся мурашками.

— В первую очередь наблюдатель увидит паруса, а они тёмные, как и океан. Всё сольётся в единое пятно. К тому же… — офицер задумался, сжав кулаки.

— Н-ну? — Мерику не терпелось закончить пустой разговор и уйти с палубы. Пусть даже обратно в трюм. Всё, что на нём сейчас надето — форменные штаны Евстрафийского военного и маленький зелёный амулет, что подарил Дирк. Лорд, сидя в клетке, изучил артефакт и пришёл к выводу, что он мешает исполинскому кристаллу вытягивать из него энергию. Да, с ним, конечно, теплее, но не настолько, чтобы не продрогнуть на ветру. — Г-говори, что встал?

— Ведьма. Та, что назвала себя учёной — это она сказала, что воздух непрозрачен. Якобы он состоит из каких-то там шариков. Чем их больше, тем плотнее белёсая дымка.

— Хах, всё верно, — усмехнулся Мерик. Почувствовав превосходство над собеседником, тут же задрал нос и пустился в объяснения: — Благодаря этим шарикам и работает магия воздуха. Тебе так любой маг скажет. Нужно направить энергию, чтобы в одном месте собрать их побольше, а в другом… резко разгоняешь их, чтобы уменьшить давление и вот тебе ветер. Вжух!

Вжух.

Именно с таким звуком ладонь Дирка впечаталась в щёку Мерика. Лорд от неожиданности чуть не вывалился за борт. Вовремя подогнув ноги, он навзничь плюхнулся на палубу, чем привлёк внимание Унероса.

— Зачем ты притащил мальчишку, идиот?! — взревел верховный главнокомандующий, но подойдя поближе спросил: — Почему не ушёл с Галдуа?

Офицер молча расстегнул пуговицы мундира, оскалившись, поднял рубаху и сказал:

— Хочу видеть, как сука сдохнет.

Унерос ухмыльнулся и кивнул:

— У вас с Галдуа много общего.

Дирк усмехнулся и быстро застегнул форму, не давая Мерику подсмотреть, что именно показал Верховному.

— Тебе ещё рано, мой мальчик.

— Издеваешься? — прошипел лорд, с опаской косясь на Унероса, но того отвлёк еле слышимый звук сигнального горна. — Что это?!

Звук повторился уже ближе, отчётливей. Затем его протрубили и на Цитадели. Два коротких гудка и один длинный. Солдаты заволновались и, на мгновение забыв о воинской дисциплине, передвинулись ближе к носу. С верхушки мачты послышался голос молодого воина, резво спускающегося:

— Белый ирбис прямо по курсу!

— Построение на палубе, — скомандовал верховный. — Капитан, сбавьте ход, пустите флот вперёд. Мы с гостями понаблюдаем над триумфом издалека.

— Спустить паруса! — пробасил капитан.

***

Эмпириан лежал на траве, закинув руки за голову, и рассматривал звёздное небо. Его волосы теребил лёгкий ветерок, гулявший среди бескрайних лугов Миахары. Впервые с момента попадания сюда возникло ощущение фальши. И дело не в том, что ветер, колеблющий причёску, как и сами луга, освещённые призрачным светом цветущих полуночников, выдумал сам маг.

Дело не в этом.

Понимание иллюзорности мирка, где не ты ходишь по земле а, будто бы, сама земля услужливо двигается, откликаясь на силу шагов, вызывало чувство всевластия, заглушающее здравый смысл.

Но всевластие казалось ограниченным. Будто бы ты волен делать что угодно, но только на своей половине поля в «Гармонии стихий».

Чем больше мелочей подмечал Эмпириан, тем чаще в голову закрадываются мысли, что всё здесь неправильно. Он не единожды погружался в Миахару будучаи архимагом Ласкенты, — конечно, как правило, ему не выпадала возможность лишний раз задуматься как устроено течение времени в этом месте, — но ощущал он там себя, как во сне и в любой момент мог проснуться. Сейчас же всё было, почти как раньше, но…

Как же свербило в затылке это «почти».

Нахмурив брови, Эмпириан прошептал:

— Отец, ты здесь?

— Чего тебе? — рядом возник Преоритан и, что-то невнятно бормоча, стукнул посохом о землю. Из неё тут же с грохотом выросли пара каменных столбцов, покрытых люминесцирующими узорами. Такие стояли в саду Ласкенты. Забавный и непростительно расточительный способ осветить клочок земли энергией.

Молодой маг протянул руку к небу и спросил:

— Прошу, напомни мне, как называется то созвездие, похожее на ковш?

— Я начинаю сомневаться, что ты мой сын. Вспомни, чему я тебя учил! Прямоугольник — это телега, а одиночные звёзды образуют оглобли, к которым привязывают рогокола.

— А называется…

— «Небесный извозчик», на языке древних — Ума. В конце оглобли самая крупная и яркая звезда. Она всегда укажет потерявшемуся путнику направление на юг.

Эмпириан прекрасно помнил всё, о чём говорит отец.

— А вот этот ромб рядом?

— Как ты мог забыть? Парус легендарного «Наутилуса», по-другому — Гру. На этом корабле, по преданиям, Гир покорял туманный Баутонг!

И это молодой маг тоже прекрасно знал. Но кое-что ускользнуло из натренированной памяти. То, о чём отец, при жизни увлекавшийся чтением звёзд, точно должен был помнить.

— А могут ли они находиться так близко друг к другу?

Пару вдохов Преоритан молчал, после чего небрежно стукнул посохом по голени Эмпириана и недовольно закряхтел:

— Проверяешь меня?! Поднимайся, бездельник. Разлёгся он.

Эмпириан встал, привычно отряхнув и без того чистую мантию. Зелёные луга вмиг сменились заснеженной поляной посреди хвойного леса. Звёзды затянуло серыми тучами, пошёл снег. Под рукой оказалось удобное поленце, под размер ладони, и маг подкинул сухой чурбан в разгорающийся костерок, возникший посреди поляны, стоило только о нём подумать.

— Рассказывай, что там твоя блаженная троица? — грубо потребовал Преоритан.

— Наверху пока всё спокойно. А внизу… Ты и сам знаешь… — Эмпириан закрыл глаза и вздохнул.

Не рассказать отцу об увиденном на Цитадели стоило титанических усилий. Старик обрадуется, узнав, что конструкт огня вернулся. Но для начала следовало убедиться, что и элементаль воды ещё жив.